Светлой памяти исповедников и хранителей веры на Святой Калужской земле
Недалеко от Свято-Пафнутиева Боровского монастыря на холме над рекой Протвой стоит старинный белый храм Рождества Пресвятой Богородицы на Роще. Приходское селение вокруг храма раньше именовалось Рощинской слободой или Рощей, а ныне вошло в черту города Боровска. Храм этот построен в 1708 г. и с тех пор никогда не закрывался, службы в нем совершались даже в страшные богоборческие годы двадцатого века. В это время храм на Роще хранил святыни закрытого и разоренного Пафнутиева монастыря, в нем служили и молились исповедники, пережившие гонения и сохранившие веру. Некоторые из них обрели последний покой на кладбище в его ограде. Сейчас, когда открываются архивные материалы и появляются исследования и публикации о жизни Церкви и ее служителей в 20 веке, мы имеем возможность узнать о подвиге их жизни и почтить память прекрасных Божиих людей, в тяжелейших условиях сохранивших и передавших нам сокровище Православной веры.
За главным алтарем храма похоронен глубоко почитаемый в Боровске и его окрестностях протоиерей Трофим Орлов. Он прослужил на Роще почти 30 лет и за эти годы сделал очень многое для возрождения Православия на Боровской земле. Прошло уже почти 30 лет, как он почил, но до сих пор его имя с любовью и благодарностью люди хранят в сердцах и вносят в свои поминальные записочки. Свято хранится память о нем и в Боровском Благовещенском Соборе, где уже много лет служит настоятелем его сын протоиерей Димитрий. В публикациях на сайте Благовещенского Собора [7, 12], а также в местных православных изданиях [5, 11, 13] отражена биография этого замечательного священника.
Трофим Орлов родился 28 июля 1939 г. в поселке Беларабка Молдавской республики в семье железнодорожного рабочего. После школы поступил в Одесскую духовную семинарию, которую окончил с отличием в 1961 г. Затем обучался в Московской духовной академии при Троице-Сергиевой Лавре и окончил ее со степенью кандидата богословия. В Лавре митрополитом Пименом, будущим Патриархом, он был рукоположен в сан диакона и направлен служить в Калужскую область.
23 августа 1965 г., в праздник святого блаженного Лаврентия Калужского, архиепископ Ермоген Голубев рукоположил диакона Трофима в сан священника. Отец Трофим был направлен вторым священником в город Сухиничи, где прослужил полтора года. В 1967 г. он был назначен настоятелем храма Рождества Пресвятой Богородицы на Роще. В этом храме он служил 27 лет — до конца жизни, лишь с небольшим перерывом с 3 июня 1983 г. по 2 декабря 1985 г. Эти два с половиной года он служил настоятелем в Благовещенском соборе Боровска.
Начало служения отца Трофима на Боровской земле было нелегким. В селе Роще у семьи священника своего жилья не было, жить приходилось на съемных квартирах. Сложно было добираться до любимой Троице-Сергиевой Лавры, где оставались друзья и сокурсники по МДА. Не близко была и Калуга, где в епархиальном управлении могли выслушать, поддержать и наставить правящие архиереи-старцы — архиепископ Ермоген, архиепископ Донат. Но были и радости, и утешения.
Это, прежде всего, находившийся совсем рядом Свято-Пафнутиев Боровский монастырь. Хотя тогда он был закрыт и разорен, в его помещениях находились сельскохозяйственный техникум, общежитие, клуб, атеистически настроенный музей, но его стены и башни, величественный Собор, летящая в небо колокольня, монастырские пруды преображали все вокруг, свидетельствовали о другой жизни, были так близки и дороги, как что-то родное, отеческое. Ощущалось присутствие Преподобного Пафнутия — молитвенника и хозяина этого места. Спустя несколько лет отец Трофим приобрел дом в селе Роще. Дом был старым и низким, но главное, что рядом с монастырем, и с участка открывалась широкая панорама величественных монастырских зданий.
В 1990 г. Калужскую епархию возглавил архиепископ Климент (с 29 февраля 2004 года митрополит), и с этого времени началось активное возрождение церковной жизни. Как благочинный Боровского округа, протоиерей Трофим стал одним из надежных помощников правящего архиерея в его новых и смелых деяниях на территории Боровского района. И прежде всего, это открытие Пафнутиева Боровского монастыря.
Отец Трофим любил Пафнутиев монастырь, молился и хлопотал о его возрождении и гостей первым делом вел под его древние своды, увлекая беседой, вспоминая все, что знал и собрал по его истории. Еще в 70-е гг. отец Трофим со своими помощниками очистили и обложили камнями святой источник Преподобного Пафнутия, на месте которого в то время была просто заросшая яма.
Послушания владыки Климента по возвращению и открытию монастыря отец Трофим выполнял очень старательно и усердно, с воодушевлением и радостью, с пониманием того, что Господь дарует ему возможность послужить Русской Церкви, родной епархии, людям Божиим, ставшему родным Пафнутиеву монастырю. Его труды по возрождению монастыря были очень разноплановыми. Это и многочисленные встречи и переговоры с представителями власти, и оформление документов, и подготовка первого храма к освящению, и помощь в устройстве жизни первых насельников, в проведении служб. На решающем заседании исполкома по вопросу возвращения монастыря Церкви именно отец Трофим проявил настойчивость, упомянул об образцовом содержании им Рощинского храма Рождества Пресвятой Богородицы, и тогда вопрос о передаче обители был решен. Порой отец Трофим в монастыре сам участвовал в разгрузке машин, приносил из дома необходимое для жизни первых насельников.
При освящении первого монастырского храма в честь Пророка Божия Илии святые мощи были вначале помещены в храм Рождества Богородицы на Роще, а уже оттуда Крестным ходом перенесены в Пафнутиев монастырь. Так еще раз утвердилась связь между этим храмом и монастырем. После разорения монастыря в храме на Роще находили для себя место последние его насельники, пели на приходском клиросе последние монастырские певчие, храм сохранил огромное монастырское Распятие с предстоящими, и вот опять храм на Роще со своим настоятелем протоиереем Трофимом послужил монастырю участием в его возрождении.
По благословению архиепископа Климента на Боровской земле был возобновлен установленный в 1828 г. Крестный ход в день памяти Преподобного Пафнутия 1/14 мая. Этот Крестный ход начинался от Боровского Благовещенского собора, проходил по улицам города, собирая прихожан из попутных храмов, и доходил до святых врат монастыря, длина его пути – около четырех с половиной километров. В советское время о таком торжественном открытом шествии православных христиан через весь город не могло быть и речи. И вот в 1991 г. этот Крестный ход было решено возобновить. Его подготовкой и проведением занимался отец Трофим. Это было красивое и трогательное событие. С пением церковных песнопений, с остановками около храмов, как действующих, так и еще не возрожденных и разрушенных, собирая по дороге верующих, окропляя город Боровск святой водой, Крестный ход, возглавляемый отцом Трофимом, ясно свидетельствовал о возвращении нашей земли из атеистического плена и о победе веры над неверием.
В 1992 г. в Калуге старанием архиепископа Климента открылось духовное училище, которое позже было преобразовано в духовную семинарию. Отец Трофим был приглашен в это училище для преподавания предмета «История Русской Церкви» и усердно выполнял это послушание. Он видел потребность епархии в образованных пастырях, понимал необходимость духовного учебного заведения, ценил саму возможность духовного образования. Он любил учащихся, старался все, что знал сам, передать им. Между уроками он много беседовал со студентами, дополнительно занимался с желающими греческим языком. Хотя добираться до Калуги на автобусах и электричке было не просто, и дорога в одну сторону занимала три часа, но отец Трофим совершенно этим не тяготился. Нередко он привозил студентам овощи и фрукты со своего огорода.
Делясь своим духовным опытом, отец Трофим еще и на месте своего служения подготовил несколько будущих священнослужителей.
Отец Трофим очень любил и ценил церковные службы, жил ими и в них. Учась в МДА, он нес послушания в хорах и как певец, и как регент (в десятке), и как уставщик. Здесь он проникся красотой и величием богослужения. Необыкновенные по красоте и глубине богослужебные тексты, строй, ритм и священные действия в богослужении, сама храмовая обстановка и общий настрой — отец Трофим всем этим жил, это составляло его интересы и заботы. У него на столе рядом со Священным Писанием всегда лежали богослужебные книги, и в те дни, когда не было службы в храме, он часто вычитывал Вечерню и Утреню в своей комнате, нередко привлекая к этому и свою семью, и гостей.
Отец Трофим умел ценить и уважать всех людей, которых встречал по жизни. Он знал многих из духовенства, спешил знакомиться, радовался встречам, возможностью вместе послужить. Любил большие праздничные совместные богослужения. При общем пении духовенства на службах отец Трофим умел задавать тон и регентовать. В своем пастырском служении он бывал суров и грозен, не терпел в храме разговоров и шума, недобросовестного отношения к богослужению, но если соприкасался с чужими проблемами, болью и невзгодами, то прикладывал все свои силы, чтобы помочь другим, как-то облегчить чужие беды. Отец Трофим жил недалеко от храма, и в те дни, когда служб в храме не было, люди часто приходили в его дом, и тогда его комната становилась малым храмом, местом общих молитв и Таинств. Отца Трофима часто приглашали для совершения Таинств Исповеди, Соборования, Причастия в разные населенные пункты, иногда и отдаленные. Хотя у него не было своей машины, он никому не отказывал. В любую погоду он добирался до нужного места и на автобусах, и на попутках. В первые годы служения его возили на требы и на телегах, запряженных лошадью. Такие поездки проходили обычно по лесным дорогам, и тогда он привозил домой много грибов.
Отец Трофим с большой любовью и благоговением относился к святым иконам. Много сил и времени он положил на восстановление храмовых икон, многие из которых попали в храм на Роще после закрытия и разорения соседних храмов. Это было не просто: нужно было убедить старосту, получить разрешения и согласования в отделе культуре в райисполкоме, найти добросовестных и квалифицированных реставраторов. Бывало, что на целые сезоны реставрационной мастерской становился дом отца Трофима, где проживали бригады реставраторов, потеснив семью священника. Но, несмотря на все сложности и противодействия, он планомерно проводил эту работу, понимая ее необходимость и свою ответственность перед храмом и старинными святынями. Трудами отца Трофима были произведены ремонты стен храма и кирпичной церковной ограды, замена кровли и купола, восстановление настенной живописи. Благодаря этим многолетним его трудам храм Рождества Богородицы отличался чистотой, восстановленными расчищенными древними иконами и окладами, отремонтированными старинными киотами и иконостасами, отреставрированными дореволюционными церковными облачениями и богослужебными книгами.
Даже за то недолгое время, что протоиерей Трофим исполнял обязанности настоятеля Боровского Благовещенского Собора, его трудами и там были проведены большие ремонтно-реставрационные работы.
Отец Трофим очень ценил церковные православные книги. Хотя в советское время такие книги были редкостью и открыто не продавались, он сумел собрать огромную библиотеку из дореволюционных изданий. Ветхие книги возил переплетчикам. Многие сам перепечатывал на печатной машинке. Он интересовался разными темами: церковной историей, догматикой, толкованиями Священного Писания, трудами Святых отцов, церковным уставом, древними языками. Со времени обучения в МДА отец Трофим каждый день старался прочитывать главу из Евангелия на греческом языке. Все это было ему интересно, занимало его свободное время и его мысли. Он не любил смотреть телевизор и строго ограничивал в этом своих домашних. Он не терпел пустых разговоров и очень ощущал ценность времени и слов — этих даров Божиих, и боялся тратить их напрасно.
При восстановлении Пафнутиева монастыря отец Трофим организовывал разбор строительных лесов в Соборе Рождества Пресвятой Богородицы. Собор высокий и просторный, лесов было много, разбирать их пришлось несколько дней. Отец Трофим собрал для этого своих соседей и знакомых и сам принимал в этом деле активное участие в качестве рядового работника. И в последний день при разборе нижнего яруса после снятия досок и стоек перед отцом Трофимом открылась настенная фреска, изображающая его святого покровителя — мученика Трофима. Это событие он принял как одобрение мучеником Трофимом тех трудов, которые он проводил в монастыре, и как подарок от преподобного Пафнутия.
Уже незадолго до своей кончины отец Трофим принимал участие в подготовке и проведении исторического мероприятия на Боровской земле — посещения Пафнутиева монастыря Святейшим Патриархом Алексием. Он ясно понимал важность и значимость этого события и, откладывая поездки в больницы, старательно и ответственно выполнял все необходимые возложенные на него этим послушанием обязанности. Во время патриаршей службы отец Трофим произносил проповедь.
По воле Божией отец Трофим смог прожить свою жизнь так, словно пропел вдохновенный и светлый Акафист. 21 июля 1994 г. в праздник Казанской иконы Пресвятой Богородицы протоиерей Трофим Орлов отошел ко Господу.
У алтаря южного придела храма похоронены еще два его настоятеля — игумены Памва и Викентий. Если батюшка Трофим заботился о сохранении и благолепии храма в последние годы перед освобождением Церкви от атеистического преследования, то эти отцы спасали храм от закрытия и разорения в самый разгар советских гонений и богоборчества. Игумен Викентий служил на Роще настоятелем в 1930–1937 гг., игумен Памва — в 1942–1949 гг. По архивным материалам и скудным сведениям в местных изданиях [10, 13, 15, 19] пока удалось восстановить краткую биографию только одного из них — игумена Памвы.
В миру его звали Прокопий Фомич Чернышев. Родился он в 1874 г. в крестьянской семье. 23 января 1901 г. определен в число братства Мещовского Георгиевского монастыря. 14 марта 1904 г. пострижен в монашество с именем Памва. 24 апреля 1912 г. перемещен в Боровский Пафнутиев монастырь, где проходил череду священнослужения. С 8 декабря 1914 г. исполнял обязанности благочинного. В 1915 г. награжден набедренником. В списках монашествующих за 1916 г. характеризуется как «скромного поведения, незлобный».
После закрытия монастыря служил в близлежащих храмах. Отец Памва был последним настоятелем Введенской церкви в селе Уваровском, закрытой в 1930 г. Старожилы вспоминали, что он не брал денег за требы с бедных людей.
С 1942 г. игумен Памва служил настоятелем храма Рождества Богородицы на Роще. 22 января 1946 г. он подписал договор с представителями Боровского районного финансового отдела о передаче прихожанам в «бессрочное бесплатное пользование одноэтажного каменного церковного здания с находящейся при нем сторожкой и богослужебными предметами».
В этом храме игумен Памва прослужил до своей кончины в 1949 г.
У храма на Роще обрели последний покой одни из последних насельников Пафнутиева монастыря до его закрытия. И здесь же, с северной стороны храма, упокоился первый почивший насельник возрожденного Святой Пафнутиева Боровского монастыря иеромонах Нил. Это светлый утешительный батюшка, так похожий на Преподобного Серафима Саровского, очень любимый и почитаемый многочисленными духовными чадами. Батюшке Нилу были посвящены публикации в православных периодических изданиях [14, 16], главы в книгах диакона Дионисия Ахалашвили [2] и Светланы Девятовой [6]. Ольга Тульская составила о нем книгу [18]. По этим изданиям о жизни батюшки узнает все больше людей, которые потом приходят к нему на могилку и получают молитвенную помощь и утешение.
Иеромонах Нил, в миру Петр Павлович Мишарин, родился 7 февраля 1934 г. в праздник иконы Пресвятой Богородицы «Утоли мои печали» в селе Юшкове Багарякского района Челябинской области в крестьянской семье. Крещен был с именем Петр в честь св. мученика Петра, стража темничного, память которого совершается 8 февраля. Его отцу не суждено было увидеть сына. За несколько месяцев до его рождения Павел Устинович был безвинно арестован и более года провел в заключении. А будучи оправдан, прямо за воротами тюрьмы умер от сердечного приступа. Горячо любимая батюшкой мама Сусанна осталась одна с тремя детьми: восьмилетним Михаилом, пятилетним Александром и трехмесячным Петром. Сусанна была богобоязненной верующей женщиной, много молилась и во всем полагалась на волю Божию. Только крепкая вера и пламенная молитва помогли молодой вдове в тяжких условиях воспитать детей в благочестии и любви к Богу и ближним.
Батюшка Нил вспоминал: «Я вырос в людях, т. к. у нас практически никогда не было своего жилья, и на отрочество мое выпало время тяжких испытаний нашего народа — Великая Отечественная война». Его брат Александр рассказывал: «Тогда всем худо было, а мы и до этого жили так же. Мы были малы и несмысленыши. Когда мама уходила работать (сначала прислугой, а потом на машинно-тракторной станции), мы убегали на улицу, хату не закрывали, и у нас все разворовывали. Даже картошку в огороде выкапывали, а однажды корову увели. Мать корову нашла запертой в чулане у одного лодыря. Стала ее забирать, а тот угрожает убийством. Мать не выдержала и, собрав последние пожитки, запрягла корову в тележку и увела нас из родного села». Так семья стала скитаться по чужим квартирам. Чтобы прокормить детей, Сусанна надрывалась на непосильной работе и вскоре стала инвалидом, ей часто приходилось ложиться в больницу. Но пенсию она себе выхлопотать не смогла. Бывало, что дети были вынуждены ходить по дворам и просить милостыню. Отец Нил вспоминал: «Я ведь хлеба досыта только в армии наелся, такие уж у меня и детство, и отрочество, и юность были — голые, разутые и голодные». Брат Александр рассказывал: «Старшего брата забрали на войну, я работал, а Петя, разутый и раздетый, был вынужден сидеть дома, в школу пошел только после войны. После семи классов Петя поступил в ремесленное училище, а по его окончании был направлен на работу в закрытую зону, на завод — «почтовый ящик». Оттуда в 1954 г. Петр ушел на военную службу. В 1957 г. вернулся на работу наладчиком контрольно-измерительных приборов и параллельно окончил вечернюю школу и вечернее отделение техникума. Он любил учиться, и часто говорил: «Учение – свет». Но и учеба, и работа были для него сопряжены с большими трудностями и испытаниями: было много зависти, клеветы, уничижений, поношений, которые он кротко претерпевал с упованием и молитвой.
В послеармейские годы Петр вступил в брак, но оказалось, что супруги были очень далеки друг от друга по душевному складу, и главное — по отношению к Богу и к Церкви, и семья вскоре распалась.
От своей мамы Сусанны Петр унаследовал легкий и светлый жизнерадостный характер и веру в благой Промысл Божий, которая никогда не оставляла его. Сами бездомные и гонимые по стране голодом и нищетой, Сусанна с детьми и своей престарелой матерью Минодорой всегда давали приют и поддержку таким же бездомным странникам. Отец Нил всегда помнил об этих блаженных о Господе людях, в устах которых звучала живая и чистая Евангельская правда. Напоенные Божией премудростью притчи, пословицы и крылатые слова не иссякали в их семейном кругу.
Петр с детских лет полюбил молиться. Батюшка часто вспоминал: «С трехлетнего возраста моя мама Сусанна ставила меня на коленочки между собой и бабушкой Минодорой и говорила: «Петя, будем молиться». Еще не понимая смысла молитв, я уже с раннего детства молился Богу. И во взрослой жизни всегда обращался к Богу, и Господь всегда мне помогал. Когда мне было лет пятнадцать, к нам часто заходила блаженная Анисия, мама последним куском с ней делилась. И вот она вышла на улицу, стоит и чертит круг. Спрашиваю у нее: «Анисия, скажи мне про жизнь». Она отвечает: «Сначала будешь жить плохо, а потом хорошо».
Батюшка Нил всю жизнь особенно любил молиться пред иконой Пресвятой Богородицы «Утоли моя печали». Любимым его святым был Преподобный Серафим Саровский. Батюшка вспоминал: «Всю мою жизнь управлял Преподобный Серафим Саровский. Первый раз он посетил нас с мамой, когда мне было 4 года, второй — указуя служение Богу, и третий раз (в тонком сне) я полз за ним на коленях по храму. Преподобный вышел в дверь, в которую я через некоторое время вошел в храм и служил там несколько лет. Это был храм Покрова Пресвятой Богородицы в Тобольске, где почивают мощи Святителя Иоанна Тобольского».
Когда Петр Мишарин работал на заводе — «почтовом ящике», ему полагался увеличенный 45-дневный отпуск, который он использовал для паломничества по святым местам. Он вспоминал: «Ежемесячно я откладывал деньги на паломнические поездки и объездил много святых мест Руси. Старался часто посещать Троице-Сергиеву Лавру. В одной из паломнических поездок Господь даровал мне духовного отца — схиархимандрита Власия. Как-то еще в Екатеринбургской епархии говорю отцу Власию: «Батюшка, я с калужскими ребятами в армии свой воинский долг выполнял». А он мне отвечает: «Вот на той земле и упокоишься». До Свято-Пафнутиева монастыря мне довелось служить в Тобольске, Кушве, Щучье».
Не так уж долго пришлось отцу Нилу служить Богу в сане священника, но готовился он к этому служению всю свою нелегкую жизнь. Он прошел все храмовые послушания: прислуживал в алтаре, пел на клиросе, был псаломщиком, превосходно читал Псалтирь. Наконец, он был рукоположен во диакона, а в 1990 г. — во священника. Прихожане вспоминали, что, как и многих священнослужителей в те годы, отца Петра всюду гнали, не давали служить и строили против него всяческие козни.
В 1993 г. отец Петр Мишарин был переведен в Свято-Пафнутиев Боровский монастырь, где с первых дней открытия обители служил и исполнял послушание духовника братии схиархимандрит Власий. В монастыре 4/17 декабря 1993 г. батюшка принял монашеский постриг с наречением имени Нил в честь Преподобного Нила Столобенского (память 7/20 декабря). Отец Нил очень любил своего небесного покровителя, советовал людям прибегать к нему с молитвой, и Господь сподобил его участвовать в возвращении святых мощей Преподобного Нила из Осташкова в Нилову пустынь. В этот день на праздничной трапезе батюшку Нила посадили рядом со Святейшим Патриархом Алексием II, которого батюшка очень почитал и любил.
В монастыре под руководством духовника простосердечный и добродушный отец Нил возрастал духовно, научаясь от батюшки Власия послушанию и молитвенному деланию. В конце девяностых годов из-за резкого ухудшения здоровья отец Власий уехал на Афон, где несколько лет молился в затворе, а в Боровском монастыре духовником вместо себя оставил отца Нила. Братия и многочисленные паломники полюбили его за кроткий добрый нрав и духовную рассудительность. Насельники монастыря, вспоминая батюшку Нила, характеризуют его так: необыкновенно простой и искренний пред Богом и людьми, смиренный, кроткий, жизнерадостный и очень милый. Он ничего не делал без благословения, и любые послушания выполнял с детской доверчивостью.
Отец Нил много и самоотверженно служил и часами исповедовал, забывая о своем слабом здоровье. Тяжелые лишения детства и юности, нервные потрясения, перенесенный инфаркт — все это не могло не отразиться на физических силах батюшки. Его называли «тяжко болящим монахом, до самозабвения молящимся за многострадальную Россию». Необычайно велико было его стремление помочь каждому, удивительна любовь к страждущим. Об этом красноречиво говорят воспоминания благодарных духовных чад. Он буквально сгорал, всего себя отдавая Богу и людям. Весь свой огромный жизненный и духовный опыт батюшка стремился передать тем, кто обращался к нему с вопросами и скорбями.
Паломники монастыря очень скоро оценили духовную помощь, которую получали от этого маленького батюшки с детской доверчивой улыбкой. Он любил людей, любил исповедовать, беседовать, утешать. Был очень отзывчив на всякое несчастье, не мог оставить человека не утешенным, всегда находил нужное слово поддержки. И люди к нему стремились. К отцу Нилу на исповедь и духовную беседу шли и жители ближних деревень, и высокопоставленные люди из столицы. Батюшка принимал их у себя в келье, подолгу беседовал, сочувственно выслушивал, отвечал на вопросы, утешал в скорбях, помазывал освященным маслицем, терпеливо учил покаянию и молитве. После бесед с батюшкой люди уезжали обновленные, с легким сердцем. По молитвам отца Нила наладилась жизнь у многих его духовных чад. Иногда, приезжая к нему в трудных жизненных обстоятельствах, с неразрешимыми, казалось бы, вопросами, многие получали ответы и утешение уже на пороге его кельи, даже не успев рассказать о своих проблемах. По свидетельству духовных чад, были случаи исцелений по его молитвам.
Отец Нил знал много русских пословиц и поговорок, сочинял экспромтом короткие стишки. Приходящим к нему он либо цитировал строки из Священного Писания, либо стишок рассказывал, а иному пословицей или поговоркой отвечал. А про себя говорил так: «Помяни, Господи, Нила — ленивого, нерадивого и сонливого, постоянно спящего, к молитве нерадящего. Дай ему терпения, кротости, смирения, чтоб никогда не ныл, но всем был бы мил».
Отец Нил считал важной обязанностью православного человека молитвенное поминовение усопших, и сам совершал это так часто, как только возможно. Одна паломница вспоминала, что на своем дачном участке под Волоколамском среди дня она вдруг увидела людей, расположившихся как на старинном снимке: в несколько рядов у деревенской избы. Когда она рассказала об этом отцу Нилу, он ответил: «Это твои умершие родственники просят, чтобы ты поминала их. Когда я был моложе, редко поминал умерших родственников, и вот однажды во сне увидел свою умершую матушку в кустах. Я ее спрашиваю, почему она не выходит, а она мне в ответ: «Тяни меня, тяни!» С тех пор я усилил молитву за умерших, и тебе советую поминать умерших родственников».
Отец Нил начинал свой день в пять утра с братского молебна, затем после Литургии принимал людей допоздна. Бывало, что вообще ночью не спал. Он находил время и силы для каждого человека. В 1997–1999 гг., когда схиархимандрита Власия в монастыре не было, вся нагрузка духовничества легла на отца Нила. Батюшка принимал и утешал людей, сам при этом очень сильно болея. Он брал на себя тяжесть их многих проблем, не мог отказать никому в сочувствии, а сам изнемогал, порой теряя сознание от усталости. Часто его находили спящим в келье прямо на полу.
Служение отца Нила в монастыре прерывалось необходимостью лечения в больницах. Но и там его находили обремененные скорбями и проблемами люди, и там он не отказывал в помощи никому, черпая силы в молитве и при малейшей возможности посещая ближайшие храмы. Так и прошла жизнь батюшки — в сердечных молитвах об усопших и в молитвенном попечении о живых духовных чадах. Как-то он признался: «Сердце работает только в алтаре, выхожу из храма, два шага – и уже не хватает воздуха».
В это время Господь утешал и подкреплял его паломничествами по святым местам. После посещения храма Гроба Господня в Иерусалиме, Святой горы Синай, острова Кипр, Константинополя лучезарная детская улыбка не сходила с его лица. Однажды отец Нил стоял на службе в Успенском соборе Московского Кремля. Батюшка находился среди многочисленного народа, далеко от амвона. Неожиданно к нему подошел митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн и сказал: «Наконец-то я тебя увидел!» Они похристосовались, и Владыка пошел в алтарь.
В последний год своей жизни отец Нил совершил поездку на Святую Гору Афон, посещение которого хранил от всех в тайне. Он стал сосредоточенным и молчаливым. Выглядел уже гостем на этой Земле.
Как своего верного слугу, Господь до конца жизни одаривал его скорбями. Кроткий и любвеобильный батюшка умер за стенами своего любимого Пафнутиева монастыря, не повидав своего любимого старца, который молился за него в затворе на Святой Горе. Когда здоровье отца Нила резко ухудшилось, то потребовалась срочная операция. Как потом вспоминали, уезжая, он всех в монастыре навестил, у всех смиренно испросил прощения, раздал на память иконы и разные подарки, а потом поехал в больницу. Тогда на это никто не обратил внимания, а потом вспоминали, что в этот день был он как-то по-особенному собран, спокоен и тих.
Там, в больнице, Господь и призвал его душу. Иеромонах Нил отошел ко Господу в канун Благовещения Пресвятой Богородицы 6 апреля 2000 г. В день его преставления, а потом на третий, девятый и сороковой день в главном монастырском Соборе Рождества Пресвятой Богородицы мироточила чудотворная Иверская Ее икона.
Одна из духовных чад отца Нила незадолго до его смерти спросила: «Батюшка, Вы ложитесь на операцию, может быть любой исход, как же мы?». Он ответил: «Приходите ко мне на могилку, я для вас всех всегда живой».
Духовные чада батюшки Нила бережно хранят в памяти его наставления, вот некоторые из них.
Гнев приступает — молись.
Человек может полностью излечиться покаянием.
Паломничество — утверждение в вере.
Самая сильная молитва — ночная.
Священника осуждать — сыпать угли на свою голову. Одна его слеза в алтаре смоет все его грехи, а где окажешься ты со своим осуждением?
Взял карты в руки — с дьяволом подружился.
Сквернословие — поношение родителей.
Каяться надо не только в том, что сделал плохого, но и в том, что мог сделать хорошего, и не сделал.
Как жаль, что многие люди, получив благодать в храме, сразу бегут терять ее в магазины и на рынки. Надо бы хоть немного посидеть дома и почитать Евангелие.
Я за тебя помолюсь, но ты запомни: в Рай по блату не пролезешь!
Правильное отношение к людям: тот, кто сейчас со мной рядом, тот в эту минуту у меня и есть самый любимый.
Нельзя роптать на власть, на плохую погоду: Господь знает, что для нас лучше.
При выборе духовника главное, чтобы он был с Церковью. Если духовник позволяет себе непослушание Церкви, непослушание церковному священноначалию, то пусть он даже великий подвижник, прозорливец и прекрасный проповедник – беги от него.
Считать, что вера должна быть в душе, а в храм при этом можно не ходить, — это все равно, что цветы через противогаз нюхать.
Всегда ли дело приложено к святым словам? (человек может много молиться, но ничего доброго не делать).
Будьте как дети.
Тяготы друг друга носите — и этим спасетесь.
Рядом с батюшкой Нилом похоронен протоиерей Вадим Красноцветов — потомственный священник, сын ныне прославленного священномученика, почти все его родственники служили и служат Церкви в священном сане или в монашеском чине. Священниками были его родные братья, а мама и сестра приняли монашество. О жизни этих замечательных людей по их воспоминаниям изданы две прекрасные книги [8, 9]. Род священнослужителей Красноцветовых происходит из Калужской губернии. Отец протоиерея Вадима священномученик Михаил Красноцветов родился в Калуге, обучался в Калужской духовной семинарии. И хотя свое служение, завершившееся мученическим подвигом, он совершал далеко от своей малой родины — в Сибири, и в страшные советские времена его семья была рассеяна по многим городам и весям России и Зарубежья, но через много лет его младший сын вернулся на родную Калужскую землю и сделал очень многое для возрождения на ней Православной веры.
Память протоиерея Вадима особенно почитается в городе Обнинске, где он жил в последние годы, и где осталось много его духовных чад. По публикациям в местных изданиях можно узнать о его жизни [1, 15].
Вадим Михайлович Красноцветов был последним седьмым ребенком в семье священника отца Михаила и матушки Марии Красноцветовых. Родился он 24 апреля 1924 г. в селе Аромашеве Тюменской области под Великий четверг Страстной седмицы. После крещения младенца отец Михаил Григорьевич передал его матери Марии Николаевне со словами: «Вот тебе отец Вадим». В дальнейшем слова отца оказались пророческими.
Когда Вадиму не было еще и пяти лет, храм, в котором служил его отец, закрыли, семью священника раскулачили, имущество отобрали, а его самого с матушкой и детьми выгнали на улицу. Бедствовали, жили по чужим углам.
В 1931 г. отца Михаила арестовали по обвинению в контрреволюционной деятельности и на пять лет сослали в концлагерь. В 1932 г. была арестована матушка Мария. Выпустили ее из тюрьмы лишь через год, и все это время дети оставались совсем одни, жили в сарае, голодали. Отец Михаил вернулся из ссылки в 1936 г., через год он был снова арестован и 12 октября 1937 г. по приговору тройки Омского УНКВД расстрелян в Тюмени. В 2021 г. имя священника Михаила Красноцветова было внесено в Собор Новомучеников и Исповедников Российских.
Войну Вадим с мамой и сестрами встретили в Ленинграде. На фронт его не взяли из-за плохого зрения, посылали рыть окопы. В 1942 г. они были эвакуированы в Сибирь. К концу войны поселились в городе Балашихе Московской области. В эти годы Вадим работал на различных административно-хозяйственных должностях на гражданской службе.
В 1952 г. на Вербное Воскресенье Вадим был рукоположен в сан диакона митрополитом Новосибирским и Барнаульским Варфоломеем с назначением в Кемерово к Свято-Знаменской церкви. При рукоположении на Всенощном бдении ставленнику Вадиму Красноцветову благословили прочитать шестопсалмие. Но он не смог правильно прочитать псалмы, потому что буквально заливался слезами. Когда он вернулся в алтарь, иподиаконы стали укорять его за неумение читать по-церковнославянски. Но владыка Варфоломей прервал потоки замечаний словами: «Прочитать и дурак сможет, а плакать-то кто будет?»
В 1954 г. тем же архиереем отец Вадим был рукоположен в сан священника с назначением вторым священником к Успенской церкви города Бийска Алтайского края. В 1959 г. переведен в Красноярск настоятелем Свято-Покровского храма с возложением обязанностей благочинного Красноярского края.
Через несколько лет по состоянию здоровья протоиерей Вадим попросил перевода в среднюю полосу России. 1 января 1966 г. он был назначен настоятелем Свято-Успенского храма в Малоярославце Калужской области. Жил батюшка в Обнинске. В 1986 г. после неудачной глазной операции из-за плохого зрения ему пришлось уйти за штат. Батюшка келейно молился, близкие читали ему много духовной литературы. Но он, как человек деятельный и неравнодушный, очень переживал, что больше не может быть полезен людям и служить Церкви.
В 1992 г. отец Вадим по благословению владыки Климента организовал в Музее истории г. Обнинска чтение лекций по основам Православного вероучения, на которых зал музея всегда был полон народа. Лекции проводились каждую субботу в течение двух лет и имели просветительско-катехизаторский характер. К этим лекциям отец Вадим очень усердно готовился, и они получались очень интересными и познавательными. Конспекты этих лекций до сих пор бережно хранятся у многих тогдашних его слушателей, ставших его духовными чадами.
По их воспоминаниям, батюшка Вадим обладал необыкновенным даром проповедника. Это был священник незаурядного ума и ясной глубокой мысли. Его проповеди доходили до самого сердца. Они укрепляли людей в вере, прививали любовь к молитве и Богослужению, вселяли желание исправления своей жизни и стремление делать добро.
Отец Вадим принимал людей и у себя дома, где, несмотря на слабое здоровье, он служил молебны, пел с народом акафисты, проводил духовные беседы. Дом батюшки в любое время был открыт для всех, кому требовалась его помощь.
Батюшка был прост и доступен. Он умел выслушать каждого человека, ободрить, дать добрый совет. Это был человек с разносторонними интересами: любил поэзию, литературу, музыку. Особенное удовольствие ему доставляло церковное пение, обладая красивым голосом, он пел и сам. У него была потрясающая память и тонкое, глубокое видение людей и происходящего вокруг. Батюшка учил молиться, учил всегда жить с Богом. Со святыми, изображенными на иконах, батюшка разговаривал как с живыми. Он вымаливал у Спасителя и Матери Божией помощь, прощение, и утешение многим людям. Но главным для его духовных чад был его дар любви. Он учил, что вся православная жизнь — это любовь. И сам он всех любил, всех жалел, всех покрывал любовью и создал вокруг себя такую духовную семью, которая имела большую любовь. Каждый из приходящих к нему думал, что именно его здесь любят больше всех, такова была неисчерпаемая сила любви, дарованная ему Богом.
Протоиерей Вадим духовно окормлял Введенский Владычный женский монастырь в г. Серпухове. Его сердце горело любовью к этой разрушенной святой обители и желанием помочь в ее возрождении. Он всем, чем мог, поддерживал матушку игумению и сестер в этот нелегкий период восстановления и благоустроения монастыря. Он даже думал о поступлении в клир этой обители в качестве духовника, при этом его не пугали бытовая неустроенность и разруха, но уже не успел этого сделать.
Здоровье отца Вадима неуклонно ухудшалось, но он не роптал и не унывал, а, наоборот, утешал и укреплял своих духовных чад. 11 сентября 1997 г. батюшку положили на обследование в московскую больницу. Все процедуры он перенес хорошо, но в ночь на 13 сентября у него случился острый инфаркт. 14 сентября 1997 г. протоиерей Вадим отошел ко Господу.
Гроб с телом батюшки Вадима из Москвы сначала привезли в его любимый Серпуховской Введенский Владычный монастырь, затем в Обнинск, где с ним простились многочисленные духовные чада, а потом — ко храму Рождества Пресвятой Богородицы на Роще, где он был похоронен.
Отец Вадим завещал своим духовным чадам искренне стремиться к Богу, жить по заповедям, избегать опустошающей душу суеты, верой и правдой служить Отечеству своему и Православной Церкви.
В книге о возрождении Введенского Владычнего монастыря [20] сестры оставили теплые трогательные воспоминания об отце Вадиме.
«8 сентября 1996 г. первый раз в обитель приехал протоиерей Вадим Красноцветов. Он поражал своей деликатностью и смирением. Главным принципом в его взаимоотношениях с людьми было «не обидеть». Общение с отцом Вадимом – целая эпоха в жизни монастыря.
У матушки настоятельницы все время были по монастырю какие-то проблемы. Когда приезжал отец Вадим, матушка как будто про все проблемы забывала, словно ей давалась какая-то сила духовная.
Монахиня Васса: Отец Вадим сразу полюбил монастырь. А когда он говорил с матушкой, то слово «матушка» он всегда произносил так, как будто перед ним стоит его любимая мама.
Как-то раз батюшка очень долго вел духовную беседу с сестрами, и я стала внутри возмущаться, ведь мне надо было идти на послушание. Отец Вадим сразу попросил прощение, что отнял у нас много времени. Тут я поняла, что батюшка знал мой помысел.
Отец Вадим всегда был очень мягкий и смиренный. Однажды в разговоре с ним я высказала обиду на моего духовника. Батюшка сразу выпрямился и строго сказал: «Ты что, хочешь, чтобы я осудил священника?» Так, не читая нравоучений, он вразумил меня и поставил на место.
Монахиня Ксения: В начале моей монастырской жизни у меня возникали помыслы, всевающие сомнение в правильности выбранного пути. Я рассказала о своей проблеме отцу Вадиму. Батюшка меня спросил: «Ты обращаешь внимание на лай собаки, если она не может достать тебя?» Я ответила: «Нет». Отец Вадим сказал: «Вот и к помыслам относись, как к собачьему лаю». С тех пор я стала меньше обращать внимания на эти помыслы, и через некоторое время они прошли.
Монахиня Агния: Хоть отец Вадим и был слепой, мне казалось, что он про меня все знает. Батюшка всегда говорил с людьми мирно, с такой любовью и теплотой, что это его общение как бы обличало мое личное порой равнодушие к людям и мой эгоизм.
В начале сентября 1997 г. отец Вадим лег в больницу в Москве для лечения кишечника. В юности будущий батюшка пережил Ленинградскую блокаду, и это, конечно, отразилось на его здоровье.
Сергей Б.: Батюшка очень любил, когда ему читали. В субботу, накануне Новолетия, я посетил отца Вадима в московской больнице. Я читал ему книгу иеромонаха Серафима Роуза «Божие откровение человеческому сердцу». После прочтения книги батюшка сказал, что завтра будем читать Псалтирь. Я понял только то, что на следующий день надо взять с собой полный молитвослов, но не придал этому пожеланию никакого значения. Батюшка отметил, что накануне ночью икона Божией Матери упала со стены, и попросил, чтобы я оставил дежурной сестре номер своего домашнего телефона и на следующий день захватил с собой две шоколадки для медсестер, чему я также не придал особого значения. В беседе батюшка под видом размышлений просил прощения у всех своих чад: «За что все это мне? Ваше внимание, попечение, заботы? Что я вам дал? Одни проблемы со мной. Связали свою жизнь со слепым и немощным стариком». Батюшка переживал за каждого из нас и многим часто желал: «Главное — умереть православными». А позже в сердцах добавил: «Страшно оставлять вас, жаль всех до слез».
На следующий день, в воскресенье, мне позвонили из больницы и сказали, что батюшка в реанимации. Когда мы приехали в больницу, нам сообщили, что батюшка умер. Молитвы «на исход души от тела» пришлось читать мне по молитвослову, который я взял с собой по вчерашней просьбе батюшки.
Священник Игорь Хромов: Когда отец Вадим был в реанимации, Сергий позвонил матушке и попросил помолиться за батюшку. Я встал перед престолом и почему-то начал читать заупокойные молитвы. Я себя ловил на мысли, что надо молиться о здравии, а читал об упокоении. Останавливался, потом опять так же получалось. Потом все-таки понудил себя помолиться о здравии.
Под праздник Успения батюшка был у нас на Всенощном бдении. Всегда отец Вадим очень тепло со мной беседовал, а в этот раз был молчаливый, сидел на стульчике, перебирал четки. Похудел он очень. Мы с ним разговаривали, но он был углублен в себя. Когда он уходил, я сказал ему: «Батюшка, как вы похудели». А он мне ответил: «Это чтобы легче нести было».
Игумения Алексия: Днем мне позвонил Сергей Б. и сообщил о смерти батюшки. Монастырский священник отец Игорь в это время был в обители, и мы сразу отслужили заупокойную литию. Служили у гробницы Преподобного Варлаама. В это время по небу пробежала едва заметная тучка и уронила несколько капель на землю. Во время литии совсем не было скорбно, на душе было тихо и спокойно.
Отцу Вадиму хотелось, чтобы его похоронили в монастыре, но это было невозможно, т.к. он был заштатным клириком Калужской епархии. Когда тело отца Вадима везли из Москвы в Обнинск, заехали в Серпухов. Панихиду служили возле гробницы Преподобного Варлаама. Батюшка как будто прощался с местом, которое так любил, и со святым, которого так почитал.
Священник Игорь Хромов: Когда отец Вадим отошел в иной мир, перед отпеванием его привезли из Москвы в монастырь, здесь мы отслужили панихиду и заупокойную утреню. Сережа-курсант сидел вечером после службы на скамейке и очень плакал, ему было жалко расставаться с батюшкой. Всего один раз Сергей ночевал с отцом Вадимом в одной келье, но он слышал его отцовские наставления, почувствовал христианскую любовь, которая жила в отце Вадиме. При общении с батюшкой душа глубоко ощущала его доброту. Каждый, кто с ним встречался, считал его своим батюшкой, считал, что именно отец Вадим — самый близкий ему человек. Сережа все это почувствовал и не мог удержать слез. Первый раз я видел Сергея плачущим, раньше он все время улыбался.
Монахиня Васса: При жизни отца Вадима я не очень ценила беседы с ним. После панихиды я не успела с ним попрощаться, и мне стало так совестно. Вдруг говорят: «Кто не попрощался, идите к машине». Прощаясь, я сказала: «Батюшка, прости!» Душой я почувствовала, что батюшка простил меня, и я ушла с легким сердцем.
Монахиня Агния: Когда гроб несли в машину, сестры шли и пели «Святый Боже», и я сердцем услышала, как батюшка сказал: «Храните мир».
Сергей Б.: Отец Вадим хоть и носил очки с массивными линзами, но практически ничего не видел. «Господь хранит меня так от многих грехов», — шутил он по поводу своей слепоты, внутренне переживая только о том, что из-за потери зрения не мог совершать Литургию и обременял близких в быту. А для духовных чад безпомощность старца была большим утешением — можно было хоть в чем-то оказаться ему полезным и просто быть рядом с ним. При общении с блаженной Марией, жившей под Новгородом, батюшка попросил ее помолиться о возвращении ему зрения. На что матушка сказала ему: «Будешь видеть». Позже многие люди, близко знавшие отца Вадима, считали его прозорливым».
За главным алтарем храма, чуть дальше могилки протоиерея Трофима, похоронены три монахини. Это матушки-исповедницы, которые в юности оставили мир и успели потрудиться в монастыре, а потом пережили закрытие родных обителей, гонения, аресты, ссылки, но, несмотря на все это, сохранили веру и верность Господу. Они трудились в действующих храмах, которых по милости Божией в Боровске и его ближайших окрестностях во все годы богоборчества сохранялось целых три, в эти страшные годы приняли еще в юности взысканное монашество и до конца своих дней жили в труде и молитве, сохраняя огонечки святой Православной веры на нашей земле.
Монахини Арефа и Амвросия в юности подвизались в Зосимовой пустыни под Наро-Фоминском, монахиня Иоанна – в Аносиной пустыни. В книгах, посвященных истории этих обителей [3, 4, 17], приводятся их жизнеописания. Драгоценные воспоминания о монахине Иоанне и жившей с ней в одном домике на Роще монахине Арефе оставила схимонахиня Анна Теплякова, которая в юности так же подвизалась в Аносиной пустыни и потом много потрудилась для ее возрождения.
Монахиня Арефа, в миру Моногарова Мария Антоновна, родилась в 1898 г. в крестьянской семье на хуторе Моногарове Орловской губернии, Ливенского уезда, Черкасской волости. Три года обучалась в сельской школе на хуторе Моногарове. В 1912 г. пришла в монастырь Зосимову пустынь под Наро-Фоминском, где несла послушания — золотошвейное и другие рукодельные, а также была певчей и временами работала по сельскому хозяйству.
После того, как в мае 1929 г. монастырь был ликвидирован, жила с одиннадцатью зосимовскими сестрами в ближайшей деревне Сотниковой, что находилась в одном километре от обители. 22 мая 1931 г. все они были арестованы.
На следствии Мария говорила: «В деревне Сотниковой проживала группа монашек Зосимовской пустыни, которая представляла спаянную группу. Эти монашки, в том числе и я [Моногарова], были сильно обижены советской властью за то, что она от нас отняла монастырь. Нас иногда посещали крестьяне окружающих деревень. Мы же, в свою очередь, иногда бывали у монашек города Нары. В разговоре с ними говорили о нашем плохом житье, вспоминали житье в монастыре. В этом разговоре без неудовольствия на советскую власть, конечно, не обходилось. Я, со своей стороны, считаю советскую власть безбожной, и за такую власть молиться грешно. Советская власть в своей борьбе арестовывает совершенно невинных людей, а именно нас, монашек. Нас арестовали за то, что мы верим в Бога. Такое действие со стороны советской власти иначе, как гонение на религию, назвать нельзя».
29 мая сестры, арестованные в Сотникове, были переправлены в Бутырскую тюрьму. Проходили по делу, «возникшему из поступивших в Наро-Фоминский Райаппарат ПП ОГПУ МО сведений, что... выше указанная группа в течение двух последних лет проводили антисоветскую агитацию против организации колхоза и других мероприятий Соввласти, проводимых в деревне». Никто из обвиняемых «виновными себя в антисоветской деятельности не признал». Следственное дело было представлено на внесудебное рассмотрение Судебной Тройки, которое состоялось 16 июля 1931 г.
Моногарова Мария Антоновна была приговорена к заключению в Исправтрудлагерь сроком на три года. Была сослана на Соловки. Там она шила и стирала.
После ссылки Мария приехала в Боровск. Девушка — случайная попутчица привела ее в свой дом в селе Тимашеве, но мать девушки испугалась: «Что ты мне привела каторжницу!», и не пустила Марию в дом. Было уже поздно, и та села на крылечке и сказала, что никуда не пойдет и здесь умрет. Потом хозяйка сжалилась и впустила.
Мария устроилась работать нянькой в селе Высоком под Боровском. В Покровском храме на Высоком служили двое бывших насельников Пафнутиева монастыря — игумены Лука и Пантелеимон. Мария начала прислуживать в этом храме, а затем приняла постриг от игумена Луки с именем Арефы. Это имя дано было ей, по всей видимости, не случайно: день памяти мученика Арефы (24 октября/6 ноября) совпадает с днем преставления Преподобного Зосимы (Верховского), основателя Зосимовой пустыни.
Когда церковь на Высоком закрыли, монахиня Арефа перешла в храм Рождества Богородицы в селе Роще. Но в этом храме очень мало платили, прожить было невозможно, и со времени войны мать Арефа стала служить алтарницей в Боровском Благовещенском соборе. Ходила туда пешком.
Еще до войны мать Арефа познакомилась с монахиней Иоанной. Им кто-то из знакомых оставил по завещанию домик в селе Роще (если идти от монастыря вниз, то после поворота на мостике через речушку - седьмой дом справа), где они вдвоем и прожили полстолетия. Обе подрабатывали: мать Арефа шила, а мать Иоанна подшивала валенки местным жителям, также стегали одеяла. Монахиня Иоанна хорошо пела и читала. У монахини Арефы не было таких ярких данных. Во время совместной жизни мать Арефа была как бы в послушании у матери Иоанны, которая была старше по постригу. После смерти матери Иоанны в 1980 г. мать Арефа перешла на ее место в Димитриевский храм на Рябушках — поближе к дому.
Монахиня Арефа отошла ко Господу 15 марта 1989 г.
Схимонахиня Анна (Теплякова) вспоминала: «Монахиня Арефа жила недалеко от Боровского Пафнутиева монастыря, и с ней жила монахиня из Аносиной пустыни, которая очень близка ей была, — мать Иоанна... Работали они в храмах алтарницами и пекли просфоры. Мать Арефа долго не говорила, что она монахиня, и не открывала своего монашеского имени, называла себя Марией. Ее многие на Роще так и знают, как Марию. Мать Арефа очень приятная была, ласковая, такая милая! Мы ее так полюбили, это невозможно передать. Хороший человек был! Потом она рассказала нам, что она – одна из сестер Зосимовой пустыни по Киевской дороге. Мать Арефа была в молодости, наверное, очень красива, стройная такая. Ей было при нашей встрече уже лет 78, но кожа белая, лицо такое красивое было! И волосы совершенно не седые. У нее память прекрасная была. И хорошо, очень приветливо разговаривать умела. Но ни о ком, ни об одной другой монахине, она ни разу не проговорилась.
Почему монахини ехали в Боровск? - Там не закрывались три храма... Они и надеялись, что там найдут и прибежище, и получат какую-нибудь работу, и помолиться будет где. Мать Арефа пекла просфоры сначала для храма в городе Боровске, а потом уж для тех, что около монастыря. А потом, уже в 80-х годах, мать Иоанна умерла, и мать Арефа осталась одна. Мы ездили в Боровск и после смерти матери Иоанны, до самой смерти матери Арефы, и хоронить ее ездили. Умерла монахиня Арефа в 1989 г. Обе они похоронены около храма на высоком берегу, оттуда Боровск виден. Там хорошее кладбище, и они похоронены рядом с храмом, у алтарной части».
Монахиня Амвросия, в миру Илюшина Анастасия Борисовна, уроженка Сухинического уезда Калужской губернии, родилась в 1894 г. в крестьянской семье. Оставшись сиротой, в 1912 г. пришла вместе с подругой в Зосимову пустынь. Ее там звали «рыженькой послушницей». После того, как в мае 1929 г. монастырь был ликвидирован, жила в селе Таширове под Наро-Фоминском.
В мае 1931 г. была арестована вместе с другими зосимовскими сестрами, приговорена к заключению в Исправтрудлагерь сроком на пять лет. Была сослана на север, работала на строительстве Беломорканала. Часто работали целый день, стоя в воде, — потом до самой смерти у нее болели ноги. Анастасия сумела сберечь в течение всей ссылки маленькую книжечку с акафистом Божией Матери. Рассказывала потом, как прятала ее во время обысков: когда осматривали ее вещи, она зажимала книжечку в ладони, а когда надо было подойти на личный осмотр, то быстренько прятала в узел своих вещей, пока передвигала его с места на место.
После ссылки Анастасия работала в Москве нянечкой и домработницей. Часто приезжала в село Рощу в гости к монахине Арефе Моногаровой. В конце 50-х гг. перебралась в Боровск. Служила в Боровском Благовещенском соборе. Ютилась сначала в маленькой коморке на колокольне. Но когда похолодало, жить стало негде. Сидит как-то она со своими узлами в скверике - идти некуда. Ее взяли к себе известные в Боровске странноприимцы Манегины. Анастасия жила у них и работала по дому, на огороде, ходила за дровами, умела хорошо готовить. Безропотно несла скорбную болезнь свою — варикозное расширение вен. Позднее она стала ходить везде с палочкой.
Постриг с именем Амвросии Анастасия приняла от архимандрита Никандра Николаева, служившего в селе Спас-Загорье за Обнинском. Держала себя мать Амвросия всегда очень скромно. Но было в ней какое-то богодухновение, и многие ходили к ней за советом, поделиться своими печалями. Некоторые становились как бы ее воспитанницами или даже ученицами. Именно они и выходили мать Амвросию, когда она в 1981 г. упала, прибираясь в доме перед Пасхой, и лежала в больнице месяца три с переломом шейки бедра. Сначала мать Амвросия стала сама передвигаться вдоль стенок. Потом уже выходила во двор с двумя палочками, садилась и пилила ножовкой ветки на дрова. И прожила еще семь лет в семье Манегиных.
Монахиня Амвросия отошла ко Господу 24 мая 1988 г.
Монахиня Иоанна, в миру Ирина Мизилина, родилась в 1893 г. в Воронеже. В монастыре ее так и звали – Ирина Воронежская. Пришла в монастырь Аносину пустынь, где уже подвизалась ее родная сестра — инокиня Анастасия (певчая). В монастыре она была на общих послушаниях, исполняла башмачное послушание — шила сапожки.
После закрытия Аносиной пустыни некоторое время вместе с певчими инокинями Меланией и Анастасией (ее сестрой) жила в селе Рождественское, где служил иеромонах Досифей (старец Смоленской Зосимовой пустыни, после ее закрытия жил в Аносине). Старцем Досифеем Ирина была пострижена в мантию с именем Иоанна. Потом они все переехали куда-то по Белорусской дороге. Однако вскоре батюшку арестовали. Сестры Мелания и Анастасия уехали на родину в Воронеж, а монахиня Иоанна переехала на жительство в Калужскую область в село Рощу близ Боровского Пафнутиева монастыря.
Мать Иоанна сначала прислуживала в храме на Роще, а потом служила псаломщицей в храме Димитрия Солунского в селе Рябушках. Ей кто-то из знакомых оставил по завещанию домик в селе Роще, где они вдвоем с монахиней Арефой и прожили до конца своих дней. Матушки зарабатывали на жизнь шитьем, стегали одеяла, мать Иоанна подшивала валенки местным жителям. Монахиня Иоанна хорошо пела и читала. Никогда после Аносина она не снимала монашеской одежды.
Монахиня Иоанна отошла ко Господу 10 июля 1980 г.
Служивший в те годы на Роще отец Трофим Орлов отпел и похоронил всех трех старушек-монахинь около своего храма и впоследствии сам упокоился рядом с их могилками.
Если идти от храма к Пафнутиеву монастырю, то недалеко от выхода с храмового кладбища у дорожки находятся еще две монашеские могилки. Здесь похоронены монахиня Серафима (1896–1981 гг.) и Александра Федоровна Игнатова.
О жизни Александры Федоровны можно узнать из замечательного фильма режиссера Сергея Роженцева «День Ангела» [21]. Фильм основан на документальных видеоматериалах настоятеля храма на Роще протоиерея Сергия Полякова. Александра Федоровна в последние годы жизни была прихожанкой этого храма, отец Сергий ее духовно окормлял. На этих драгоценных кадрах мы можем увидеть Александру Федоровну, услышать ее голос, а также послушать воспоминания о ней ее дочери и отца Сергия.
Александра Федоровна Игнатова родилась в Пензенской области в селе Бельщине 21 ноября 1911 г. Родители ее были крестьянами, жили очень бедно. Но семья была очень верующая, Александра Федоровна вспоминала, как еще совсем маленькой девочкой всегда ходила в церковь.
А потом пришли коммунисты их раскулачивать — забирать корову и лошадь. И родителям Александры сказали: «Если вы от Бога отречетесь, то мы вам оставляем и корову, и лошадь». Но ее родители не согласились отречься от Бога, и у них забрали всю скотину и выгребли весь хлеб.
Александру заставляли идти работать в колхоз. Но она не согласилась, сказала: «Я не буду работать на коммунистов». Работала она в лесничестве, пасла лошадей.
До войны она вышла замуж, родила дочь. В 1941 г. мужа забрали на фронт. Александра работала в тылу. Однажды она с дочерью пошла работать в поле, и началась бомбежка. Александра легла на землю, накрыла собой дочь и стала молиться. А когда бомбежка закончилась, и она встала, то увидела, что остались живы только они вдвоем с дочерью, а все поле покрыто трупами людей и скотины. Бог их спас по ее молитвам.
Потом пришла похоронка: муж погиб на фронте. Александра очень тосковала, плакала, грустила. Больше замуж она не выходила.
Потом Александра с дочерью по приглашению брата переехала к нему в Баку. Когда она узнала, что там есть храм, то сразу туда пошла и всю службу проплакала. На ее родине все храмы уже давно были закрыты, и она уже много лет в храме не была. Попросила за это епитимию, священник сказал, что это не по ее вине, и Господь простит. Но она все-таки выпросила епитимию – три месяца по сорок поклонов, а она клала по пятьсот поклонов ежедневно. И читала, и молилась, и плакала. И священник благословил ей монашество.
Знавшие матушку люди вспоминали, что она так молилась, что уходила в молитву полностью, как будто ее нет в этом мире, как будто она разговаривает с Господом, а Он рядом стоит. Монахини говорили, что так не молились никогда и нигде, как с ней.
Отец Сергий рассказывал о ее жизни: «В Средней Азии она была в монастыре, приняла там монашество. Когда начались времена преследования Церкви, монастырь закрыли, и она осталась монахиней, исполняющей все правила в миру. И когда они переехали из Средней Азии, она поселилась в городе Балабанове и появилась в нашем храме. Может сложиться впечатление, что у нее жизнь была такая легкая, молитвенная и радостная, как лицо ее. Но в Средней Азии у нее были скорби и постоянные трудности, она вспоминала, что она жила в крайней бедности. И вот еще больше удивляет, что эти скорби не дали никакого отпечатка на ее лице. Лицо-то ее было просветленное... Она не пропускала Причастия в большие праздники. К Причастию готовилась очень тщательно, еще с вечера, обязательно надевала чистую одежду, принимала ванну. И готовилась, я думаю, как невесты готовятся к венчанию, вот она как невеста была. Все, кто наблюдал, видели, что она светилась вся».
Ее дочь рассказала, что Александра Федоровна, даже когда лежала и болела, то просто светилась, когда ей читали Евангелие и молитвы и когда говорили о духовном. Она всегда так говорила: «Без Бога ни до порога, а с Богом за море и куда угодно – в огонь и в воду пойду».
Отец Сергий вспоминал: «В ней чувствовалась сила, которая не свойственна и многим мудрецам сильным, философствующим. В ней была твердая убежденность в вере, твердая убежденность в Евангелии. Потому что человек она была строгих правил. И ее внутренний мир — это как раз был мир именно духовный, мир крепкий…
Она все время была готова к смерти. И ей как-то очень хотелось возле храма быть погребенной. Но наше храмовое кладбище уже давно считается закрытым. Оно маленькое, места нет, даже за оградой храма уже стали хоронить. И вот матушка мечтала, чтобы это было где-то так, чтобы люди проходили и видели могилку. А я не желал ее огорчать и говорил: «Матушка, да получится все. Что-нибудь придумаем». Хотя понимал, что место найти будет нелегко, да и не найдем.
Когда я узнал о ее кончине, то близкие, которые ходили к ней, приходят и говорят: «Вот, надо искать матушке место». Мы стали ходить по кладбищу, чтобы хотя бы совесть была чиста, что мы ищем. Ну, ходим, и ничего на кладбище не нашли, не смогли ничего найти даже за оградой, и все поняли, что будут хоронить ее в том городе, где она жила. Собираемся уходить, и вдруг случайный человек указывает нам место недалеко от храма и прямо около дороги. Мы были крайне удивлены. Нашли это место. Выкопали могилу. Принесли ее для отпевания в храм, собралось немало народу, и отпевание шло как-то радостно, легко. Погода была пасмурная, и вот, когда ее выносили из храма, всех удивило, что вдруг появилось солнце. А еще больше удивило, что это оказался еще и День ее Ангела. День погребения — и День Ангела, как раз это был день мученицы Александры. И вот поневоле как-то подтверждаются слова: у праведника и смерть праведная».
Александра Федоровна Игнатова отошла ко Господу 17 ноября 2001 г. и была погребена 19 ноября 2001 г., в день памяти святой мученицы Александры.
По воспоминаниям дочери, последними ее словами были: «Я Тебя ждала и дождалась!».
__________
1. Амосова Ю., Поликарпов В. Протоиерей Вадим Красноцветов — духовник Духовно-просветительского центра «Вера, Надежда, Любовь» г. Обнинска // Интернет-журнал «Здравница». № 47. 2016/2017
2. Ахалашвили Д. Тепло любимых рук. М., 2017.
3. Верховская Зосима, монахиня. Женская Зосимова пустынь. М., 2008.
4. Верховская Зосима, монахиня. Монашество Зосимовой пустыни. М., 2010.
5. Возвращение монастыря Церкви // Вестник Свято-Пафнутьева Боровского монастыря, № 15(61), 2000.
6. Девятова С. Православные старцы XX века. М., 2008.
7. День памяти протоиерея Трофима Орлова. URL: http://borovsk-ru/2019/07/23/den-pamyati-protoiereya-trofima-orlova/ (дата обращения 12.6.2023 г.)
8. За все благодарите : История семьи репрессированного священника. М., 2017.
9. Красноцветова М. Г. В руку Твоею жребий мой: Воспоминания членов семьи священника. СПб, 2004.
10. Легостаев В. В. Синодик священнослужителей, монашествующей братии и благотворителей. Кн. 1. Ч. 2. Боровский уезд. URL: http://www.borovskold.ru/content.php?page=qdbneujl_rus&id=19&sid=4 (дата обращения: 12.6.2023 г.)
11. Летописи Боровских храмов / Сост. В. И. Осипов. Боровск, 2022.
12. Летопись по Боровскому Благовещенскому Собору. URL: http://borovsk-sobor.ru/letopis-2/ (дата обращения: 12.6.2023 г.)
13. Поляков Сергий, протоиерей. Храм Рождества Пресвятой Богородицы (Боровск-Роща). URL: http://www.borovskoru/content.php?page=nxuxegnt_rus&id=24&sid=23 (дата обращения: 12.6.2023 г.)
14. Свириденкова З. Нил и Нила // Русь Державная. № 7. 2002.
15. Сорокина Л. Б. Святыни окрестностей Обнинска. Обнинск, 2006.
16. Суворов А. Памяти отца Нила // Вестник Свято-Пафнутьева Боровского монастыря. № 15(61). 2000.
17. Теплякова Анна, схимонахиня. Женская Оптина // Женская Оптина : Материалы к летописи Борисо-Глебского женского Аносина монастыря. М., 1997.
18. Тульская О. Жезнеописание и слова иеромонаха Нила (Мишарина). М., 2013.
19. Храмы Боровского уезда / Виталий Легостаев, Сергей Носиков, Аркадий Шатохин. Брянск, 2015.
20. Шевченко И. Все будет как надо. Записки о том, как возрождался женский монастырь. Серпухов, 2006.
21. Документальный фильм режиссера Сергея Роженцева «День Ангела», 2003.
18 июня 2023 г.
Праздник Всех Святых Церкви Русской и Калужской иконы Пресвятой Богородицы