Могилевцев Г. И. Отец Сергий Мечёв // Журнал Московской Патриархии. М., 1994. № 9–10. С. 59–61

Сергий Мечёв (р. 17/30.9.1892 в Москве – 6.1.1941). Сын известного московского священника о. Алексия Мечёва, настоятеля Никольского храма на ул. Маросейка. Отец был не стандартным священником — своего сына он отдал не в семинарию, как это было в обычае, а в гимназию, специально, чтобы тот был свободнее в своём выборе жизненного пути. Мечёв не собирался идти по стопам отца: он поступил в Московский университет на медицинский факультет, потом учился на филологическом. Однако, во время войны он добровольцем пошел в действующую армию не стрелять, а лечить: работал братом милосердия в санитарном поезде. После окончания университета, в 1917 г., его призвали в армию, на этот раз служить офицером, но вскоре демобилизовали из-за плохого здоровья. В 1918 г. он стал членом кружка молодежи, который организовал еп. Арсений Жадановский, чтобы возместить утрату казенной системы богословского образования. В этом же году 24 февраля он женился на Евфросинии Николаевне Шафоростовой. В 1919 году Сергий решился все же стать священником. Его долго уговаривали: и отец, и оптинский старец Анатолий, а он все медлил. Возможно, самым главным доводом стали не слова, а то, что Церковь в России стала гонимой, лишилась в одночасье большинства паствы. Сергий хорошо знал свои силы, знал, что не сможет быть таким духовным руководителем, как его отец и оптинские старцы, но знал и то, что у него есть дар проповедника. 4/17 апреля 1919 г. он был рукоположен еп. Феодором Поздеевским, настоятелем Данилова монастыря. Видимо, и после этого твердой решимости быть исключительно священником у Мечёва-младшего не было: он поступил работать в Наркомпрос, откуда его уволили именно за то, что он не скрывал своего сана. Устроился в медицинскую газету, но вскоре уволился оттуда и посвятил себя священству целиком. Патриарх Тихон в 1919-м году благословил создать при храме братство — в тех формах общественной самодеятельности, которые запрещались до революции, теперь церковное руководство видело опору Церкви. В этом же году при храме был заведен обычай устраивать совместное чаепитие с молитвой. Мечёв так описывал этот опыт:

«Каждый из нас в какой-то период своей жизни переживает возрождение души. Это время незабываемое и не повторяющееся. Разве могут забыть некоторые из вас, которые вместе со мной в 1919 г. ощутили здесь это возрождение от мертвой спячки души, когда здесь, в нетопленом храме, мы молились по 12 часов в сутки, а после проводили время в “агапах”, т. е. духовных беседах, когда вы так чувствовали Бога, правду жизни в Боге? Это время незабываемое и не повторяющееся, оно дается лишь однажды. Это в свое время испытал каждый, причем большую близость между собой как раз чувствуют те, кто одновременно пережили эту весну душ своих, одновременно пришли к Богу».

После смерти отца Алексия в 1923 г. о. Сергий возглавил приход. Сил возглавлять общину о. Сергий в себе не чувствовал, колебался — не оставить ли служение. Лидером он был совсем иным, из-за чего еще при жизни о. Алексия бывали конфликты между отцом и сыном: о. Алексий был склонен к мягкости, о. Сергий — к дисциплинированию, которой, возможно, компенсировал свои слабости. В пастве о. Сергия было намного больше людей "умственного труда", которые проходили трудный путь врастания в социализм. Из лекций своего университетского наставника И. Смирнова он позаимствовал выражение "покаяльная семья" и попытался объединить прихожан в такую семью. Термин "монастырь в миру", который использовал его отец, о. Сергию не нравился. Иногда он говорил о "богослужебной семье", имея в виду, что в храме не было наемного хора, штатных пономарей, — поддерживать ход богослужения помогали по очереди члены общины без вознаграждения.

Во многом его усилия были, очевидно, вызваны тем, что стала реальной угроза потерять храм, молитва в котором была мощным объединительным фактором. Уже вскоре после смерти о. Алексия (22 июня 1923 г.) Мечёв-младший отказался признать "обновленцев" и был арестован. Его освободили вскоре — 15 сентября 1923 года. В 1927 году Мечёв отказался признавать законной властью в Церкви митр. Сергия Страгородского (за низкопоклонство перед большевиками, характерное и для обновленцев, к которым Страгородский тоже одно время принадлежал). Его называли бунтовщиком, он отвечал: «Если вы не разделяете моего пути, идите своим, но я не могу по-другому». Без храма особое значение приобретали личные связи между прихожанами:

«В эти дни гонений мы должны теснее сплотиться друг с другом, по-настоящему любить друг друга и помогать друг другу, сострадать, терпеть недостатки друг друга и носить тяготы друг друга. ... Возможно, что уже скоро нельзя будет собираться здесь, в храме, для общей молитвы — ведь чем же тогда жить останется? Много будет легче, если будет это единение, любовное единение друг с другом. ... Мы не понимаем времени, в котором живем. Сейчас делают страшное дело — закрывают храмы, а многие относятся к этому легко: “ну что ж, теперь уж так делают!” (А ведь это наши грехи привели к этому). Нам надо бы плакать и каяться. Это дерзкое отношение, это сказывается та дерзость и вольность, которые мы, русские православные люди, внесли в богослужение, в отношение к таинствам. Другие люди, напротив, впадают от этого в уныние, говорят, что все пропало, все гибнет, все безнадежно. Но и это неверно. Всем надо стремиться только к сохранению своего внутреннего завета с Богом».

В 1927 г. вторым священником в храме стал Борис Холчев. 29 октября 1929 г. о. Сергий и многие его прихожане были арестованы. Мечёва сослали под Вологду, в в Кадинов. В 1931 г. храм закрыли, арестовали и отправили в концлагерь Холчева. «Суд Божий совершается над Церковью Русской, — написал о. Сергий в Москву. — Не случайно отнимается от нас видимая сторона христианства. Господь наказует нас за грехи наши и этим ведет к очищению». Писать о злобных гонителях он не считал нужным: с ними и так все было ясно, а вот искушение выставить себя безвинными страдальцами, не разглядеть ни своей вины, ни Промысла Божия в ужасах революции затемняло души многих православных. В 1933 г. его осудили еще на пять лет ссылки, при этом сослали и его жену Евфросинию с четырьми детьми. В 1937-1939 гг. Мечёв, освободившись, жил под Тверью и работал тут оталарингологом. Своим духовником он выбрал жившего в этой же области о. Павла Троицкого. Мечёв не оставлял надежды возродить в подполье и богослужебную жизнь. Он изредка приезжал в Москву и служил на квартире у своего прихожанина Николая Пестова. В 1939 году он упросил еп. Мануила Лемешевского рукоположить четверых своих прихожан: Романа Владимировича Ольдекопа, Константина Константиновича Апушкина, Бориса Александровича Васильева и Валерия Владимировича Поведского. Но 1 мая 1939 г. Лемешевского арестовали, и он дал показания на доверившихся ему людей. Мечёва арестовали позднее и расстреляли, обвинив в том, чт он "ведет работу по созданию подпольных т. н. "катакомбных церквей", насаждает тайное монашество по типу иезуитских орденов и на этой основе организует антисоветские элементы для активной борьбы с Советской властью". Память 6 января.