Дело по обвинению Польского Михаила Афанасьевича // ГА РФ. Ф. 10035 (УКГБ СССР по г. Москве и Московской обл.). Оп. 2. Д. 52484. 80 л.

Обзор архивного следственного дела

Следственное дело, ведшееся 6-м отделением Секретной части МГО ГПУ[1] в отношении священника Преображенского храма г. Москвы Михаила Афанасьевича Польского, — одно из ярких свидетельств того, как инспирировала и поддерживала советская власть обновленчество, ставя перед собой цель уничтожения Православной Церкви.

Священник Михаил Польский был арестован 16 июля 1923 г. в здании МГО ГПУ (ул. Б. Лубянка, д. 14), после того, как в ГПУ поступило заявление митрополита Антонина (Грановского)[2], председателя обновленческого Временного Церковного Управления, с жалобой на проводимую священником Михаилом «враждебную агитацию против ВЦУ и лично против» него, митрополита Антонина. На четырех страницах лидер обновленцев описывал, как отец Михаил организовал прихожан не принимать участие в богослужении, которое митрополит Антонин намеревался совершить в Преображенском храме, как верующие не дали митрополиту произнести проповедь, на основании чего последний делал вывод о том, что «поп Михаил Польский церковными способами разжигает политические страсти толпы и раздувает вражду против существующего гражданского порядка». Начальник 6-го отделения Секретного отдела ГПУ Е. А. Тучков положил на жалобе резолюцию: «Этого попа следует срочно арестовать и выслать в Турк. край», — и поручил дело Секретной части МГО, где в отношении отца Михаила уже имелся ряд материалов, в частности заявление курсанта Сокольнической партийной школы и одновременно заведующего ночлежным домом в Орликовом переулке о том, что священник Михаил Польский говорил в храме верующим: «Колесо революции… разобьётся о нашу Церковь, а лгуны, которые на фабриках и заводах, как диаволы, шепчут рабочим, чтобы не ходили в церковь, — это есть шипучие гады», про обновленцев же отец Михаил сказал: «Это антихристы и лжепророки, продавшиеся за 30 сребреников» (Л. 1–3об., 16–16об., 34–35об.).

Кроме того, в распоряжении ГПУ имелись к этому времени и жалобы на отца Михаила, написанные новым (обновленческим) настоятелем Преображенского храма протоиереем Т. Вскоре после вышеописанного инцидента с митрополитом Антонином Преображенский храм перешел все же при помощи светской власти под управление обновленцев (несмотря на то, что против этого были не менее 70% прихожан). Настоятель был сменен, а остальные члены причта, за исключением отца Михаила, хотя и не испытывали симпатий к обновленцам и в скором времени перешли на сторону Патриарха Тихона, тем не менее остались в то время служить в храме. При этом отца Михаила они просили воздерживаться от резких заявлений с амвона по поводу обновленцев и безбожности новой власти, поскольку, говорили они, «нас могут за это забрать». Отец же Михаил более служить в этом храме не мог, хотя тесную связь с прихожанами продолжал поддерживать (Л. 4–8об., 22об., 23об., 36–37, 40).

Новый настоятель Преображенского храма протоиерей Т. вскоре вызвал такое неудовольствие прихожан, что их общее собрание 10 июля 1923 г. в количестве не менее 3000 человек постановило удалить его из прихода и пригласить вместо него отца Михаила. Протоиерей Т. написал в ВЦУ несколько жалоб, прося «в срочном порядке войти в соответствующие правительственные учреждения с серьезным ходатайством о принятии самых энергичных и экстренных мер», что ВЦУ немедленно и исполнило, направив эти жалобы в ГПУ. Отец Т. жаловался, что его притесняют и изгоняют, и что за всем этим стоит священник М. Польский. Он же, протоиерей Т., сообщил ГПУ о том, чего оно до этого не знало, как не знал и никто из прихода: что отец Михаил — бывший офицер. Реакция ГПУ на жалобы священника-обновленца показательна: Е. А. Тучков не только предписал приобщить эти материалы к делу отца Михаила, но и дал МГО «срочное задание о принятии мер к охране» протоиерея Т. (Л. 5–8об., 23об., 30об.–31об.).

На допросах, как это следует из протоколов, отец Михаил держал себя очень достойно. Он не отрицал, что считает действия обновленцев «церковным бандитизмом… потому что они попирают основные канонические законы, с чем помириться положительно невозможно». «Безбожники, где бы таковые ни находились, но если они кощунствуют, надругаются над религией, я мог назвать это бессильным шипением змеи и т. п., — говорил он. — …Безверие разобьется о колесо церковной истории, я убежден, что безверие не может бороться с верою». О сокрытии своего офицерского звания он сказал, что сделал это только потому, что задался целью служить Церкви, как это планировал и до офицерства. В отношении же антисоветской агитации признать себя виновным отец Михаил отказался, поскольку, говорил он, «я не имею права иметь политические убеждения» (Л. 21–24).

В Бутырской тюрьме он провел почти 5 месяцев. Ведший его дело следователь 6-го отделения Секретной части МГПО, составивший по делу обвинительное заключение, предложил, отсылая заключение на санкцию в вышестоящую организацию (6-е отделение СО ГПУ), в качестве наказания для отца Михаила высылку в одну из Северных губерний на 2 года, но рука более высокого начальства на обвинительном заключении начертала: «В концлагерь на три года». Именно этот приговор и был утвержден Комиссией НКВД по административным высылкам 7 декабря 1923 г. (Л. 60–61, 68–70).

За неделю до вынесения приговора отца Михаила освободили под подписку о проживании дома и информировании ГПУ о каждой перемене адреса (Л. 67–67об.).

Следующий блок документов дела относится к периоду пребывания священника Михаила Польского в ссылке. 19 ноября 1926 г. Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило его к 3-м годам ссылки в Зырянский край. Осуждение произведено было не за какие-нибудь новые преступления, а за прежние, с формулой: «является социально-опасным элементом». Ссылку отец Михаил отбывал в г. Усть-Сысольске и деревне Межадор Сысольского уезда. 5 июля 1929 г. постановлением Особого Совещания при Коллегии ОГПУ он был лишен на 3 года права проживания в Москве, Ленинграде, Харькове, Киеве, Одессе, Ростове-на-Дону и в их губерниях, краях и округах, Северо-Кавказском крае, с прикреплением к определенному месту жительства (Л. 71, 73, 74, 77, 79).

Однако сообщить ему об этом ОГПУ не успело: за месяц до окончания срока отец Михаил из ссылки бежал. Приехав 5 сентября 1929 г. с разрешения ОГПУ в Усть-Сысольск, он через неделю не явился на положенную регистрацию, после чего был объявлен во всесоюзный розыск (Л. 79).

Последний документ дела — постановление о реабилитации священника Михаила Польского Прокуратурой г. Москвы от 30 апреля 1998 г. (Л. 80).

Сост. архим. Ианнуарий (Недачин)