ХХ век принес Русской Православной Церкви закрытие и разрушение церквей и монастырей, гонения на священно-церковнослужителей и православных мирян. Советская власть с самых первых дней своего существования была неумолимо нацелена на выполнение одной из важнейших для своего укрепления задачи — ликвидации Церкви, полное, беспощадное и жестокое уничтожение духовенства, начиная с иерархов и заканчивая скромными псаломщиками и православными мирянами, создание условий для того, чтобы число верующих постепенно сокращалось. Монастыри России, куда ездил народ православный для поклонения намоленным местам, чудотворным иконам и для душеспасительных бесед со старцами, уже в этот период раздражали представителей новой власти, стремившейся разорить святыни Православного отечества.
В своем послании «Возлюбленным о Господе архипастырям, пастырям и всем верным чадам Православной Церкви Российской» 19 января 1918 года Святейший Патриарх Тихон подчеркивал: «Имущества монастырей и церквей православных отбираются под предлогом, что это — народное достояние, но без всякого права и даже без желания считаться с законною волею самого народа... И наконец власть, обещавшая водворить на Руси право и правду, обеспечить свободу и порядок, проявляет всюду только самое разнузданное своеволие и сплошное насилие над всеми и в частности над Святою Церковью Православной».
Не удалось избежать трагических событий 1918 года и в монастырях Калужской епархии, в том числе и в Свято-Лаврентьевом монастыре. Все великолепие монастыря рухнуло в бездну с приходом власти большевиков, когда были предприняты меры не только с целью разорения монастырского хозяйства, но и для полного его закрытия . В хронологической последовательности события можно выстроить по датам 1918 года, подтверждаемым документами. Но сразу же нужно отметить, что часть требований исходила от советской власти, другая — от местного населения. Обратимся к этим датам и событиям.
В 1918 году Епархиальным начальством и представителями обителей Калужской епархии предпринимались меры, которые могли бы препятствовать захвату монастырских зданий и невозможностью использования их новой властью в иных целях. Документально подтверждается, что «На совещании из представителей обителей Калужской епархии, Временного Духовного правления и Совета увечных воинов постановлено все монастыри передать под защиту совета увечных воинов, в том числе, и помещение загородного Архиерейского Дома, помещающееся в Лаврентьевом монастыре, со всем находящемся в нем имуществом и инвентарем с тем, чтобы в свободных помещениях обителей были устроены инвалидные дома и приюты для детей сирот воинов».
Согласно постановлению упомянутого совместного совещания было решено, что помещения летнего Архиерейского Дома, помещения на территории Лавреньева монастыря будут подготовлены к передаче и перейдут под заведывание Совета увечных воинов. Представителем от Епархиального Правления и Лаврентьева монастыря назначался иеромонах Нестор с уведомлением об этом эконома Архиерейского Дома иеромонаха Арсения. На некоторое время создалась видимость решения возникших проблем. Но это заблуждение было недолгим. Уже 12/25 марта 1918 года секретарь Временного Духовного Правления С. Павловский доложил ВДП о том, что «Подзавальская Слобода предъявила требования, чтобы загородный Архиерейский Дом, находящийся в Лаврентьевом монастыре, а равно и все имущество монастырское были немедленно переданы в ведение Комитета означенной слободы для нужд населения».
Обсуждение создавшейся ситуации, в которой местные жители активно отстаивали свое право на здания и имущество монастыря, затянулось на несколько месяцев. Журналом Калужского Епархиального Совета № 75 от 13–26 июля 1918 года задокументировано завершение рассмотрения вопроса о ходатайстве жителей Подзавалья по поводу передачи им Лаврентьевского монастыря. Но решение об отказе принималось на основании Указа Святейшего Патриарха и Высшего Церковного Совета от 13–26 июня с. г. за № 227. «Означенным Указом ходатайство жителей Подзавалья об изъятии Лаврентьева монастыря из ведения Архиерейского Дома отклонено, а предоставлено жителям Подзавалья обращаться для совершения треб, кроме бракосочетания, в названном монастыре».
Последствиями распоряжений из Москвы следует считать получение третьей части метрической книги, о чем есть сведения в журнале Калужского епархиального совета в журнале № 145 от 16 сентября 1918 года:
По административному отделу слушали:
- Эконома Калужского Архиерейского Дома. Иеромонах Федор представляя при отношении своем за № 111 часть третью метрической книги № 475 «О умерших», просит о дополнении ея частью первою о родившихся, в виду последовавшего разрешения на совершение монашествующими лицами Лаврентьевского монастыря требования жителей слободы Подзавалье, кроме бракосочетания, и о выдаче исповедной ведомости. Кроме сего просит разъяснить ему, на ком лежит обязанность ведения метрической книги и выдачи метрических выписей: на Управляющем Архиерейского Дома или же на казначеи Лаврентьева монастыря.
Таким образом, частично просьба жителей Подзавалья была удовлетворена, некоторые требы могли совершаться в монастыре, а не в Петро-Павловском храме. Хотя ранее жители Подзавалья были приписаны к этому приходу, о чем свидетельствуют сохранившиеся документы, сведения которых отражают истинную картину состояния той части прихода храма Петра и павла, которая территориально относилась к Подзавалью.
В некоторых случаях цитируются страницы очерка «Подзавалье» Ник. Вас. Щелгунова (1869–1873 гг.). Но по клировым ведомостям:
1850 г. — в деревне Подзавалье Архиерейского дома штатные служители и экономического ведомства Тихоновой волости крестьян:
48 домов — 207 мужчин — 202 женщины (Здесь и в следующей статистике по порядку: количество домов, число мужчин, далее – женщин).
Всего по приходу: 116 – 400 – 477.
1896 г.: в Подзавальской слободе 1899 г.
Военных 15 – 55 – 44 19 – 60 – 42
Купцов и мещан 158 – 483 – 466 170 – 514 – 520
Крестьян 9 – 21 – 36 12 – 32 – 38
Католиков 1 – 1
Раскольников 1 – 6 – 4 1 – 8 – 6
Итого 183 – 565 – 563 204 – 615 – 285
Всего 288 920 939 310 – 860 – 890
Соответственно этим данным — население Подзавалья по численности и сословному составу отличается от того, что указано в названном очерке автора.
Позже от этих жителей Подзавалья поступили следующие пожелания, дополнительно к ранее указанным — относительно выделения им кладбищенской территории. Об этом иеромонахом Федором был задан вопрос на заседании епархиального совета: «Будет ли какое-либо определение Епархиального совета по отводу особого места вне ограды монастыря для кладбища жителей Подзавалья?». Таким образом, местное население по-прежнему не отказывалось от своих пожеланий превратить монастырские храмы в приходские, иметь рядом кладбище. В 1918 году монастырское кладбище еще не претерпело никаких изменений, захоронения не были осквернены, памятники не подверглись действиям вандалов.
Во многих храмах Калуги распространившиеся обращения Святейшего Патриарха к духовенству и православным мирянам способствовало объединению прихода. Жители Подзавалья были объединены другой идеей, обратились с очередным прошением, которое содержало их неудовольствие создавшейся в монастыре ситуацией: «...При этом Временному правлению заявить смеем, что в настоящее время все народное право, а потому и духовенство служит народу и Вы Преосвященнейший Владыко не откажите уважить нашу просьбу, тез граждан и прихожан, которые заботятся о том же монастыре... Исполните нашу просьбу и не откажите ответить через Подзавальский Исполнительный комитет граждан Слободы Подзавалье» Ссылаясь на «народное право» жители требовали убрать казначея иеромонаха Нестора, произвести некоторые угодные им замены по служению монашествующих.
Но заботами епархиального начальства 17 июля 1918 года в Святейший Синод было направлено прошение относительно открытия в монастыре Пастырского училища. По этому поводу был издан Указ Святейшего Патриарха и Святейшего Синода от 14–27 августа с одобрением этих планов. После получения Указа 31 августа в Калуге состоялось заседание КЕС, утвердившее решения соединенного собрания КЕС и Совета приходских общин г. Калуги и представителей городских учебных заведений от 25–13 августа 1918 года. В документах по этому поводу значилось:«В Лаврентьевом монастыре Архипастырские покои без особых затруднений можно приспособить под помещение школы и общежитие при ней, а в нижнем этаже устроить кухню и столовую... Гостиница при монастыре может быть отведена под квартиры учащего персонала»
Но 13–26 сентября 1918 года Епархиальное начальство получает следующее предписание власти: «Президиумом исполкома Вам немедленно предоставить в Совет ключи домовой церкви при Архиерейской даче в Лаврентьевом монастыре». Постановили: «Ключи … отослать в Исполком, назначить для присутствия при осмотре церкви казначея монастыря иеромонаха Нестора». Но помимо этого распоряжения поступило другое распоряжение от Отдела юстиции Губисполкома от 23 октября 1918 года, следующее из числа распоряжений, направленных на ликвидацию монастырей, в том числе и Свято-Лаврентьева монастыря:
«На основании декрета... предлагается вам сделать с своей стороны распоряжение всем настоятелям м и ж монастырей в 2-х недельный срок от сего числа приготовиться к выселению из монастырей монахов и монахинь. За всякую оттяжку в исполнении сего или неисполнение подлежите судебной ответственности».
До истечения этого срока был произведен вывоз имущества, о чем из монастыря было сообщено Епархиальному совету: «Имею честь сообщить Епархиальному Совету, что во второй половине дня 28 октября ст. ст. – 10 ноября н. с. сего 1918 года в Лаврентьев монастырь прибыл автомобиль с вооруженными людьми от советской власти. Прибывшие лица вошли в летний Архиерейский Дом, из которого к вечеру этого дня стали выносить вещи и складывать на автомобиль. Нагруженный разными вещами автомобиль затем уехал из Лм. Потом снова прибыл и началась перевозка вещей из летнего АД, которая продолжалась в течение всей ночи с 28 на 29 октября был поставлен патруль около Братского корпуса, который не позволял никому выходить из корпуса. По заявлению одного лица из приемной комиссии на автомобиле вывозились … вещи, привезенные в этот дом из Минского кафедрального собора».
Политика разорения монастырей, разграбления их имущества была уже не на бумаге, не на листах постановлений на будущее, а реализовывалась в действительности. В 2-х недельный же срок под грифом «Спешно» 19 октября предписывалось подготовить сведения об имеющихся капиталах, описи движимого и недвижимого имущества. А 30 октября было предписано «в непродолжительное время представить список золотых и серебряных вещей, находящихся в церквях и монастырях». Так на практике местные власти решали экономические задачи борьбы с Православной церковью, временно откладывая идеологические и политические задачи. Важно было захватить как можно больше того, что народ и духовенство собирали по крупицам, чем украшали и Лаврентьев монастырь.
Хотя из сохранившихся документов, свидетельств того времени, становится ясным, что грабители, разорявшие обитель, не брезговали ничем. Вывозили не только дорогостоящие предметы, но и лекарства, белье, кухонную утварь и пр. Вот одна из выписок по этому поводу (в сокращении): «Вследствие Вашего отношения за № 3042, препровожденного на имя Калужского Губисполкома, последнее препрепровождено при надписи за № 3130 Калужской Губернской Чрезвычайной Комиссии, при сем прилагает копию акта на принятие вещей с дачи Лаврентьева монастыря». При этом приложена копия с копии описи вещей (так значится в документе), изъятых при обыске с Архиерейской дачи при Подзавалье. Список вещей достаточно длинный по числу перечисленных позиций. Но многие вещи, как указывалось выше, не представляют никакой ценности:
23 полотенца разных, 18 наволочек, 35 салфеточек маленьких, 7 скатертей, 9 носовых платков, 1 нитка бус, аптечка. 1 иголка (!)
При этом было произведено изъятие ценностей, которые действительно были значительными утратами. Так в 1918 году было положено начало разорению монастыря, начавшееся с изъятия рабочей лошади, продолжавшееся более серьезными действиями по вывозу имущества, а завершившееся окончательно в 1929 году.