История взаимоотношений государства и Церкви в начальный период становления советской власти в Забайкалье продолжает интересовать исследователей в связи с тем, что роль религиозных факторов в жизни регионов продолжает возрастать. Особый интерес вызывают архивные документы, касающиеся изъятия церковных ценностей и недвижимого имущества, судьбы священнослужителей, насаждения властями новой, чуждой крестьянству культуры. В данной статье рассматривается деятельность органов власти по отношению к имуществу Чикойского Иоанно-Предтеченского монастыря и сделана попытка отследить судьбу его последних насельников.
Известный в XIX веке по всей России Чикойский Иоанно-Предтеченский монастырь, в результате нескольких пожаров, произошедших в период 1913–1915 гг., уничтоживших теплый храм и несколько сотен гектаров леса вокруг обители, был населен братией преклонного возраста. Монастырь не вел активной хозяйственной деятельности, а существовал, большей частью за счет процентов с капитала, размещенного в банках Читы и Иркутска [6, с. 92], а также за счет пожертвований и сборов. Негативно на экономическое положение монастыря влияли так же отток богатых купцов из Кяхты, являвшихся основными его вкладчиками, недовольство оставшихся жертвователей перенесением монастыря в Спасо-Селенгинский собор, необходимость нанимать работников из окрестных деревень для производства сельскохозяйственных и ремонтных работ. Монастырские иеромонахи при необходимости, — в случае болезни или отсутствия приходских священников, — исполняли требы в ближайших церквях, расположенных в двух крупных селах — Урлуке и Жиндо, что приносило монахам крайне незначительный доход.
В мае 1915 года монастырь был перенесен в Староселенгинск. В Чикойской Иоанно-Предтеченской пустыни, — так, согласно определению Святейшего Синода № 1975 от 14.02.1915 стал именоваться бывший монастырь, остались лишь иеромонах Гавриил (69 лет), иеродиакон Даниил (52 года), послушник Капралов Николай (64 года) и иеромонах Пимен [1, л. 16 об.].
В 1917 году годовой доход монастыря составил 906 рублей 76 копеек, монастырь владел 6 головами скота и имел удобной земли 102,9 десятин [2, л. 17].
Следует отметить, что попытки возрождения обители на прежнем месте были: в марте 1920 г. архиепископом Забайкальским и Нерчинским издан указ «О восстановлении самостоятельности Чикойской Иоанно-Предтеченской Пустыни», а его же резолюцией № 397 от 19.03/1.04.1920 назначен исполняющий должность настоятеля Иоанно-Предтеченской Пустыни иеромонах Пимен [1, л. 26 об.].
В середине 1920-х гг. население Забайкалья испытывало тяжкие последствия Гражданской войны, революции, иностранной интервенции. Голод, разруха и состояние непрекращающегося административного переустройства области вносили дополнительную дестабилизацию в экономическую жизнь региона. Политика властей в этот период принимает ярко выраженный антирелигиозный характер [7, с. 111]. Итогом такой деятельности властей стало закрытие монастыря и полное разрушение и утрата всего комплекса сооружений.
Для органов государственной власти перевод монастыря в категорию пустыни остался незамеченным, и во всех последующих документах термин «пустынь» не употребляется, а используется привычное название — монастырь или скит. Автором в Государственном архиве Забайкальского края (ГАЗК) были обнаружены материалы сельскохозяйственной переписи за 1923 год, при этом из безномерной карточки, сохранившейся среди карточек крестьянских хозяйств Жиндино-Хилкотойской волости, становятся известными имена монахов, продолжающих жить в монастыре в 1923 году: «настоятель иеромонах Петраш Павел — переселенец. Год прихода на Дальний Восток — 1893, год поселения на данном месте — 1893, возраст — 45 лет, подданство — СССР. Жители: Гавриил, нет фамилии, 77 лет, иеромонах; Ощепьев Николай, 46 лет, иеродиакон; Ощепьев Рафаил, 44 года, монах; Бедов Даниил, 60 лет, иеромонах» [4, л. 123]. Дальнейшие поиски священнослужителей с фамилиями Петраш и Ощепьев оказались безрезультатными, их послужные списки не найдены.
Впоследствии в ГАЗК, в архивном фонде, касающемся управленческой документации Петровск-Забайкальского уездного исполнительного комитета за 1924–1926 гг. обнаружены документы, касающиеся не только изъятия имущества Чикойского монастыря, но и проливающие свет на личности его последних жителей. Согласно архивным документам, в октябре 1924 года, по результатам обследования Петровско-Забайкальского уезда прокурором Забайкальской области, «обнаружено существование Урлукского монастыря, владеющего землями и имуществом» [3, л. 4]. Без сомнения, речь идет именно о Чикойском монастыре. В конце декабря 1924 года, во исполнение указания прокурора о проведении декрета об отделении Церкви от государства, начальник уездной милиции Думнов сообщал председателю волостного исполкома: «Доношу, что вышеназванный монастырь находится в ведении лишь 5 человек монахов, которые пользуются всем имуществом. Монастырь в порядке бюллетеня ДРК № 44 не зарегистрирован, имущество, культовые и жилые здания не застрахованы, и до сего времени не сдано по договорам ни группе верующих, ни проживающим там монахам» [3, л. 5]. В декабре 1924 г. сотрудниками милиции составлена подробнейшая опись имущества Чикойского монастыря [5, л. 6 – 8 об.]. В ней обстоятельно переписаны недвижимость — деревянная двуглавая церковь, двухэтажный дом, келья, часовня и т. д., вплоть до навеса для скота и ограды с воротами, а также движимое имущество — от дарохранительниц, риз и аналоев до фисгармонии, настольной типографии, запасных ламповых стекол и комнатных градусников, а также — сельхозинвентарь и животные. Следует отметить, что все имущество перечислено в описи с указанием его стоимости; здания и постройки — с указанием точных размеров, что может служить источником информации при проведении полевых археологических работ [8, с. 225], животные — с указанием вида, масти и возраста, а вещи хозяйственного назначения и предметы культа — с указанием материала, из которого изготовлены. Всего описано имущества на сумму 2646 руб. 35 копеек. В частности, указана в описи икона «Распятие» на холсте, которая оценена в 5 рублей.
Из находящейся в этом же деле расписки об ответственном хранении становятся известными имена последних иеромонахов и послушников, находившихся в монастыре в момент, предшествовавший прекращению его деятельности: Петраш Николай Ефимович, Ощепьев Николай Пименович, Ощепьев Рафаил Роман Пименович [так в документе. — Ред.], Бедов Николай Николаевич и Богданов Калистрат Кирил Ларионович [так в документе. — Ред.] [5, л. 9].
23 марта 1925 года Урлукский волисполком, заслушав опись имущества монастыря, постановил: монастырь опечатать и использовать под общество пчеловодов с сетью скотоводства, в силу его расположения в труднодоступной и гористой местности, «в крайнем случае — под лечебное заведение или под слом, мебель изъять для волисполкома, избы-читальни и нардома, а остальные ценности изъять в достояние республики» [5, л. 11].
Таким образом, можно считать, что датой официального закрытия Чикойского монастыря (пустыни) является 23 марта 1925 года. В отношении настоятеля и иеромонахов Чикойского монастыря никакого решения волисполкомом не принималось и их судьба оставалась неизвестной. Сведений о их высылке за пределы Забайкальской области не найдено.
В 2017 году в сети Интернет обнаружена следующая информация: в блоге камчатского священника Романа Никитина в статье о священнослужителях Камчатки, пострадавших за веру указаны: иеромонах Николай Пименович Ощепьев, в монашестве Николай, — настоятель Толбачикской церкви; иеромонах Рафаил Пименович Ощепьев, — настоятель Усть-Камчатской церкви; священник Пимен Ефимович Петраш, — настоятель церкви на о. Беринга, священнослужитель собора св. ап. Петра и Павла, однако годы их службы на Камчатке не указаны [8]. Кроме того, на электронном ресурсе «Открытый список» содержатся сведения о том, что эти лица подверглись политическим репрессиям, но получили сравнительно мягкие наказания:
Ощепьев Максим Пименович (род. 1878), место рождения: Украина, Херсонская губ., Елизаветинский уезд, с. Ново-Николаевка, русский, грамотный, священник, дата ареста: 07.09.1929 г., осужден Особым совещанием судебной коллегии ОГПУ 23.12.1929 г. по ст. 58 п. 10 УК РСФСР к 3 годам лишения свободы, реабилитирован в 1990 г.;
Ощепьев Рафаил Пименович (род. 1879), место рождения: Украина, Херсонская губ., Елизаветинский уезд, с. Ново-Николаевка, русский, образование: сельская школа, был священником, проживал в с. Усть-Камчатск Усть-Камчатского района, арестован 15.07.1931 г., осужден 20.11.1931 г. по ст. 58 п. 10-11 УК РСФСР тройкой при ПП ОГПУ ДВК к 5 годам лишения свободы, реабилитирован в 1989 г.;
Петраш Пимен Ефимович (род. 1873), место рождения: Украина, Полтавская губ., Переяславский уезд, с. Сосиновка, украинец, образование домашнее духовное, профессия — священнослужитель, место проживания: г. Петропавловск-Камчатский, арестован 07.03.1932 г., осужден 19.05.1932 г. тройкой при ПП ОГПУ ДВК по ст. 58 п. 10 УК РСФСР, лишен права проживания в 12 населенных пунктах ДВК и ВСК, реабилитирован в 1990 г. [9].
* * *
Даже из скудной информации, полученной из интернет-источников видно, что у Ощепьевых и Петраша много общего: все трое — уроженцы Украины, при этом Ощепьевы — из одного села, все примерно одного возраста, имеют один род занятий — священнослужители, а Ощепьевы, с учетом одинакового отчества, вполне вероятно, могут быть родными братьями. В одно время все они находятся в Чикойском монастыре, затем на несколько лет исчезают, и практически одновременно оказываются в Камчатской епархии. При этом нельзя игнорировать тот факт, что в период 1917–1932 гг. в различных документах наблюдается разночтение в их именах, что требует дополнительного анализа. Так, Петраш последовательно именуется как Павел, Николай Ефимович, Николай Пименович, Пимен Ефимович. Ощепьев-старший именуется как Николай, Николай Пименович, Максим Пименович, а в собственноручной подписи в расписке называет себя Кириллом. Мирское имя «Роман» и церковное «Рафаил» стабильно лишь у Ощепьева-младшего. Для целей устранения разночтений в именах и идентификации их личностей, а также подтверждения версии о том, что перечисленные в расписке от марта 1925 года иеромонахи Чикойского монастыря продолжили служение на Камчатке, автором в настоящее время направлены запросы в прокуратуру Камчатской обл., Петропавловскую и Камчатскую епархию, а также инициатору внесения сведений в Базы данных о жертвах репрессий Камчатской обл. и новомучениках и исповедниках Русской Православной Церкви ХХ века.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что найденные архивные документы дополняют базу данных по истории его жителей и облику монастыря и, при необходимости, могут быть использованы для его реконструкции.
______________________________________________
1. Государственный архив Забайкальского края. Ф. 8. Оп. 1. Д. 1582.
2. Там же. Ф. 19. Оп. 3. Д. 354.
3. Там же. Ф. Р-69. Оп. 1. Д. 21.
4. Там же. Ф. Р-62. Оп. 2. Д. 785.
5. Там же. Ф. Р-69. Оп. 2. Д. 35.
6. Дроботушенко Е. В. Хозяйственная деятельность православных монастырей Забайкальской епархии во второй половине XIX – начале XX века // Гуманитарный вектор / ФГБОУ ВПО ЗабГУ. [Чита], 2012. № 2. С. 86–93.
7. Дроботушенко Е. В. Антирелигиозная деятельности власти в Забайкалье в конце 1920-х – начале 1930-х гг. // Там же. С. 110–116.
8. Дроботушенко Е. В. Архитектурный ансамбль Чикойского Иоанно-Предтеченского монастыря как объект исторического изучения. По материалам полевых исследований // Сб. статей ежегодной Всероссийской научной конференции «Баландинские чтения» / ФГОБУ ВО НГУАДИ. [Новосибирск], 2014. С. 222–228.
9. Никитин Р. Не знаете, какого вы духа // На полюсе веры. URL: pravkamchatka.ru (дата обращения: 03.09.2017).
10. Проект «Открытый список» : [офиц. сайт]. URL: ru.openlist.wiki (дата обращения: 09.09.2017).