В 2022 году исполняется 100 лет со времени изъятия церковных ценностей, которое затронуло каждый храм России — городской, сельский, монастырский. Во всех уголках страны, в каждой точке на карте еще недавно благополучной православной державы разворачивались события, которые поразили . Для них ризы икон, венчики над головами святых были не драгоценным металлом, а проявлением народного почитания. Зачастую прихожане знали, чьим даром это было, на чьи средства были сделаны эти приобретения. Не всегда пожертвования были от одного благотворителя, часто средства собирались всеми живущими в приходе. И такое положение дел было одним из фактов вызвавших народное возмущение и несогласие с действием властей.
Причина, выбранная для изъятия церковных ценностей советскими властями, должна была предотвратить разного рода выступления и недовольства народных масс. Достаточно напомнить плакаты того времени: «Голод-паук душит крестьянство России. Золото церквей должно пойти на спасение голодных от смерти». Расчет был на милосердие, добросердечие русского народа. Готовность прийти на помощь ближнему со стороны православных людей не вызывала сомнений и у представителей Церковной власти. Ситуация в отдельных районах становилась катастрофической. Как отмечают исследователи: «Разразившийся еще в 1921 г. голод, который явился закономерным следствием не только засухи, но и общего экономического упадка, вызванного гражданской войной, охватил территории с населением, по разным оценкам, от 15 до 30 миллионов человек».
В августе 1921 г. Патриарх Тихон обратился к народам Мира с просьбой помочь России, а также призвал верующих жертвовать деньги и ценности для голодающих. В предверии 1922 года власть издала постановление о разрешении религиозным объединениям производить сборы средств для борьбы с голодом. Однако Церковный Комитет помощи голодающим был распущен Советской властью, а собранные ценности конфискованы». Позиция РПЦ не была одобрена правительством страны советов.
27 декабря 1921 года увидел свет Декрет ВЦИК «О ценностях, находящихся в церквях и монастырях», в котором указывается:
«Ввиду наличия колоссальных ценностей, находящихся в церквах и монастырях, как историко-художественного, так и чисто материального значения, все указанное имущество должно быть распределено на три части.
- Имущество, имеющее историко-художественное значение, подлежит к исключительному ведению Отдела по делам музеев и охране памятников искусства и старины Народного комиссариата просвещения, согласно Инструкции к декрету отделения церкви от государства (утварь, старинная мебель, картины и т. п.).
- Имущество материальной ценности, подлежащее выделению в Государственное хранилище ценностей РСФСР.
- Имущество обиходного характера, где оно еще сохранилось. Вследствие наблюдающихся за последнее время ликвидаций церковного имущества органами местной власти путем неорганизованной продажи или передачи группам верующих, никакие изъятия и использования не могут быть производимы без разрешения на то Отдела по делам музеев и охране памятников искусства и старины или его органов на местах.
Наблюдение за проведением в жизнь означенного распоряжения возлагается на местные органы управления Советов.
Подписал: Председатель Всероссийского Центрального
Исполнительного Комитета М. Калинин
Напомним, как развивались в 1922 году в столице и на местах события, которые всячески использовались советской властью для очернения РПЦ, ее духовенства и верующих. Упоминая сопротивление Церкви изъятию ценностей, представители советской власти обращали внимание только на сокрытие ценного церковного имущества, не говоря о том, что верующие защищали именно свои святыни, которые зачастую почитались поколениями предков. Не принимались во внимание проникновенные слова и призывы о помощи голодающим: «Во имя и ради Христа зовет тебя устами моими Святая Церковь на подвиг братской самоотверженной любви. Спеши на помощь бедствующим с руками, исполненными даров милосердия, с сердцем, полным любви и желания спасти гибнущего брата».
В начале февраля совместно Церковью и Всероссийским комитетом помощи голодающим (Помголом) были разработаны «Положение и инструкция о сборе Церковью средств на помощь голодающим». Однако 26 февраля в газете «Известия» было опубликовано постановление ВЦИК об изъятии церковных ценностей в принудительном порядке. В постановлении говорилось, что изъятию подлежат ценности, «изъятие которых не может существенно затронуть самого культа». 26 февраля 1922 года газета «Известие» публикует на своих страницах документ, содержание которого показывает, что изъятия церковных ценностей не избежать:
«Ввиду неотложной необходимости спешно мобилизовать все ресурсы страны, могущие служить средством борьбы с голодом в Поволжье и для обсеменения его полей, Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет, в дополнение к декрету об изъятии музейного имущества, постановил:
- Предложить местным Советам в месячный срок со дня опубликования сего постановления изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религии по описям и договорам, все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Наркомфина со специальным назначением в фонд Центральной комиссии помощи голодающим.
- В целях планомерного проведения этого мероприятия, организации точного учета и передачи органам Наркомфина по особому счету для Центральной комиссии помощи голодающим вышеуказанных ценностей образовать в каждой губернии комиссию в составе ответственных представителей губисполкома, губкомпомотдела и губфинотдела, под председательством одного из членов ВЦИК.
- Пересмотр договоров и фактическое изъятие по описям драгоценных вещей производить с обязательным присутствием представителей групп верующих, в пользование коих вышеуказанное имущество было передано.
- Изъятые имущества поступают в особый фонд и на особый учет и обращаются исключительно на нужды помощи голодающим в порядке, указанном в особой инструкции, выработанной Центральной комиссией помощи голодающим по соглашению с Наркомфином и комиссией по учету, изъятию и сосредоточению ценностей.
- О всех ценностях, поступивших из церковных имуществ, и их расходовании Центральная комиссия помощи голодающим публикует периодически в печати, причем в местной печати публикация должна содержать подробный перечень ценностей, изъятых от местных храмов, молелен, синагог и т. д., с указанием названий этих храмов.
Святейший Патриарх Тихон 15/28 февраля 1922 года в своем воззвании к духовенству и верующим так прокомментировал эти события: «Желая усилить возможную помощь вымирающему от голода населению Поволжья, Мы нашли возможным разрешить церковно-приходским Советам и общинам жертвовать на нужды голодающим драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления, — о чем и оповестили православное население 6/19 февраля с/г. особым воззванием, которое было разрешено Правительством к напечатанию и распространению среди населения. Но вслед за этим, после резких выпадов в правительственных газетах, по отношению к духовным руководителям Церкви, 13/26 февраля В.Ц.И.К., для оказания помощи Голодающим, постановил изъять из храмов все драгоценные церковные вещи, в том числе и священные сосуды и проч. богослужебные церковные предметы».
Помимо этого Патриарх Тихон дал оценку происходящему с позиций РПЦ: «С точки зрения Церкви, подобный акт является актом святотатства, и мы священным нашим долгом почли выяснить взгляд Церкви на этот акт, а также оповестить о сем верных духовных чад наших. Мы допустили, ввиду чрезвычайно тяжких обстоятельств, возможность пожертвования церковных предметов, неосвященных и неимеющих богослужебного употребления. Мы призываем верующих чад Церкви и ныне к таковым пожертвованиям, лишь одного желая, чтобы эти пожертвования были откликом любящего сердца на нужды ближняго, лишь бы они действительно оказывали реальную помощь страждущим братьям нашим. Но мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской церкви и карается Ею, как святотатство...».
Далеко не везде все проходило мирно и без сопротивления со стороны духовенства и верующих. Золотом кровавой пробы зачастую называют те ценности, которые не были получены мирно и без выстрелов. Перечисление многими историками наиболее известных столкновений власти и православных людей свидетельствует о том, что правительство не ожидало настолько смелых выступлений. Шуя, Москва, Смоленск, Тверь, Витебск, Орел и Тамбов и др.
Приведенный выше список можно продолжать. Не исключением по проявлению неудовольствия и даже возмущения духовенства и масс верующих была и территория Калужской губернии. В этом отношении новые власти Калужского края не были в числе тех, кто захватывал церковное имущества через реки крови. Известный историк М. В. Шкаровский, чьи оценки изъятия ценностей уже приводились, отмечал следующее: «В Калужской и Тамбовской губерниях отмечались случаи, когда крестьяне прогоняли прибывшие для изъятия ценностей комиссии; в деревни высылались карательные военные отряды. В Калуге прошла 3-дневная забастовка рабочих, возмущенных разорением церквей».
В связи с этим обратимся к одному из секретных документов того периода: «Шифротелеграмма секретаря Калужского Губкома РКП(б) М. П. Артемова в ЦК РКП(б) о волнениях рабочих в связи с изъятием церковных ценностей 17 марта 1922 г. Поступила для расшифрования 18/III 1922 г. в 00 ч. 45 мин. Из Калуги. Москва ЦК РКП. На № 1561/ш. Сообщаем, что была трехдневная забастовка на экономической почве. Были волнения среди рабочих в связи с изъятием церковных ценностей. Был выслан уполномоченный Губотдела ГПУ, также и представитель Губкома. Вопрос ликвидирован, Завод работает...»
Еще ранее, 3 марта 1922 года, в Калуге было открыто дело по вопросу изъятия церковных ценностей. Когда-то секретная, ныне находящаяся в свободном архивном доступе, переписка Секретной части Отдела управления Калужского Губернского Окружного исполнительного комитета дает общее представление о том, как проходило изъятие церковных ценностей на территории Калужской епархии. Позиция тех, кто давал указания из столицы, и местного начальства сходилась в том, что не должно быть никаких переговоров, а тем более уступок с представителями духовенства и церковных советов. Именно с них нужно строго спрашивать за сохранность дорогостоящей церковной утвари, риз с почитаемых икон и прочего имущества. Из центра в качестве инструкции пришла телеграмма, адресованная Губернскому комитету партии:
«Телеграмма Калуга. Губкому РКПб — В связи с изъятием церковных ценностей участились случаи грабежей, хищений из церквей тчк. Предлагается обязать попов и лиц, подписавших договора, что они отвечают за хищения и грабежи из их церквей в первую голову».
Инструкция по изъятию церковных ценностей, на основании которой действовали партийные и советские власти Калужской губернии, начиналась со следующего пункта: «1. Изъятие церковных ценностей из храмов и монастырей начать с 7.03. 1922 г. и закончить в недельный срок». В этой же инструкции указывалось: «Уполномоченным и комиссии предоставляется право:А) изъятия ценностей: золота, серебра, драг. Камней – в монетах, слитках, ихзделиях, посуде и пр.;Б) осмотр всех церковных помещений и др., где возможно подозревать сокрытие церковного имущества;В) ареста всех агитирующих против изъятия, сопротивляющихся изъятию, укрывателей ценностей, а также сообщников и всех, кто прямо или косвенно противодействует изъятию».
В инструкции содержались и следующие указания для уполномоченных и комиссий по изъятию церковных ценностей: «Приезд к церкви, изъятие, вызов церковного старосты и священника должны быть произведены волкомиссией быстро, умело, желательно вызвать их под видом поверки имущества церкви. Всякую агитацию безпощадно подавлять, арестовывать в особенности быстро агитаторов — попов и церковных старост. Общее собрание верующих не собирать. При отказе старосты от подписи — об этом сделать пометку в акте. Отряд красноармейцев находится в полном распоряжении Губуполномоченного». Инструкция неукоснительно соблюдалась, но сроки изъятия церковных ценностей и проведение разного рода расследований, судов и пр. затянулись намного дольше.
Потери отмечались в каждой городской и сельской церкви. Сохранность документов не всегда позволяет установить все изъятые ценности по отдельно взятому храму, хотя в некоторых случаях есть в наличии полные описи того имущества, которое было вывезено под предлогом помощи голодающим. Начало доклада об изъятии церковных ценностей в Калужской губернии отмечается по документам 26.03.1922. В одном из следующих докладов начальнику Губотдела ГПУ Осипову об изъятия церковных ценностей значилось: «Изъятие церковных ценностей по губернии началась фактически с 5 марта 1922 года и закончилась8 апреля. В этот период проведена главная основная работа и после этого времени Губотделом ГПУ велась работа по выявлению скрытых церковных ценностей и параллельно было предписано уездам производить окончательное изъятие, т. е. взять все серебро, оставленное временно в пользовании общин как необходимые предметы культа: сосуды и пр. и заменить таковые медными. Работа эта еще не окончена».
Действительно, какое-то время подобные замены были возможны и разрешались. Когда замена была закончена, в описях имущества храмов числились только медные, а то и металлические потиры, дискосы, звездицы, лжицы и пр. Как, например, например, в храме с. Спаса при Угре, что подтверждается сохранившимися документами. Такое положение дел было как в сельских, так и в городских храмах. Исключения не допускались.
Общая оценка проведения изъятия церковных ценностей в этот период была следующей: «В большинстве уездов компания по изъятию ценностей проходит вполне удовлетворительно, и только в некоторых уездах вследствие агитации духовенства и антисоветских элементов, изъятие происходит с инцидентами». Одним из самых хлопотных по изъятию церковных ценностей для новой власти стал Боровский уезд. В Боровском уезде, где 6 марта духовенство Пафнутьева монастыря высказалось за нежелание отдачи ценностей, мотивируя тем, что в отсутствии епископа оно не может этого сделать, уполномоченному не удалось мирно произвести изъятие церковных ценностей.
Представители комиссии так рапортовали о случившемся: «Духовенству удалось сагитировать часть местного, главным образом кулацкого населения, которое в момент изъятия собралось в толпу около 300 чел. И отказалось выдать ценности монастыря. Для ликвидации выступления были приняты немедменные меры: проведена еще раз усиленная агитация, а также командирован отряд в 60 чел. При 2-х пулеметах. Агитация не дала положительных результатов, и изъятие ценностей происходило при содействии вооруженной силы, при чем были арестованы 12 чел. — активные участники и организаторы сопротивления: из них 3 священника во главе с архимандритом названного монастыря. Арестованные находятся при Губотделе ГПУ».
В одном из очередных отчетов по изъятию ценностей в Боровском уезде значится: «1 звездочка с 29 алмазиками, жемчуг в ниточках и россыпью и 8 кусков шитья шитых жемчугом. В число серебряных и золотых изделий значатся принятые Уполномоченным Богомоловым от Боровского Уфинотдела серебряных изделий 23 фунта и золотых 2 фунта 43 золотника». В Тарусском уезде, по публикациям исследователей, отмечается активное противодействие верующих изъятию ценностей. Туда был вызван отряд, силами которого протест был подавлен.
В одной из калужских газет под рубрикой «Церковные ценности голодающим» были напечатаны сведения о том, в каком храме были изъяты ценности и в каком количестве.
То, что недавно украшало иконы, было ризами, венчиками и пр., стало просто общим весом сданного серебра:
Пудов фунтов золотников доли
Богоявленский 5 17 48
Благовещенский 11 32 83
Архангела Михаила 5 22 -
Алексеевский - 28 24
Архиерейский - 31 -
Василия Блаженного 3 29 48
Воскресенский 5 5 48
Георгия на Воробьевке 2 30 -
Георгия за верхом 7 19 14
Георгия за лавками 1 23 48
Жен Мироносиц 7 7 -
Ильи Пророка 3 18 -
Иоанна Предтечи 10 16 24
Казанский 7 26 9
Монастырь Казанский 8 18 24
Крестовский 4 1 -
Космо-Дамианский 4 11 59 73
Знаменский 3 9 -
Лаврентьевский 5 39 1
Михайло-Архангельский 3 8 24 Бывший Малютинск.
Никитский 6 3 -
Николо-Слободский 5 26 -
Николо-Козинский 2 37 72
Кафедральный собор 9 37 72
Одигитриевский 7 5 -
Петро- Павловский 3 23 89
Покрова на рву 1 34 48
Республиканской больницы 1 18 -
Рождества Христова 4 6 24
Спасо-Слободский 4 4 24
Спасо-Заверхий 5 10 72
Успенский 5 38 24
Сошественский единов. 12 26 4 48
Еванг. Лютеранский - 1 40
Николо-Старообрядч. - 16 7
— около Московских ворот
Рождества Христова — - 21 48
Старообрядч. Молитв. Дом
(ул. Луначарского)
Из с. Калужки 3 37 2
Калужского уезда
Итого по Калуге и
Калужскому уезду 211 38 34 25
(Продолжение следует — так значилось в номере газеты, поместившей эту информацию. И продолжения следовали...)
В связи с сокрытием церковных ценностей по предписанию Ревтрибунала был полностью ликвидирован Калужский Казанский девичий монастырь. Изъятие святынь не могло не возмутить сестер еще недавно процветающего монастыря. Подобные действия властей многими монахинями были встречены враждебно, у них не укладывалось в голове, как можно разорять оклады икон, забирать то, что издавна принадлежало монастырю. В марте 1922 года предпринимались попытки спасти хотя бы что-нибудь в храме, который в то время был уже не монастырским, а приходским.
На бывших насельниц Калужского Казанского девичьего монастыря и их батюшку было заведено дело в связи с сокрытием церковных ценностей. По ордеру КО ГПУ 1 апреля 1922 года был арестован протоиерей Иоанн Протопопов, который много лет был настоятелем монастырского храма. Второй священник — отец Николай Миклашевский умер от сыпного тифа 5 апреля 1922 года. В 1922 году по распоряжению Калужского ревтрибунала храм был закрыт. Причина — сокрытие церковных ценностей. Был ликвидирован и женский монастырь в Шамордино. Считалось, что наибольшее число сокрытых ценностей было обнаружено именно там, в подвальном тайнике монастырского собора.
По Калуге в целом ситуация оценивалась следующим образом: «В ходе следствия по г. Калуге было установлено большое число преступлений духовенства и их единомышленников: церковные ценности отдавались на хранение надежным людям, содержались тайники, ценности хранились припрятанными в сторожках церквей, в кладовой сторожа…». Как и в сельской местности Калужской губернии, так и Калуге, изъятие проводилось в каждом храме. Можно предположить, что многие приходы храмов Калуги не смирились с действиями властей. Подтверждением этого предположения является, например, Одигитриевский храм. В фонде ревтрибунала ГАКО нет материалов по сопротивлению властям со стороны духовенства и прихожан этого храма, но по документам других фондов известно, что настоятель храма протоиерей Иоанн Сперанский был арестован и приговорен к году заключения именно за активный протест изъятию храмовых святынь. Более того, прошение 1922 года на свою регистрацию отец Иоанн направлял из мест заключения. В 1922 году власть не расстреляла калужского священника, несмотря на его неугодность партийным деятелям. Это было сделано позже, уже в 1937 году. Как известно, отец Иоанн и после ареста 1922 года не перестал бороться за интересы Церкви, подвиг его жизни и смерти был по достоинству оценен РПЦ, в 2000 году он был причислен к лику святых в чине священномученика.
Что касается имеющихся в ГАКО документов, которые дают точные сведения о протестных выступлениях духовенства и прихожан или о сокрытии церковных ценностей, то можно назвать следующие храмы г. Калуги (по каждому из них было открыто следственное дело Калужского ревтрибунала: Благовещенский, Христорождественский, Спасо-Жировский, Николо-Слободский, Богоявленский, Космо-Дамианский. В сохранившемся в ГАКО деле по поводу арестов многих граждан Калуги около Богоявленского храма по причине скопления толпы, мешавшей изъятию церковных ценностей, нет сведений об участии духовенства. Содержащиеся в деле сведения, протоколы допросов тех, кто был задержан, свидетельствуют о том, что толпа собралась стихийно, хотя и переживала по поводу происходившего изъятия церковного имущества.
Не всегда при проведении следственных действий были арестованы священники, но в нескольких случаях обвинялись именно представители духовенства и старосты: в Христорождественском храме — представители духовенства — Василий Васильевич Гречанинов, Тимофей Петрович Никольский, староста Михаил семенович Белкин; в Спасо-Жировском храме — священник Павел Клавдиевич Фортинский и прихожане Александр Николаевич Санин и Николай Никитич Никитин; в Николо — Слободском храме — священник Стефан Миронович Скробанский и староста Александр Иванович Гришин; в Богоявленском храме — протоиерей Иоанн Глаголев, староста Овсянников; в Космо-Дамианском храме — священник Николай Николаевич Вылежинский.
Дополнительные обыски и аресты, как известно, проходили в Дмитровской церкви с. Дмитриевка Пятницкой волости Перемышльского уезда. В июне-июле 1922 года несколько граждан села были обвинены в сокрытии церковных ценностей: Никулин Филипп Лаврентьевич, Рождественский Павел Семенович, Кряковцев Иван Ильич. По приговору они должны были находиться в месте лишения свободы с исполнением принудительных работ сроком на 1 год. Но власть проявила снисхождение, с учетом «преклонного возраста и несознательности преступление считать условным».
В с. Никольском Неделинской волости Азаров Иван Борисович, Моденов Иван Афанасьевич, Кирюхин Яков Филиппович Пичугин Павел Федорович попытались сохранить церковные ценности с помощью взятки Михалину Акиму Мироновичу. По приговору взяточник получил 5 лет лишения свободы, взяткодатели — Азаров — 3 года, Азаров — 2 года, Моденов — 1 год. Принимая во внимание возраст и пр. причины, Кирюхина и моденова освободили, посчитав судимость условной. Михалину, подававшему кассационную жалобу по поводу сокращения срока, было отказано.
В с. Неделино, как известно из документов, в связи с противодействием против изъятия ценностей обвинялся причт и церковный совет, которые оказали сопротивление — не открыли церковь. В связи с этим в центр 15 марта была направлена телеграмма: «Неделинский причт с церковным советом открыть храм отказались. Проникнуть не хватает сил. Сообщите принятие мер». Меры были приняты. Несмотря на заступничество односельчан за тех, кто был виновен, дело было передано в Калужскому Губернскому Прокурору — «для направления таковых по подсудности».
События 1922 года на территории Калужской губернии показывают, как постепенно власти переходили от угроз к действиям. Изъятие церковных ценностей «было удобным поводом, спровоцированным властями, для начала широкой волны судебных процессов над духовенством и верующими . Обескровленное в период первой волны репрессий в 1918-1920 гг., православное духовенство все еще оставалось весьма значительной оппозиционной силой, которую до сих пор не удалось обуздать. В 1922 г. прослеживается стремление большевиков не просто нанести сильнейший удар по духовенству, а, следуя заветам своего вождя, физически уничтожить как можно большее число православных священников. Массовый террор против духовенства был поднят».