Современное Православие в Эстонии, как известно, испытывает серьезные проблемы. При том, что православных
в Эстонии меньше, чем лютеран, Православие расколото на две части — на Эстонскую Православную Церковь Московского Патриархата и Эстонскую Апостольскую Церковь, подчиненную Константинопольской Патриархии. В храмы Московской Патриархии ходят преимущественно русские, живущие в Эстонии, в храмы Константинопольской юрисдикции — природные эстонцы. По этому же принципу делится и клир. Русского православного населения в Эстонии в несколько раз больше православных этнических эстов, поэтому храмов Московского Патриархата больше, больше и прихожан в них. Конфликт достиг апогея в 2000 году, когда прервалось каноническое общение между этими внутриэстонскими юрисдикциями. Где кроется причина нынешних нестроений? Только ли в политическом курсе, который выбрала Эстония после выхода из состава СССР? Едва ли. Подобный конфликт имел место и в «буржуазной» Эстонской республике 1920-х годов, когда Церковь заметно меньше зависела от международной политики. Да и вестернизация в тогдашней Эстонии была в разы слабее. Сегодня в Эстонии оправдывается эпоха германского засилья как эпоха счастливой интеграции Эстонии в Европу. На самом деле это было не так, да и в 1920-х в самой Эстонии об этой странице национальной истории думали совершенно иначе. Именно поэтому думается, что конфликтность сложилась в еще более раннюю эпоху.
Причины проблем становления национального Православия в Прибалтике в ХХ веке нужно искать, конечно, в национальной политике Российской империи второй половины ХIХ – начала ХХ веков. Еще в годы правления императора Николая I была взят курс на русификацию западных территорий империи, что ущемляло национальные чувства поляков, немцев и отчасти прибалтийские народы[1]. Польские восстания стимулировали активность правительства по введению русского языка в школах и университетах, что автоматически повышало значение Православия на русифицируемых территориях. Именно тогда, в середине ХIХ века, возникла церковь в Польше. Русификация Прибалтики началась несколько позднее, в 1880-х годах. Однако, отчасти по причине того, что культурное влияние России в Прибалтике началось позднее, отчасти из-за традиционной пассивности Церкви, Православие довольно слабо распространялось у латышей и эстонцев. В конце ХIХ века лютеранское население Эстонии было больше православного в десятки раз[2]. Только к концу ХIХ века национальная политика России стала уделять внимание православию и русским интересам в Прибалтике[3].
Будущий священномученик Платон (Павел Петрович Кульбуш) был этническим эстонцем, который после окончания Рижской семинарии, где в том числе обучались православные эстонцы, поступил и окончил со степенью кандидата богословия Санкт-Петербургскую Духовную Академию. К этому времени в городе действовал приписной к Александро-Невской Лавре прибалтийский православный приход, возглавлявшийся латышом священником Адамом Симо, отцом будущего священномученика Николая Симо[4]. Приход не отличался сплоченностью: латыши и эстонцы с трудом переносили свое соседство. Павел Кульбуш появлялся на этом приходе, и поэтому, когда группа православных эстонцев выдвинула идею создать в столице, в противовес мощной лютеранской эстонской общине, православную общину и храм, он дал согласие возглавить этот приход в качестве настоятеля. Через 10 лет после его рукоположения в священный сан было начато строительство православного эстонского храма в Петербурге и было создано братство во имя только что прославленного священномученика Исидора Юрьевского[5].
Братство священномученика Исидора была своеобразным «слепком» с другого, более крупного и влиятельного братства, изначально, еще с 1860-х годов, служившего целям русикифакции прибалтийских народов – Прибалтийского православного братства, состоявшего под Высочайшим покровительством Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны[6]. С созданием Исидоровского братства в 1898 году священник Павел Петрович Кульбуш стал также членом Совета Прибалтийского братства[7], впоследствии переизбиравшийся в члены Совета каждые три года[8], жертвуя положенный членский взнос в три рубля[9]. Он участвовал во всех основных церемониях и общих собраниях: на соборном богослужении по случаю 50-летия государственной службы члена Государственного Совета бессменного председателя братства М. Н. Галкина-Враского, известного тем, что в бытность Прибалтийским губернатором он проводил активную русификацию Прибалтики[10] в 1903 году; на соборном богослужении, посвященном 25-летию Прибалтийского братства[11] в 1907 году; возглавлял богослужение перед торжественным собранием в 1909 и 1910 годах[12].
Однако, любопытно, что священник Павел Кульбуш предпочел все же создать отдельное братство и строить храм при нем, а не при Прибалтийском братстве. Эстонцы также не удовлетворились проектом подворья Пюхтицкого монастыря, разработанном в те же годы[13]. Исидоровский храм и братство сохраняло определенную дистанцию от обществ, осуществлявших непосредственную связь с Прибалтикой.
Храм был закончен и освящен в 1907 году, когда, в ходе «первой русской революции» национальное движение
на окраинах приобрело значительную силу[14]. Священнику Павлу Кульбушу удалось создать полноценный национальный приход в столице, построив для него храм и выписав из метрических книг храмов города этнических эстонцев, создав, по сути, национальный культурный центр в центре Петербурга, где располагались типография, библиотека, лавка, школа, работный дом для девушек и некоторые другие социальные службы. К 1917 году приход был достаточно многочисленным, насчитывал почти 5000 тысяч официально приписанных прихожан и был центром незадолго до того созданного благочиния эстонских приходов Петроградской епархии[15]. Правда, братство, испытавшее в связи с началом мировой войны экономический кризис, часть своих социальных инициатив сократило в первые годы войны[16].
Положение Православия в Эстонии с самого начала Первой мировой войны оказалось напрямую зависящим от ситуации в Рижской епархии, движения линии фронта и политики столичных властей. После обострения ситуации на фронте в 1915 году, отступления русских войск и сдачи Риги, Рижское епархиальное управление перебралось в располагавшийся наиболее близко к русской границе эстонский город Дерпт. Появление на территории Эстонии епархиального центра не привело к улучшению его церковной жизни, так как управление епархией осуществляли русские консисторские чиновники, не понимавшие национальных интересов местного населения и духовенства.
Революционный год Эстония провела в целом также, как и вся страна и особенно близко расположенная к границе Эстляндии имперская столица, пережив появление советов, двоевластие, прекратившееся 25-26 декабря захватом власти большевиками[17]. Политическая ситуация разворачивалась на фоне поляризации общественных настроений. На полити-ческом горизонте выделилось три наиболее мощные силы, определявшие и жизнь Православной Церкви: националисти-ческое, про-российское и про-германское. Два последних были сильны по причине близости российской границы и германского фронта, а также большого числа русского и немецкого жителей, живших в Эстляндии более или менее продолжительное время: германское население появилось здесь с середины ХIII века и составляло аристократию региона, а русское — в основном с начала ХVIII века и было представлено в основном рабочими и военными.
Именно в таких общественных условиях, еще до большевистского переворота, в Дерпте началось обсуждение церковного будущего Прибалтики. Поскольку отделение прибалтийских народов от России казалось наиболее вероятным сценарием ближайшего времени, на повестке дня стояло оформление церковной независимости Эстонии, Латвии и Литвы. На съезде в Дерпте депутаты от эстонских приходов заявили о необходимости перевода богослужения и церковной канцелярии на эстонский язык, так как русский был им значительно менее понятен, чем латышам, а также назначения на предполагаемую эстонскую кафедру этнического эста[18]. Подходящей кандидатуры в самой Эстонии найти не удалось, и тогда вспомнили про настоятеля петроградского эстонского прихода протоиерея Павла Кульбуша, который готовился к разводу с женой. Участники съезда, бывавшие в Петрограде, могли свидетельствовать об исключительных административно-организаторских талантах священника. Его политические взгляды не были вполне определенными, так что его политический нейтралитет должен был представляться ценным качеством в трудных политических условиях Эстонии. Главным предметом переговоров Рижской консистории и Святейшего Синода в Петрограде был статус и титул будущего эстонского епископа. Эстонцы хотели иметь полноценную епархию, а Синод, опасавшийся сепаратистских настроений в Прибалтике, настаивал на создании викариатства. Эта последняя точка зрения и победила в ходе переговоров.
Однако вопрос был решен, как показали последующие события, несколько запоздало. После захвата власти в крупных эстонских городах, большевики перекрыли сообщение между Петроградом и Ревелем, так как опасались, что русская армия может прийти на помощь свергнутому временному правительству[19]. Когда вопрос о назначении протоиерея Павла Кульбуша на эстонскую кафедру был решен, добраться до Ревеля оказалось невозможно, но именно там, идя вслед национальным предпочтениям эстонцев, предполагалось провести его архиерейскую хиротонию. Только в 20-х числах декабря петроградский митрополит Вениамин (Казанский), его викарий лужский епископ Артемий (Ильинский) и Павел Кульбуш, ставший архимандритом Платоном, смогли добраться до Ревеля, где в Александро-Невском соборе митрополит совершил торжественное наречение, а 31 декабря 1917 года – хиротонию архимандрита Платона во епископа Ревельского, викария Рижской епархии[20].
Побывав после этого в Москве, епископ Платон в конце января 1918 года вернулся в Эстонию, так как во время его отсутствия было провозглашено создание Эстляндской трудовой коммуны — независимого эстонского государства, союзного Советской России, что было продиктовано условиями первого этапа переговоров в Брест-Литовске. Националисты также попытались создать свои структуры управления, действовавшие в основном на западе Эстляндии, фактически марионеточные власти Германского рейха, хотя на национализме пытались играть и большевики. Уже к началу февраля переговоры прекратились, а Германия выдвинула ультиматум, по которому она присоединяла к себе всю Прибалтику. После провала переговоров в Брест-Литовске германские войска перешли в наступление и к 20-м числам февраля 1918 года полностью заняли Эстонию. Нарва была взята 4 марта, на следующий день после официального подписания мирного договора, по которому Эстония и отходила к Германии[21]. Русское население срочно покидало Эстонию, боясь репрессий[22].
Епископ Платон ехал из Москвы не как викарный епископ Эстонии, а как временно управляющий всей Рижской архиепископии[23]. В итоге, оказавшись на оккупированной территории, он и получил возможность передвигаться по всей территории Рижской архиепископии, включая с 1915 года занятую немцами Ригу и территорию Латвии. Таким образом, положение православия в еще не оккупированной немцами Прибалтике, особенно Эстонии, полностью зависело
от переговоров в Брест-Литовске, позиции советской стороны и возможности ее свои планы реализовать. Исходя из этих соображений, епископ Платон и был назначен Святейшим Патриархом Тихоном на Рижскую кафедру[24], так как оптимизма позиция советской дипломатии не внушала. Однако можно было надеяться, что в относительно недалеком будущем представится возможность высшему церковному руководству в России вмешаться в дела Православной церкви в Прибалтике. В первые месяцы немецкой оккупации владыка не чувствовал ни давления, ни противодействия. Так, 9 апреля владыка Платон совершил освящение церкви Александра Невского в Дерпте, по случаю которого был проведен съезд эстонского духовенства. Более того, объединение всей Прибалтики в руках кайзеровской Германии давало епископу Платону возможность посетить Ригу, когда-то бывшую центром епархиальной жизни Прибалтики. По приезде в Ригу он начал совершать объезд епархии, совершая богослужения в разных храмах едва ли не каждый день.
Однако ни существование на оккупированной территории Российской церкви, ни деятельность ее в национальных интересах эстонцев, латышей и литовцев не входили в планы германской военной администрации. В конце апреля – в мае они многое сделали, чтобы усложнить его передвижение по стране, в том числе запретив ему пользоваться услугами железной дороги. Это заставило епископа Платона несколько раз обращаться к германской администрации с все более резкими посланиями[25]. Политика немцев была направлена как против русского влияния, так и против национальных интересов эстонцев, однако непосред-ственного давления на епископа Платона они по-прежнему не оказывали, позволяя продолжать свою архипастырскую деятельность в пределах Дерпта и его окрестностей. Будущий священномученик мог только наблюдать, как прервалась его связь с руководством Российской Церкви, и он не мог знать подробностей церковной политики большевиков. Епископ Платон не мог не переживать из-за начавшихся претеснений эстонского населения — его паствы, в целях возвращения привилегированного статуса и потерянного имущества немецкого населения, со времен первой оккупации Прибалтики в ХIII веке проживавших в Эстонии. Разумеется, лютеранская церковь находилась в значительно более хороших условиях.
Когда 9 ноября 1918 года в Германии произошла революция, деятельность германской оккупационной администрации оказалась практически парализована. В дело быстро вмешались государства Антанты, потребовавшие сохранения в Эстонии германского воинского контингента, который должен был, по крайней мере, до прибытия войск Антанты, выполнять полицейские функции по сохранению порядка и сдерживать Эстонию от большевиков. Однако этого сделать не удалось. Сразу после революции в Германии ВЦИК аннулировал Брест-Литовский мирный договор. 28 ноября при поддержке отрядов латышских стрелков Яна Фабрициуса эстонские и русские части РККА перешли в наступление и взяли Нарву. Снова было провозглашено создание Эстляндской трудовой коммуны, а в декабре была провозглашена и ее «независимость». Наступление развернулось в направлении Ревеля (Таллинна)[26].
В Дерпт отряды большевиков вошли без боя 22 декабря 1918 года и первым делом начали массовый террор. Первым делом было арестовано около 500 человек, которые, по мнению большевиков, пользовались благоволением германских властей[27]. Почти одновременно, 12 декабря, на Ревельском рейде бросила якоря английская эскадра адмирала Синклера[28]. Ее появление заставило большевиков поторопиться с репрессиями, так как уверенности в том, что существование Эстляндской трудовой коммуны будет сравнительно долгим, не было. И действительно, уже в конце декабря между РККА и войсками Антанты начались боевые действия.
Церковная политика эстонских большевиков на этот раз оказалась крайне жесткой и быстро претворялась в жизнь. 10 декабря руководство Эстляндской Трудовой Коммуны в лице первого ее зампреда Х. Пегельманна издало декрет о высылке «попов всех вероисповеданий», а 12 декабря запретило праздновать церковные праздники[29]. Когда 22 декабря большевики вошли в Дерпт, 28 декабря туда приехали комиссары А. Тийманн, О. Клазер, А. Куль и Э. Отть (двое последних будут принимать непосредственное участие в расстрелах 14 января). 30 декабря был обнародован запрет на совершение любых богослужений в Дерпте. Впрочем, владыка Платон, страдавший в эти дни воспалением легких, и не мог их совершать. В храмах, преимущественно лютеранских, прошли большевистские митинги, а храмы были фактически реквизованы. Буквально накануне, 26 декабря, в Везенберге (Раквере) был убит первый священномученик — священник Сергий Флоринский, а 8 января 1919 в Нарве — еще двое: священномученики Александр Волков и Димитрий Чистосердов[30]. 2 января поздно вечером на улице был арестован еп. Платон и два священника — прот. Михаил Блейве и прот. Николай Бежаницкий. 14 января войска Антанты потеснили большевиков и вышли к предместьям Дерпта. Именно тогда, покидая Тарту, большевики и расстреляли часть заложников, прежде всего православное и лютеранское духовенство[31].
Однако эта вспышка злобы оказалась последним аккордом в развернувшейся борьбе. Вскоре после гибели священномучеников Платона, епископа Ревельского, Михаила и Николая пресвитеров, история как германской Эстляндии, так и Эстляндской Трудовой Коммуны закончилась. Антанта создала в Эстонии аналог Веймарской республики, в которой церковь получила относительную свободу и был создан Синод Эстонской Апостольской Церкви. Президентом страны стал Константин Пятс, который, как и священномученик Платон, был выпускником Рижской духовной семинарии и продолжал оставаться православным[32].
2 февраля 1920 года в Тарту, на крови священномученика Платона, был подписан мирный договор между Советской Россией и Эстонской республикой. В современной Эстонской Апостольской Церкви Константинопольского Патриархата не очень любят вспоминать священномученика Платона (хотя именно на их территории находится его могила), так как он был «русским эстонцем», строившим Эстонскую национальную Православную Церковь как братскую и сыновнюю по отношению к Церкви Русской, каковой она по сути и была[33]. Второй эстонский архиерей — архиепископ Александр (Паулус) был рукоположен по указу Св. Патриарха Тихона русскими архиереями Пскова и Выборга. Однако он довольно быстро изменил своей Церкви и начал договариваться о переподчинении Эстонской Церкви Константинопольской Патриархии[34]. Поэтому все те проблемы, которые раздирают сегодня Православие в Эстонии, есть наследие проблем, которые родились на национальных окраинах Русского Православия в результате гибели российской монархии, и которые пытался решить или хотя бы пережить один из первых новомучеников Церкви Русской священномученик Платон, епископ Ревельский.
Казалось бы, большевистский водоворот, захлестнувший Российскую империю, не должен был так же сильно затронуть ее бывшие окраины, оказавшиеся в результате крушения монархии в России, общего кризиса и боевых действий Первой мировой войны. Однако история показала, что проблемы здесь оказались не меньше, а может быть даже и больше, чем в Советской России. Существовавшие до революции и достаточно активные православные братства никак не смогли ни повлиять на ситуацию, ни спасти единство православного мира в Прибалтике. Значит, по крайней мере, часть причин последующих событий коренится в церковной политике Российской империи в Прибалтике, равно как и деятельности министерства внутренних дел. Значит, эти православные братства выполняли сугубо утилитарную роль, не ставя перед собой глобальных миссионерских и иных задач. Священномученик Платон стал заложником всей этой политики. Однако он остается символом национальной Эстонской Церкви, сохранившим верность Православию, Матери-Церкви и пожертвовавшим жизнью ради того, чтобы Православие в Прибалтике не погибло, но имело богатый плод.
________________
[1] Дякин В. С. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIX – начало XX вв.). СПб., 1998. С. 28.
[2] Кульбуш П., свящ. Православие и православные эстонцы в Прибалтийском крае и в столице // Санкт-Петербургское православное эстонское братство во имя священномученика Исидора Юрьевского. Отчет о деятельности братства за 1898-9 год. СПб., 1900. С. 66-73; Алексий II, патр. Православие в Эстонии. М., 1999. С. 119–369.
[3] Отчет о деятельности состоящего под Высочайшим покровительством Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны Прибалтийского православного братства Христа Спасителя и Покрова Божией Матери за 1910 год. СПб., 1911 (далее — Отчет 1910). С. 7
[4] Антонов В. В., Кобак А. В. Святыни Санкт-Петербурга. Энциклопедия христианских храмов. СПб., 2010. С. 21.
[5] Костромин К. А. Свято-Исидоровская церковь сегодня и сто лет назад // Коломенские чтения – 2008. Альманах №3 / Под ред. В. В. Антонова. СПб., 2009. С. 51-66; Власов А. Г. Из истории «Санкт-Петербургского православного эстонского братства во имя священномученика Исидора Юрьевского»: 1898-1911 гг. // Клио. 2016. №1 (109). С. 178–185.
[6] Двадцатипятилетие деятельности состоящего под Высочайшим покрови-тельством Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны Прибалтийского православного братства. СПб., 1907. С. 5-7.
[7] Там же. С. 19.
[8] Отчет о деятельности состоящего под Высочайшим покровительством Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны Прибалтийского православного братства Христа Спасителя и Покрова Божией Матери за 1907 год. СПб., 1908 (Далее — Отчет 1907). С. 57, 106; Отчет о деятельности состоящего под Высочайшим покровительством Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны Прибалтийского православного братства Христа Спасителя и Покрова Божией Матери за 1909 год. СПб., 1910 (Далее — Отчет 1909). С. 36; Отчет 1910. С. 4, 53.
[9] Отчет о деятельности состоящего под Высочайшим покровительством Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны Прибалтийского православного братства Христа Спасителя и Покрова Божией Матери за 1903 год. СПб., 1904 (Далее — Отчет 1903). С. 44; Отчет 1907. С. 96; Отчет 1910. С. 42. В отчете за 1912 год взносов прот.
П. Кульбуша не значится (Отчет о деятельности состоящего под Высочайшим покровительством Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны Прибалтийского православного братства Христа Спасителя и Покрова Божией Матери за 1912 год. СПб., 1913. С. 44). Возможно, это связано с болезнью, поразившей прот. П. Кульбуша
в конце 1911 года. Нестор (Кумыш), иером. Новомученики Санкт-Петербургской епархии. СПб., 2003. С. 102.
[10] Отчет 1903. С. 86, 88, 89, 93, 94, 96; Зубов С. В. Государственная и общественная деятельность М. Н. Галкина-Враского, 1862–1916. Дисс. ... канд. ист. наук. Саратов, 2000. С. 34–46.
[11] Отчет 1907. С. 6, 9.
[12] Отчет 1909. С. 46; Отчет 1910. С. 54.
[13] Мусаев В. И. Прибалтийские православные приходы и подворья в Петербурге // Православные эстонцы Петербурга. 1917: до и после. Мат-лы науч.-просв. конф. Санкт-Петербург, 8 октября 2017 года) / Сост. и ред. прот. К. Костромин. СПб., 2017. С. 14–16.
[14] М. Н. Галкин-Враской помогал и при строительстве эстонского храма (Отчет 1903. С. 88, 93).
[15] Чижов А, диак., Алексеев А. А. Русско-эстонский Исидоровский приход в Петербурге–Петрограде–Ленинграде // Из истории православия к северу и западу от Великого Новгорода. Л., 1989. С. 134–139.
[16] Костромин К., прот. Свято-Исидоровский приход и его причт в 1917 году // Православные эстонцы Петербурга. 1917: до и после. С. 19–20.
[17] Кэбин И. Эстония — прошлое, настоящее. Таллин, 1970. С. 21–22.
[18] Рижские епархиальные ведомости. 1917. № 5–6, май–июнь. С. 149–157.
[19] Кэбин И. Эстония — прошлое, настоящее. С. 21.
[20] Нестор (Кумыш), иером. Новомученики ... С. 103–104.
[21] Булатов В. В. Об экономических последствиях Брест-Литовского мира // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 3: Экономика. Экология. 2011. № 2. С. 30.
[22] Русское национальное меньшинство в Эстонской республике (1918–1940) / Под ред. С. Г. Исакова. Тарту, 2000. С. 22.
[23] Нестор (Кумыш), иером. Новомученики ... С. 104.
[24] Акты святейшего Тихона, патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти 1917–1943 / Сост. М. Е. Губонин. М.: ПСТБИ, Братство во Имя Всемилостивого Спаса, 1994. С. 77.
[25] Нестор (Кумыш), иером. Новомученики ... С. 105–110.
[26] Кэбин И. Эстония — прошлое, настоящее. С. 41–45.
[27] Нестор (Кумыш), иером. Новомученики ... С. 110–111.
[28] Кэбин И. Эстония — прошлое, настоящее. С. 47–48.
[29] Илляшевич В. К 94-й годовщине гражданской войны в Эстонии: Кто убил Тартуских священномучеников? URL: http://www.baltija.eu/news/read/23017 (дата обращения: 20.11.2017)
[30] Нестор (Кумыш), иером. Новомученики ... С. 20–22, 84–88.
[31] Нестор (Кумыш), иером. Новомученики ... С. 112–117.
[32] Эстонский биографический словарь. Таллинн, 2002. С. 268–269.
[33] Балашов Н., прот., Прекуп И., прот. Проблемы Православия в Эстонии: О книге архимандрита Григория Папатомаса «Несчастье быть маленькой церковью в маленькой стране». Таллин, 2013. С. 30–40 слл.; Rebase V. Piiskopmärter Platon. Historiograafilis-bibliograafiline uurimus. Tartu, 2016.
[34] Алексий II, патр. Православие в Эстонии. С. 376 слл.