Васильевский Николай Борисович, протоиерей

В трехстах километрах от Санкт-Петербурга, на границе Ленинградской, Новгородской и Вологодской областей, в живописном месте на левом берегу реки Чагода, образующей в этом месте разлив в виде озера, расположена старинная русская деревня Озерёво. Ее главным рукотворным украшением является церковь с колокольней, построенная стараниями прихожан в 1830–1851 годах ХIХ века. В церкви три престола: холодный — во имя Святой Троицы и два теплых — во имя святого великомученика Георгия и Покрова Божией Матери. 

8 августа 1857 года в этой деревне родился и был крещен в Троицкой церкви будущий настоятель храмов Тихвинского Введенского женского монастыря Николай Борисович Васильевский. Священником Озерёвской церкви был в то время его дед по материнской линии — Павел Васильевич Ровенский. Павел Васильевич служил в ней на протяжении двадцати лет, с 1845 по 1865 год. Его дочь Анна вышла замуж за выпускника Новгородской духовной семинарии Бориса Васильевского. В их семье и родился Николай Борисович Васильевский.  

Его отец, Борис Васильевский, был из рода священнослужителей. Он родился 15 июля 1827 года в семье диакона Васильевской Романовской церкви Череповского уезда Новгородской губернии. Спустя четыре года после окончания семинарии, 6 февраля 1855 года, он был рукоположен в церкви святого благоверного князя Александра Невского епископом Ревельским Христофором и назначен в Могилёвский резервный пехотный полк, который во время Севастопольской компании находился в Таврической губернии. В память о Крымской войне 1853–1856 гг. Борис Васильевский имел бронзовый крест на Владимирской ленте и медаль.

24 августа 1859 года митрополит Григорий определил его в Троицкую Больше-Восновскую церковь Устюженского уезда на должность священника. 31 июля 1869 года за добросовестное служение он был награжден набедренником.

19 июля 1871 года епископом Феоктистом Борис Васильевский был переведен в Троицкую церковь Георгиевского Озерёвского погоста на ту же должность, спустя полгода — 29 февраля 1872 года — стал духовником. Служил он в этой церкви до 15 апреля 1875 года.

Таким образом, почти четверть века в Троицкой Озерёвской церкви служили предки Николая Борисовича Васильевского: на протяжении 20 лет служил его дед по материнской линии — Павел Васильевич Ровенский, и 4 года — его отец, Борис Васильевский.

Известно, что в семье Бориса и Анны Васильевских было пятеро детей: Евгения (род. в 1855), Николай (род. в 1857), Виктор (род. в 1861), Аглаида (род. в 1859) и Александра (род. в 1871). Виктор стал впоследствии коллежским регистратором, а Николай пошел по стопам отца, избрав для себя священнический путь.

Начальное духовное образование Николай Борисович Васильевский получил в Устюженском духовном училище. Затем он учился в Новгородской духовной семинарии и окончил ее в 1880 г. с присвоением ему 2-го разряда, который давал ему право претендовать на место преподавателя приходской школы и священническое место в церкви третьего класса.

Кроме него выпускниками этой семинарии были Яков Васильевский и Матфей Васильевский (выпуск 1821 г.), Василий Васильевский (1827 г.), Федор Васильевский (1837 г.), отец Николая Васильевского Борис Васильевский (1851 г.) и Василий Васильевский (1867 г.). Последним в ряду священников Васильевских стоит имя сына Николая Борисовича Васильевского — Алексея, окончившего Новгородскую семинарию в 1905 году. Можно предположить, что все вышеназванные Васильевские  принадлежали к одному роду.

На второй день после окончания семинарии, 16 июля 1880 года, Николай Васильевский приступил к работе в качестве сельского учителя в Валдайском уезде. Работать там ему пришлось не очень долго, примерно полтора года. 19 ноября 1881 года от скоротечного воспаления легких в возрасте 49 лет скончался священник Тихвинского Введенского женского монастыря Яков Семенович Феофилов. Когда-то он учился в Новгородской духовной семинарии одновременно с отцом Николая Васильевского Борисом, окончив ее на два года позже — в 1853 году. Конечно же, они были хорошо знакомы и, возможно, дружили не только в годы учебы в семинарии, но и после ее окончания. Вполне вероятно, что были знакомы и их дети. Во всяком случае, спустя всего лишь два месяца после кончины Якова Семеновича Феофилова Николай Васильевский 20 января 1882 года женился на его дочери Екатерине.

Жениху на тот момент было 24 года, невесте, родившейся 22 ноября 1864 года, — 17. Венчание состоялось в Знаменской церкви города Тихвина. Таинство венчания совершил священник Спасо-Преображенского собора Алексей Благовещенский. Поручителями по жениху были священник собора Василий Волотовский и священник Боровинской церкви Константин Антоновский. Поручителями по невесте стали потомственный почетный гражданин Федор Снетков и бывший студент Санкт-Петербургского Императорского университета Александр Михайлов Алфёровский.

Несколько слов о семье Феофиловых, в которой родилась жена Николая Борисовича Васильевского Екатерина Яковлевна. Ее отец, Яков Семенович Феофилов, с 11 марта 1858 года семь лет служил в должности дьячка Тихвинского Спасо-Преображенского собора. 9 июня 1865 года он был определен диаконом во Введенский женский монастырь. Когда при монастыре открылась священническая вакансия, он 29 октября 1876 года был перемещен на эту должность и пребывал на ней до своей кончины. 17 лет жизни связывали его с Введенским женским монастырем города Тихвина.

Яков Семенович Феофилов рано овдовел и поднимал детей один. Кроме дочери Екатерины, у него было еще два сына: Николай и Иван. Оба они окончили сначала Тихвинское духовное училище, а затем Новгородскую духовную семинарию. Николай несколько лет служил в Папоротской церкви Новгородского уезда (1885–1897 гг.), а затем был переведен в Знаменский храм деревни Старухино Боровичского уезда. Иван некоторое время работал учителем уездного приходского училища. Он также  был членом Тихвинского отделения епархиального училищного совета, из которого в 1899 году выбыл по болезни. Где он потом жил и работал, неизвестно. Скончался потомственный почетный гражданин Иван Яковлевич Феофилов в возрасте 58 лет 23 ноября 1918 года от инсульта. Отпел и совершил его погребение на кладбище Введенского женского монастыря отец Николай Васильевский.

Екатерина Яковлевна окончила в 1878 году Тихвинскую женскую прогимназию, а затем работала в ней учительницей.

Семье Феофиловых принадлежал большой двухэтажный деревянный дом на набережной реки Тихвинки. В нем и жила молодая семья Васильевских. Когда удалось накопить необходимые денежные средства, отец Николай построил дом, который был записан уже на его имя. Дом был бревенчатым, одноэтажным, довольно скромным, примерно в 6 раз дешевле дома Феофиловых. Вполне возможно, что этот дом предназначался для их сына Алексея.

Служение отца Николая Васильевского во Введенском женском монастыре города Тихвина началось спустя две недели после венчания, 4 февраля 1882 года. В этот день он был рукоположен в иерея и зачислен в причт обители на должность помощника настоятеля.

Следует отметить, что самого настоятеля храмов монастыря на тот момент вообще не было. На протяжении пяти месяцев отец Николай был единственным священником. Он ежедневно служил в храмах обители в соответствии с суточным богослужебным кругом, в который входили: утреня, ранняя обедня, вечерня и вечернее правило; в полиелейные — всенощное бдение, в воскресенье — 2 обедни; каждую пятницу служилась поздняя обедня и молебен с акафистом Страстям Христовым с большим звоном. Он окормлял не только насельниц монастыря и городских прихожан, но и крестьян слободы Стретилово, а также деревень Астрача, Бурково, Кайвакса, Мулёво и Островок, расположенных на расстоянии от 8 до 13 верст от города. За это время он покрестил 28 детей, повенчал 2 пары и совершил погребение 22 человек .

Помимо служения в монастыре, с 7 марта 1882 года, он стал преподавать Закон Божий в Тихвинской женской прогимназии. Работал он там вплоть до тех пор, когда этот предмет был исключен из учебного плана школ в 1917 году, то есть на протяжении 35 лет.

6 июля 1882 года настоятелем храмов монастыря становится священник Стефан Зверев, отслуживший к тому времени 24 года в Явосемской церкви Тихвинского уезда. Обязанности были поделены, но исполнение треб продолжало лежать в основном на молодом отце Николае.

21 ноября 1882 года у Николая и Екатерины Васильевских родилась первая дочь. Назвали ее Марией. На четвертый день после ее рождения Таинство Крещения совершил священник Тихвинского Спасо-Преображенского собора Василий Волотовский. Восприемниками, или как теперь говорят, крестными родителями, стали купеческий сын Федор Евграфович Снетков, который был свидетелем на свадьбе Васильевских со стороны невесты, и родная тетушка Екатерины, дочь диакона девица Прасковья Семеновна Феофилова. К несчастью, радость материнства и отцовства была недолгой. 24 июня 1883 года семимесячная малышка умерла от кори. 27 июня она была похоронена на кладбище Введенского женского монастыря.

Вскоре появляется второй ребенок — сын Алексей. Дата его рождения — 6 апреля 1884 года. Крестил его священник Тихвинского тюремного замка Петр Воинов. Восприемниками стали коллежский асессор Александр Иванович Троицкий и священническая дочь Надежда Васильевна Волотовская. На следующий год, 22 июля 1885 года, родилась дочь, которую назвали Марией. Ее крестными родителями стали ее дядя по материнской линии Иван Яковлевич Феофилов и жена судебного пристава Ольга Дмитриевна Алфёровская. Видимо, это ее сын был поручителем со стороны невесты во время венчания отца Николая и Екатерины. Спустя два года после рождения Марии, 4 августа 1887 года, в семье появилась дочь Вера. Иван Яковлевич Феофилов, который к тому времени уже работал учителем Тихвинского городского приходского училища, вновь становится крестным отцом, а крестной матерью — жена чиновника Ольга Дмитриевна Тимофеева. 6 августа 1889 года будет указано как дата рождения в документах сына Михаила. Восприемниками при его крещении стали чиновник Александр Михайлович Алфёровский и вдова умершего чиновника Евдокия Борисова. Иван Яковлевич Феофилов приобретает еще одну крестницу. Ею становится дочь Васильевских Лидия, родившаяся 7 февраля 1892 года. Восприемниками при крещении Надежды, которая родилась 22 мая 1896 года, были ее старшая сестра Мария и отставной полковник Федор Семенович Харламов. Старший брат Алексей и сестра деда Прасковья Семеновна Феофилова стали крестными родителями дочери Ольги, которая родилась 18 июня 1898 года. Всех детей Николая и Екатерины  Васильевских, за исключением Алексея, крестил священник Тихвинского Спасо-Преображенского монастыря Василий Волотовский. В семье Васильевских было семь детей: два сына и пять дочерей. Все они стали достойными людьми. О них речь пойдет ниже.

Упоминание такого большого количества имен, зафиксированных в метрических книгах Введенского монастыря, неслучайно. Они помогают установить круг общения Николая Васильевского в городе Тихвине.

Так, записи в метрических книгах свидетельствуют, что в Тихвине у отца Николая довольно быстро появились близкие друзья — Александр Иванович Троицкий и его жена Лариса Семеновна. Не исключено, что Лариса Семеновна могла быть родной тетей Екатерины, и они жили в одном доме. Александр Иванович был коллежским асессором, сначала работал учителем русского языка в Тихвинском уездном училище, а затем вместе с отцом Николаем учительствовал в Тихвинской женской прогимназии.  

В сентябре 1883 года Николай Васильевский становится крестным отцом их сына Сергея, в июне 1886 года — их сына Ивана, в августе 1887 года — их дочери Екатерины, в декабре 1888 года — их сына Евгения, в июне 1890 года — их  сына Александра, в июле 1891 г. — их дочери Ольги, в апреле 1893 года — их сына Василия. 

Более 20 лет узы дружбы связывали отца Николая и Александра Ивановича Троицкого. Но в августе 1903 года в возрасте 54 лет Александр Иванович умер. Причина смерти — порок сердца. Отец Николай исповедовал и причастил своего друга перед кончиной и совершил его погребение на Тихвинском городском кладбище .

Судя по записям в метрических книгах, дружеские отношения поддерживались также с семьями Волотовских, Алфёровских и Харламовых. Отец Николай был хорошо знаком и с городским головой Иосифом Владимировичем Лохвицким, его семьей и его знаменитыми племянницами — известной писательницей Надеждой Александровной Тэффи и поэтессой Серебряного века Марией (Миррой) Александровной Лохвицкой-Жибер. Запись от 23 августа 1892 года в метрической книге Введенского женского монастыря свидетельствует, что в этот день состоялось венчание 25-летнего выпускника юридического факультета Императорского Санкт-Петербургского университета Евгения Генриха Жибера и 22-летней Марии Александровны Лохвицкой. Таинство венчания совершил священник Николай Васильевский .

Помимо служения в монастыре Николай Васильевский с 1887 по 1890 год был законоучителем в местной воинской команде, с 1889 по 1910 — в детском приюте при Введенском женском монастыре, с 1898 по 1900 год преподавал Закон Божий и русскую грамоту послушницам Введенской обители. Кроме этого, он с 1887 по 1911 год был помощником благочинного 1-го Тихвинского округа, с 1901 по 1905 год — представителем Тихвинского духовенства в Городской Думе, с 1911 года — членом Городского Присутствия по государственному налогу с недвижимым имуществом.

Немало он потрудился и на ниве народного просвещения. Как уже отмечалось выше, с 7 марта 1882 года на протяжении 35 лет отец Николай преподавал Закон Божий в Тихвинской женской прогимназии, которая в 1909 году была преобразована в женскую гимназию. Начало его работы совпало с непростыми временами для этого учебного заведения.        

В 1880-х годах в прогимназии царило хроническое безденежье, в 1885 году она находилась на грани развала, финансового истощения и краха. Учителя обязательных предметов не получали жалованья за 6 месяцев, а необязательных — за год. Чтобы не умереть с голоду, им приходилось занимать деньги или продавать свои вещи. Много раз прогимназия вынуждена была переезжать из одного дома в другой, и только в 1888 году она обрела свое здание на Богородицкой улице, в котором просуществовала 20 лет. Дом, в котором она разместилась, был далек от совершенства. Внутри здание производило удручающее впечатление: в нем было довольно тесно, темно, сыро, не было ни учебных удобств, ни рекреационных помещений, ни учительской. Во время перемен между уроками учителя для отдыха спускались в подвал.

Непригодные для обучения условия отражались на здоровье учениц и на всем ходе школьной жизни. Помещение было рассчитано на 60 человек, но к началу ХХ века в нем обучалось более 100 учащихся, а в 1909 году число учениц перевалило за 200. Приходилось снимать комнаты для занятий в других домах. Можно сказать, что две трети своей жизни гимназия кочевала по квартирам.

Только в 1915 году для нее было построено специальное здание. Но и в нем не было предусмотрено место для отдыха и подвижных игр, не было спортивной площадки, не было даже маленького сада и огорода для опытной работы. 

Учащимся негде было молиться, потому что собственного храма у гимназии тоже не было. Одни молились в чрезвычайной тесноте и давке в соборном храме, другие — в монастыре, третьи — в приходской церкви. В так называемые табельные дни учащиеся всех учебных заведений заполняли собой весь соборный храм города, стояли в духоте, некоторые из них даже падали в обморок. Вопрос о создании нормальных условий для молитвы поднимался неоднократно, но, как это часто бывает,  «поговорят, поговорят, и забудут» .

Первый выпуск прогимназии состоялся в 1878 году, еще до того, как в нее пришел работать Николай Борисович Васильевский. В тот год свидетельство об ее окончании получили 8 учениц. Среди них была и его будущая супруга Екатерина Яковлевна Феофилова. Как самая лучшая выпускница она была награждена книгой и похвальным листом. На выпускном экзамене по каждому  предмету ей поставили высшие баллы. Поскольку и за все время обучения она отличалась отличными успехами и примерным поведением, педагогический совет школы принял решение записать ее имя на красную доску, которая была вывешена в актовом зале прогимназии.

После определенного количества практических занятий Екатерина, которая была помощницей учительницы подготовительного класса прогимназии, получила свидетельство на звание начальной учительницы. Начиная с 1878 года она обучала девочек чистописанию. Ее имя упоминается в числе учительниц прогимназии и в 1882 году. Но выйдя замуж за Николая Борисовича, она целиком и полностью посвятила себя семье.

В списках выпускниц гимназии, представленных в книге С. Н. Лебедянского «Прошлое и настоящее Тихвинской женской гимназии. 1875–1915», можно найти также двух дочерей Николая Васильевского: Марию (выпуск 1898 г.), которая после окончания Новгородской гимназии была преподавательницей Порховского высшего начального училища, и Лидию (выпуск 1906 г.), которая также окончила Новгородскую гимназию, а затем продолжила обучение на высших женских курсах в Москве.

В гимназии училась и его будущая невестка, жена сына Михаила, Екатерина Дмитриевна Поздякова (выпуск 1902 г.), которая затем окончила Устюженскую гимназию и работала учительницей.

С 1907 года в гимназии работала другая невестка Николая Борисовича, жена его сына Алексея, Екатерина Петровна Васильевская (в девичестве Кириллова). Она была домашней учительницей, преподавала географию и историю, а также была секретарем педагогического совета. Екатерина Петровна числится среди учителей гимназии и в 1916 году.

Более 400 девушек окончили прогимназию и гимназию к 1917 году, многие из выпускниц стали учительницами в разных учебных заведениях. В их личностном и профессиональном становлении большую роль сыграл и законоучитель гимназии — Николай Борисович Васильевский.

Преподавание в гимназии с 3 октября 1893 года он совмещал с заведованием Иоанновской церковно-приходской школой в деревне Кайвакса. Изначально она называлась школой грамотности и была открыта исключительно благодаря его усилиям.

В большинстве существовавших в то время в России школ грамотности или, как их еще называли, грамоты, работали в основном учителя, не имеющие специальной подготовки. Преподавание в школах они совмещали с другими видами деятельности, например, с земледелием. Как правило, это были отставные солдаты, крестьяне, а также члены причта или их родственники. С одной стороны, это позволяло затрачивать на содержание школы очень небольшие средства, а с другой стороны, приводило к невысоким результатам обучения.

Школа грамотности, созданная Николаем Борисовичем Васильевским, была совсем другой. В учебно-воспитательном отношении она мало чем отличалась от других начальных школ более высокого уровня. «Учительствовали в ней лица правоспособные, учащиеся делились на три группы, как и во всех одноклассных начальных школах, курс обучения был трехлетний по программе одноклассных церковно-приходских школ». Дети изучали в ней Закон Божий, церковное пение, церковнославянский язык, чтение, письмо, начальные сведения по арифметике.

Несмотря на дальность расстояния от Тихвина до Кайвакской школы, которое составляло 11 верст, и на многочисленные обязанности по службе, отец Николай еженедельно посещал эту школу, преподавал Закон Божий и следил за качеством работы учительницы.

Сначала данное учебное заведение  располагалось в крестьянской избе, неприспособленной для успешного обучения детей. Но с самых первых дней существования школы Николай Борисович вынашивал идею о постройке для нее специального здания. Ее реализацию приходилось все время откладывать из-за отсутствия средств, потому что основным источником содержания школы была плата за обучение.

В 1897 году отец Николай решил обратиться за помощью к знаменитому тогда уже на всю Россию Иоанну Кронштадтскому, который в ответ на просьбу прислал довольно большую сумму денег и письмо следующего содержания:

«Дорогой собрат и о. Николай! С праздником и с наступлением новолетия имею честь Вас поздравить. Письмо Ваше попало мне на глаза только сегодня. Прочитавши его, шлю Вам на школу двести рублей. Прошу за сим Ваших братских молитв. Много лет Вам здравствовать и священствовать во славу Божию, во спасение свое и людей. Протоиерей Иоанн Сергиев. 27.Д.1897 г.» .

Он прислал также свой портрет, на котором его рукой было написано: «Кайвакской школе грамотности в благословение. Протоиерей Иоанн Сергиев». Эта школа была единственной из всех церковных школ Тихвинского уезда, которая имела такой дорогой подарок от батюшки Иоанна Кронштадтского.

Вдохновленный щедрой поддержкой, священник Николай Васильевский обратился с просьбой о помощи к другим людям, и в скором времени у него собралась сумма, необходимая для постройки школьного здания. Основную часть денег внес член Тихвинской городской управы Михаил Ефимович Уштовский.

За постройкой школы наблюдал сам отец Николай. Для этого он регулярно ездил и ходил пешком в Кайваксу. К октябрю 1901 года здание было в основном готово. Оно стояло на высоком и сухом месте и «производило приятное впечатление своею чистою отделкою и уютностью». 

Классная комната была рассчитана на 30 человек, в ней было очень светло, тепло и просторно. Больше этого количества учащихся в школе не могло быть, так как она предназначалась только для детей деревни Кайвакса. Торжественное освящение школы состоялось 4 октября 1901 года при большом стечении высоких гостей, учеников, их родителей и остальных жителей деревни, для которых это событие было небывалым празднеством. В речах выступающих отмечалась большая заслуга священника Николая Васильевского не только в деле строительства новой школы, но и в организации процесса обучения и воспитания. Следует отметить, что здание школы было настолько добротным, что сохранилось до наших дней.

С 1895 по 1899 год он принимал участие в работе комиссии по устройству Тихвинского духовного училища и Тихвинского училищного совета, а с 28 июня 1899 года являлся членом правления Тихвинского духовного училища.

Также он был в составе «Общества вспомоществования недостаточным воспитанникам при Тихвинском духовном училище», торжественное открытие которого состоялось 21 января 1901 года. Данное общество было создано для удовлетворения материальных нужд учащихся, так как многие церковнослужители не имели достаточно средств, чтобы оплачивать содержание и обучение своих детей. Даже в многолюдных приходах доходы духовенства были небольшими, они считались «не рублями, а копейками». Это можно было видеть по размеру взносов за проживание учащихся в общежитии. Взносы поступали в училище не за один раз, как было положено, а по частям: «по три, по шесть рублей, и при том не рублями, а гривенниками, пятиалтынными и двугривенными».

На средства данного общества приобретались одежда и обувь для неимущих учащихся, вносилась плата за проживание в общежитии и за обучение, а также  оплачивался проезд к месту учебы в высшем учебном заведении, если это было необходимо. Отец Николай являлся с момента основания этого общества не только его действительным членом, но и входил в состав ревизионной комиссии.

За достойное прохождение церковного служения и добрую жизнь отец Николай был отмечен целым рядом церковных наград: 29-го октября 1886 года ему было дозволено употреблять при богослужении набедренник; 5 сентября 1893 г. он был награжден скуфьей; 9 апреля 1898 года — камилавкой; в том же году — Библией; в 1904 — наперсным крестом; в 1912 году — орденом Анны 3-й степени. 20 июня 1917 года он был возведен в сан протоиерея.

Кроме этих наград, у него было звание потомственного почетного гражданина, которое унаследовали и его дети.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что священник Николай Борисович Васильевский был в городе Тихвине очень известным и уважаемым человеком.

В начале ХХ века Тихвинский Введенский монастырь входил в число 12 богатейших обителей России.

Февральскую революцию 1917 года тихвинское духовенство встретило с восторгом и воодушевлением. С ней оно связывало большие надежды на полное обновление церковного строя. Об этом свидетельствует обращение Временной Церковной Исполнительной Комиссии, избранной на собрании духовенства 1-го Тихвинского округа 20 марта 1917 года, к духовенству Новгородской епархии:

«Христос посреди нас, дорогие собратья!

Светлый и радостный день новой жизни воссиял над нашей многострадальной Родиной! Народ прилагает все силы к созданию справедливого распорядка в государстве. Пойдем рука об руку с народом и мы, служители церкви, стремясь к осуществлению великих заветов Евангелия. Духовенство 1 округа Тихвинского уезда решило сплотиться и призвать всех собратьев к объединению для выяснения наших задач и прав на началах соборности.

Пришел конец нашему бесправию. Как истинные и свободные пастыри, мы должны отстаивать высокое достоинство Церкви, свои права и права народа. Мы можем свершить это только при объединении. В единении сила.

Объединимся же, собратья, сольемся с народом и будем жить с ним едиными стремлениями и надеждами. Мы можем терпеть все невзгоды, это доказали мы своим терпеливым отношением к нашему бесправному положению, стало быть, можем и теперь быть стойкими в отстаивании завоеванных прав и развитии сил народа. Народ привык слушать нас и пойдет за нами и теперь, если увидит, что мы с ним заодно. Наш долг теперь поддержать шаткие умы, объяснить всем правоту борьбы за свободу над вековым насилием, удержать своих братьев от ссор и раздоров, и тем не дать возможности овладеть страной нашей сильному и коварному врагу.

С Богом на новый светлый путь! Докажем, что духовенство сумеет устроить жизнь Церкви и свою и помочь новому Правительству вести дорогое отечество по пути правды и добра на благо всех сынов Родины.

Духовенство 1-го Тихвинского округа в своем собрании 14 сего марта постановило: 1) дать права полного человека нашим братьям клирикам, предоставив им на всех собраниях равный голос; 2) теперь же положить начало выборному строю Церковной жизни, заменив благочинного Выборной Комиссией из священников, диаконов и псаломщиков — по два, и возложив на эту Комиссию исполнение всех функций благочинного;

3) просить созыва после Фоминой недели Епархиального Съезда из священников, диаконов, псаломщиков и мирян, который бы до созыва собора установил Епархиальное управление;

4) послать приветственную телеграмму Обер-Прокурору и Временному Правительству следующего содержания: "Духовенство 1 округа Тихвинского уезда Новгородской Епархии приветствует Вас и Временное Правительство с торжеством свободы и надеется, что тот гнет и произвол, который со времен Петра Великого царил над Церковью и духовенством, не будет иметь места теперь. Церковь станет на надлежащую высоту, и духовенство пойдет рука об руку с народом. Полное обновление церковного строя может произойти только после Церковного Собора, который, надеемся, будет созван при первой возможности».

Духовенство 1-го Тихвинского округа, обращаясь к вам, собратья, надеется, что этот вопль наболевшей души не останется гласом вопиющего в пустыне и найдет отклик в ваших сердцах» .

Однако, пастырское собрание Новгородского городского духовенства, которое состоялось под председательством архиепископа Арсения 4 и 9 апреля 1917 года, осудило самовольное, без согласования с епархиальной властью, устранение благочинного и образование Церковно-Исполнительного Комитета. Было отмечено, что духовенство 1 Тихвинского округа сделало поспешный и ложный шаг, подающий дурной пример самоуправства. Вместе с тем осуждение не распространялось на само стремление Тихвинского духовенства к церковному обновлению.

Разномыслие в среде тихвинского духовенства вызывало тревогу не только у священноначалия, но и у мирян. Тихвинский городской голова Иван Васильевич Воскресенский в своем выступлении на собрании, посвященном выборам на Поместный Собор, высказывал по этому поводу беспокойство: «Мы, миряне, думаем, что разделения, партийности не должно быть среди духовенства». Видимо, разные взгляды высказывались в тот момент и по поводу преподавания в учебных заведениях Закона Божьего. Обращаясь к архиепископу Арсению, И. В. Воскресенский сказал: «Мы просим Вас с решительностью стоять за преподавание в школах Закона Божия. В земской и всякой другой школе Закон Божий должен быть обязательным предметом и надзор за преподаванием Закона Божия должен оставаться за Вами» .

Довольно скоро стало понятно, что надежды Тихвинского духовенства на светлое будущее не оправдались. За февральской революцией последовала октябрьская, положившая начало террору.

Уже осенью 1917 года в южной части Тихвинского уезда начались ужасные погромы. Волна анархии стремительно продвигалась на север. Очевидец писал, что «если не будут приняты чрезвычайные меры, то скоро и самый город Тихвин будет разграблен» . Погромы были вызваны не голодом, а сознанием безнаказанности. Руководили ими в основном вернувшиеся с фронта солдаты, причислявшие себя к большевикам. В грабежах участвовали деревни в полном составе: каждый домовладелец был обязан предоставить лошадь и возчика. Те, кто не хотел принимать участия в разбое, подвергались насилию со стороны односельчан .

Постепенно происходило осознание того, что же на самом деле произошло: «Господи! Господи! Да что же это такое? Некоторые думали: спадут цепи, так много веков сковывавшие народную душу, и она встрепенется, встанет, явит миру еще невиданную красоту. Но вот революция свершилась. Теперь мы все заглянули в самую глубь народной души, увидели ее дно, внутренний лик народа. И заглянув, мы закрыли глаза, мы в ужасе отшатнулись, ибо лик, который мы увидели, был лик зверя, лик сатанинский. Не народ богоносец был, как говорят, скован цепями самодержавия, но зверь, выходящий из бездны, народ — раб, буйный, не знающий жалости в своем буйном безумии, яростный, развратный и грубый, не ведающий никаких законов, кроме закона своей необузданной, похотливой и голодной плоти. Пьяное отвратительное насилие, совершаемое пред лицом всего мира, и не знающее стыда, жестокое и ненужное убийство, упоение кровью и муками братьев, — вот что мы видим кругом. Не сотни, не десятки, сотни тысяч, миллионы людей убивают, грабят и мучают».

Записи в метрической книге Введенского женского монастыря свидетельствуют, что в январе 1918 года и в обители появились новые люди, чувствовавшие себя в ней хозяевами. Кто когда-либо знакомился с метрическими книгами церквей, знает, что записи велись в них, как правило, очень аккуратно, каллиграфическим почерком, располагались на полном развороте листа. Под каждой из них ставились подписи священника и диакона или псаломщика.  

Но в январе 1918 года все изменилось. Первые две записи, под которые уже была отведена только правая половина разворота, успел, видимо, сделать церковнослужитель, который вел их прежде. А дальше, после записи о крещении 14 января младенца Алексея, идет небрежный и плохо читаемый текст. Подписи священников едва можно обнаружить на самом краю страницы с правой стороны, напротив первой записи — «Св. Вас. Войк» и ниже — «Н. Васильевский» . 

В это время монахини и послушницы Введенского женского монастыря пока все еще оставались жить в обители, в труднейших условиях продолжая свое служение Богу.

23 января 1918 года в газетах был опубликован декрет Совета народных комиссаров «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», которым было узаконено открытое гонение на Православную Церковь и ее служителей. У Церкви стали отбирать здания. Часть помещений Введенского женского монастыря была отдана под детскую колонию беспризорников и ряд организаций, не имеющих никакого отношения к церкви.

Для того, чтобы предотвратить ситуацию национализации всего церковного имущества, Поместный Собор Русской Православной Церкви 1917–1918 гг. принял решение о том, что прихожане могут участвовать в распоряжении храмовым имуществом и, в случае необходимости,  вставать на его защиту. Тем самым Собор стремился оживить приходскую жизнь и усилить связь приходов с архиереем.

26 мая 1918 года в Тихвинском Введенском женском монастыре состоялось собрание прихожан, живущих в черте города Тихвина,  для выбора двух представителей в состав Приходского Совета.

На собрание пришли 11 человек прихожан (из 559, приписанных к монастырю) и несколько монахинь Введенского монастыря. Председателем собрания был избран священник отец Николай Васильевский, секретарем — Д. А. Фаворский.

В виду малочисленности пришедших на собрание мирян, между его участниками возник вопрос о том, могут ли монашествующие принимать участие, как в настоящем, так и в подобных этому собраниях, и если могут, то с правом какого голоса: только ли совещательного или решающего.

Священник Николай Васильевский высказал мнение, что монашествующие, особенно те, которые не имеют мантии и рясы, вправе принимать участие в устройстве приходской жизни, поскольку причт получает содержание, в том числе, и от монастыря, и подчеркнул, что он считает насельниц обители прихожанами.

Другие участники собрания имели противоположные взгляды. Они считали, что монашествующие как отрекшиеся от мира лица   принимать участие в устройстве приходской жизни не могут, подобно тому, как люди мирские не принимают участие в устройстве жизни монастыря. В качестве аргумента был приведен тот факт, что монашествующие не были включены в исповедальные книги, тогда как люди мирские в этих книгах значились.

Прихожан поддержал священник Василий Войк. Вследствие противоположности мнений собрание постановило просить священника Николая Васильевского обратиться за разъяснением возникшего недоразумения к надлежащей епархиальной власти.

В рапорте, поданном 28 мая 1918 года в Новгородскую Духовную консисторию, отец Николай пытался убедить свое начальство в том, что сестры обители имеют право не только участвовать в выборе мирян в члены Приходского Совета, но и быть в его составе. Он аргументировал это тем, что Совету предстояло заниматься, в том числе, и благоустройством монастыря. Поэтому кому, как не сестрам, писал он, знать почитателей и благотворителей обители, которые могут оказать финансовую помощь,  кому, как не им, радеть за нее. На этом основании  он просил свое начальство решить возникшее недоразумение в пользу сестер обители.

К сожалению, священноначалие не вняло его просьбам. А он, видимо, предчувствовал, что монастырь в скором времени подвергнется разграблению, и прихожане не смогут его отстоять.

В сентябре 1918 года в Тихвинском Введенском женском монастыре сменилась игумения. Игумении Аполлинарии, возглавлявшей обитель на протяжении 17 лет, было уже 78 лет. Справляться с обязанностями настоятельницы в тяжелейших условиях гонений на Церковь она уже не могла и вышла на покой. 8 сентября 1918 г. в сан игумении была возведена монахиня Иоанникия (в миру Александра Яковлевна Кожевникова), которая на протяжении последующих 8 лет тщетно пыталась спасти обитель от уничтожения. Последней настоятельнице монастыря суждено было стать преподобномученицей: 3 декабря 1937 года, в самый канун престольного праздника бывшей Введенской обители, она была расстреляна. Ей было на тот момент 78 лет.

Осень 1918 года. Одна беда за другой: 8–9 сентября 20–30 человек солдат обокрали картофельный огород; 10 октября исполком потребовал отдать всех имеющихся  лошадей в пользу угрозыска: «За неисполнение сего подвергнетесь строгой ответственности»; 11 октября появилось требование «отпускать в пользу больных города половину всего удоя» (в сентябре подотдел питания выяснял количество коров и молока); 19 октября подотдел питания запретил продажу капусты, картофеля и др. овощей без его разрешения .

14 декабря 1918 года случилось непоправимое. В этот день состоялись выборы «комитета монастыря от трудящегося населения монастыря в присутствии комиссии по отделению Церкви от государства тт. Попова, Васильева, Румянцева». В комитет были выбраны пять мужчин, наемных работников монастыря: Забелин, Морозов, Нажимов, Варварин и Васильев. Игуменье предписывалось немедленно сдать все имущество и деньги монастыря названному комитету. С этого момента  всеми делами и распоряжениями монастыря ведал названный комитет, он же стал единственной властью монастыря и был ответственным за все происходящее в обители. Было объявлено, что за неисполнение распоряжений комитета обитатели монастыря будут привлекаться к ответственности .

1919 год. О том, как жил город Тихвин в то время, свидетельствуют записи в  дневниках историка, краеведа, педагога и поэта И. П. Мордвинова: «14 июля. Понедельник. Рассказывают, что Беседный монастырь сплошь занят служащими Мурманской дороги; выкиданы какие-то полки и бумаги. Монахов нет. На большой дороге найден чей-то труп вблизи города». «13 августа. Среда. Кругом большая смертность. Мрут, главным образом, от поноса. Некому, говорят, петь панихиды; все попы лежат». «14 августа. Четверг. Сегодня должен был идти крестный ход. Он, действительно, проходил мимо... Говорят, был весьма печален; шел только один поп Яков, произнес лишь на Безместных трогательную речь, от которой народ плакал; подчеркивал общее равнодушие к вере и церкви, указывал, что раньше народ шел в процессии тысячами, а теперь — только десятками». Через день он пишет, что исполком постановил выселить из усадеб всех владельцев в концлагерь при каком-нибудь монастыре. Известно, что и во Введенском женском монастыре была размещена тюрьма. Во всяком случае, в апреле 1924 года она там точно была, о чем  свидетельствуют записи в дневнике И. П. Мордвинова. 

А в 1920 году в обители, как уже отмечалось выше, существовала колония для несовершеннолетних преступников. 24 апреля 1920 года И. П. Мордвинов писал: «Утром отправился в Введенский монастырь... Иоанникия... живет под колокольней в маленькой келье, игуменские же кельи заняты колонией. На окнах — хулиганистые ребятишки кричат и ругаются...»

Запись от 25 апреля 1920 года: «...пошли во Введенский монастырь. Прошли в теплый собор. Игуменья все жаловалась на представителей коллектива верующих. Ждали они нас, нахохлившись. Пришлось вести с ними довольно длительную беседу, в результате которой и открыли ризницу. Уютная комната, чистенькая, много художественных вещей, особенно шитья, хорошие образа, сосуды, нашел кадило, зарисованное в альбом Бороздина 1809 г., оказалось много свитков, часть даже разобрана» .

То есть, в 1920 году большинство церковных ценностей Введенского женского монастыря было еще на месте. Но, как известно,  с 1922 года под предлогом массового голода в Поволжье и других регионах России началось их массовое и организованное изъятие из всех храмов. В первую очередь оно проводилось по ризничным описям в городских церквях и монастырях. В апреле 1922 года отец Николай Васильевский  стал свидетелем разграбления обители, служению в которой на тот момент было отдано 40 лет его жизни. Запись в дневнике И. П. Мордвинова  от 11 апреля 1922 года гласит: «За мной пришли из Введенского монастыря: там производится изъятие ценностей. Я застал комиссию в холодном соборе; меня ждали; вопрос шел об иконостасе, в нижнем ярусе которого комиссия предполагала взять все ризы; ради сохранения ансамбля я вступился за них. Потом потолковали с Ершовым и Захаровым, и я уговорил их ради каких-нибудь 2 пудов серебра не безобразить иконостаса, разрешил взять навесные украшения и боковые ризы... Игумения потом рассказывает мне, что изъяли уже многое, что возможны большие изъятия в теплом соборе; я советую пригласить меня, если выйдут недоразумения». Спустя день он узнал, что его все-таки не послушали и нижний ярус иконостаса сняли. Через неделю, 17 апреля, пришла к нему плачущая монахиня и просила прийти в монастырь, потому что в тот день было решено снять все, что осталось. Прийти Исаак Петрович пообещал, но предупредил, что ничем помочь не сможет.

Борьба с Церковью набирала силу. Под новый 1924 год своеобразная антирелигиозная пропаганда велась даже во время  маскарада: «ребята нарядились в церковные ризы, плясали в них, дрались и пр.». Участников в таких костюмах пропускали на вечер бесплатно. Власть вела борьбу с церковью и путем налогов. Так, например, в Анисимовской волости Тихвинского уезда те жители, которые крестили младенца или венчались в церкви, обязаны были внести в регистратуру по 3 пуда хлеба. Те же, которые ограничивались советской записью, ничего не платили .

В июле 1924 года все три храма обители были закрыты согласно постановлению Череповецкого губисполкома от 30 июня того же года. Закрытие храмов естественным образом привело к падению численности прихожан. Если в 1918 году в приходе Введенского монастыря числились 932 мужчины и 1050 женщин, то есть, почти 2000 человек, то к 1925 году община, хотя и не прекратила своего существования, но уменьшилась почти в десять раз. Она насчитывала 204 человека и принадлежала «тихоновцам». 

В то время городские власти открыто поддерживали обновленцев, которым удалось захватить почти все храмы Тихвина, деятельность же сторонников патриарха Тихона подавалась как политическая и антисоветская. Несмотря на это, священник Николай Васильевский все годы своего служения, прошедшие после революции до его выхода за штат, не примкнул к обновленцам, а придерживался, по его словам, «старо-церковного течения».

С каждым годом преследование священников нарастало, участились их аресты и допросы. Тихвинская учительница А. Л. Остроумова 5 февраля 1925 писала в своем дневнике: «...сегодня арестовали Войка, а о. Николая Васильевского свезли в Новгород». Другая запись от 18 марта 1925 года гласит: «Третьего дня — 16[-го] кончился суд над церковниками: Потапова и Фесенко приговорили 2 года сидеть, а также двух монахов; остальных осудили условно или же совсем оправдали».

Из записи от 17 января 1926 года узнаем, что отец Николай Васильевский снова был под следствием: «Дядька пришел из суда,  и выяснилось, что многие подозревают, будто он сам создал этот процесс с целью получить какое-нибудь место и вообще реабилитировать себя в глазах властей. Какая гадость! Конечно, рядовой русский обыватель судит по себе. Этого надо было ожидать, зная русскую публику, но все-таки как-то в голову не приходило. Сейчас 18-й час, а его еще нет из суда. В качестве обвиняемых Доброхотов из Боровичск. уезда, Стручков из Тервенич, Соболев из Колбик и Васильевский».

В 1926 году Введенский женский монастырь был окончательно закрыт. В 1927 году Тихвинский горсовет поднял перед Наркомпросом вопрос о целесообразном использовании его территории и зданий. Главнаука НКП ничего не имела против ликвидации монастырского кладбища, которое занимало значительную часть территории, а здания обители предлагалось передать культурно-строительным учреждениям с сохранением в неприкосновенности их внешних архитектурных форм .

Приходится только догадываться о том, что пережил священник Николай Васильевский, когда уничтожали кладбище, на котором были похоронены монахини и послушницы монастыря, священники, многие уважаемые тихвинцы, а также его первая дочь.

Несмотря на закрытие монастыря, отец Николай продолжал окормлять сестер и прихожан обители еще два  года. 1928 год указан в протоколе его допроса как время окончания служения во Введенском женском монастыре .

46 лет жизни отца Николая теснейшим образом связаны с этим монастырем. 19 лет он служил при игумении Рафаиле, 17 лет — когда настоятельницей монастыря была игумения Аполлинария, с 1918 года — при игумении  Иоанникии, будущей преподобномученице. Трудно представить, сколько тихвинцев и жителей близлежащих деревень он покрестил, обвенчал и отпел за эти годы.

В 1928–1929 годах гонения и репрессии в отношении Церкви еще более усилились, и для тихвинских священнослужителей и членов их семей настали особенно тяжелые времена. Священников приравняли к кулакам и обложили усиленными налогами, в случае неуплаты которых они теряли все свое имущество. Помимо увеличения налогов, их лишили гражданских прав, что влекло за собой множество проблем. Возникали трудности с устройством на работу, с получением пособий по безработице и пенсий, с карточками на продукты питания, которых «лишенцам» иногда просто не выдавали. Эта беда не обошла стороной и семью Николая Васильевского.  

Жительница Тихвина, супруга почетного гражданина города Н. Н. Зверева, Евгения Васильевна Прогальская, хорошо знавшая Ольгу Николаевну Васильевскую и Надежду Николаевну Пятушко — дочерей отца Николая, вспоминала, что по рассказам Надежды Николаевны, она, находясь в отчаянном положении, была вынуждена написать письмо Н. К. Крупской. Она взывала к справедливости и просила восстановить ее в правах, потому что ей нечем было кормить двух малолетних сыновей, а на работу ее никуда не принимали. Видимо, ответ на письмо был положительным, потому что на момент ареста отца она, видимо, какие-то деньги получала. В январе 1931 года Надежде Николаевне было всего 35 лет, но она уже была пенсионеркой. Известно, что с начала 1920-х годов были введены пенсии по инвалидности и в случае потери кормильца гражданам, пострадавшим во время гражданской войны. Возможно, она получала пенсию в связи с гибелью или смертью мужа Николая Ивановича Пятушко.

С 1928 по 1929 год включительно священник Николай Борисович Васильевский служил в кладбищенской церкви Иова Многострадального, которая находилась недалеко от его дома. 1 января 1930 года он, по состоянию здоровья и по преклонному возрасту, подал в отставку и был уволен за штат. Тем не менее, по праздничным дням он продолжал принимать участие в богослужениях. 

6 января 1931 года, накануне Рождества Христова, в дом отца Николая Васильевского нагрянули с обыском. И хотя ничего компрометирующего его обнаружено не было, 73-летнего священника, тем не менее, увезли в так называемый «домзак» — Тихвинский дом заключения, в котором содержались подследственные заключенные. Там 7 января его осмотрел врач и поставил следующий диагноз: «бронхиальная астма, порок сердца, атеросклероз. Нуждается в стационарном лечении (и постороннем уходе — приписано карандашом рукой другого врача), к физическому труду не годен». Но это не помешало органам НКВД продолжать держать отца Николая под стражей, как злостного преступника.

Его в числе еще трех священнослужителей: священника Василия Войка, иеромонаха Пимена (Бутылкина) и диакона Владимира Порожецкого обвинили в том, что он исповедовал идеи иосифлянского религиозного течения, привлекал на свою сторону массы верующих и оказывал на них влияние.

По словам свидетелей, иосифлянское течение возникло в Тихвине в феврале–марте 1930 года, то есть, в то время, когда отец Николай Васильевский находился уже за штатом. Во время допроса он подтвердил, что в Иовской церкви, действительно, поминали Иосифа, потому что этого желали не только священнослужители, но и «двадцатка», и признал, что, перейдя к иосифлянцам, он допустил грубую ошибку и от поминания Иосифа уже окончательно отказался.

Находясь в заключении, Николай Васильевский написал  Ленинградскому Митрополиту Серафиму (Чичагову) прошение следующего содержания:

«Ваше Преосвященство, милостивый отец и архипастырь наш!

Я запрещен в священнослужении Вашим Высокопреосвященством не за то, что уклонился в Иосифлянский раскол; я признаю Сергия Митрополита Московского, Вас, Ваше Высокопреосвященство и Сергия, еп. Тихвинского, что удостоверил словесно и письменно преосвященному Сергию в бытность его в Тихвине, а за то, что я участвовал в богослужении в праздничные дни с причтом Иовлевской церкви, склонившимся в Иосифлянский раскол.

Мое непослушание предписанию Вашего Высокопреосвященства произошло от неправильного с моей стороны применения своей отставки к отставке гражданского чиновника. Последний исполняет предписания своего начальника, пока он находится на действительной службе, в отставке же предписания теряют для него свою силу и значение. Так я посмотрел и на свою отставку.

Искренне раскаиваюсь в неисполнении Вашего запрещения и в неисполнении апост. правила. Поэтому усердно прошу Ваше Высокопреосвященство снять с меня Свое запрещение. Болезнь моя усиливается с часу на час, а умереть под запрещением страшно.

Вполне буду надеяться, что мое чистосердечное раскаяние не останется без внимания со стороны милостивого Архипастыря.

Просящий молитв Вашего Высокопреосвященства
заштатный протоиерей
Николай Васильевский
14/1 31 г.»

Понятно, что никто не собирался передавать это прошение по назначению, и оно так и осталось лежать в деле Николая Борисовича Васильевского.

Евгения Васильевна Прогальская вспоминает, что, по рассказам дочерей отца Николая, арестантов увозили из Тихвина в Ленинград в один из темных холодных январских дней. Кто-то смог назвать им примерное время, когда группу заключенных поведут на вокзал. Они долго сидели ночью под каким-то мостом, через который должны были проводить колонну, и с трепетом в сердце ждали этого момента. Им очень хотелось хоть краешком глаза взглянуть на своего отца. Они не знали, смогут ли они увидеть его  когда-либо еще.

В письме Аллы Николаевны Храмцовой, правнучки Николая Борисовича Васильевского, говорится: «бабушка рассказывала: рано утром отца Николая в числе других прогнали по Новгородской в сторону станции. Было серое пасмурное утро, темная толпа под конвоем прошла мимо наших окон, а мы могли только слегка отогнуть занавеску и украдкой посмотреть, проститься было невозможно, и больше мы ничего никогда не узнали об отце Николае».

27 января 1931 года отцу Николаю Васильевскому было предъявлено обвинение по статье 58-10 УК РСФСР. Постановлением тройки ОГПУ от 10 февраля 1931 года ему была определена высшая мера наказания — расстрел. 18 февраля 1931 года приговор был приведен в исполнение. Где похоронен священник Николай Васильевский, никто не знает.

Заключением прокуратуры Ленинградской области от 5 октября 1989 года Николай Борисович Васильевский реабилитирован.

С. В. Старшинина