И ныне, говорю вам, отстаньте от людей сих и оставьте их; ибо если это предприятие и это дело — от человеков, то оно разрушится, а если от Бога, то вы не можете разрушить его; берегитесь, чтобы вам не оказаться и богопротивниками.
Деян 5: 38–39
ХХ век в истории Русской Православной Церкви отмечен ни с чем не сравнимыми гонениями против духовенства, монашествующих и мирян, пострадавших за свои религиозные убеждения. Наш край не стал исключением из этого правила.
Северная земля знает множество примеров, когда дети священнослужителей шли по стопам родителей. Жены и дети служителей веры, разделявшие их убеждения, попадали под беспощадные жернова истории. Среди них члены семей архиепископа Антония (Быстрова Николая Михайловича), иеромонаха Петра (Федосихина Дмитрия Андреевича), протоиерея Пискановского Николая Акимовича, псаломщика Стомателя Ианнуария Евгеньевича и многие другие. Среди таковых и семья священника Евгения Охотина.
Евгений Петрович Охотин родился 22 марта 1882 года в деревне Бережная Дуброва (Дубрава) Пудожского уезда Олонецкой губернии. Его отец, Петр Ефимович, был «священником в Конёвском приходе 3-го благочиннического округа Каргопольского уезда»[1].
Старший Охотин являлся «обязательным членом Александро-Свирского братства», при его участии был создан церковно-приходской совет Покровской церкви[2].
Особое место в жизни священника занимало учительство. Петр Охотин преподавал в уездном Коневском образцовом одноклассном училище в селе Александрово, в Плесском II земском училище в деревне Куратовской. Позднее учительствовал в Коневском земском женском училище в деревне Мишковской[3].
Сын Евгений пошел по стопам отца: окончил Олонецкую духовную семинарию и в 1904 году, как и его отец, устремился преподавать. Первой ступенью по приобретению педагогического опыта стала работа надзирателем в Архангельском духовном училище. Работа в училище была сложной и не приносила большого дохода. По мнению А. Молчанова, одного из современников Охотина, «надзирательская должность была превосходною ступенькою к иному, более спокойному и обеспеченному порядку жизни. Некоторые из бывших надзирателей заняли хорошие священнические места в епархии, иные устроились в местных гражданских учреждениях... Будучи на службе, успели подготовиться и поступить в высшие учебные заведения»[4].
В 1907 году, после трехлетнего служения в духовном училище, Охотин был переведен учителем в Ошевенское земское училище Каргопольского уезда Олонецкой губернии. Затем служение продолжилось в начальной образцовой школе при Архангельской духовной семинарии.
В 1908 году состоялось главное событие в жизни законоучителя Охотина. 17 октября Е. П. Охотин был рукоположен в сан священника. Для получения сана необходимо было изучить труды митрополита Макария (Булгакова), профессора Олесницкого, Петра Нечаева и других. Для сдачи экзамена Евгений Петрович изучил догматическое и нравственное богословие, литургику и практическое руководство священно служителя[5].
Следующим взвешенным шагом было решение о женитьбе. Избранницей будущего священника стала Мария Николаевна, уроженка города Петрозаводска Олонецкой губернии. Хорошо воспитанная и образованная девушка была надежным другом и верной женой отца Евгения. Мария родила трех сыновей: Владислава, Владимира и Ювеналия. Она всецело посвятила себя семье, детям и разделила с мужем все тягости и невзгоды.
Жизнь священника была неразрывно связана с Соломбалой — небольшим островом близ Архангельска, где селились трудолюбивые корабелы и отважные мореходы. Служение Евгения Охотина началось в 1908 году в старейшем храме Архангельска — Спасо-Преображенском Морском соборе, освященном еще в октябре 1776 года. Собор находился на Никольском проспекте в начале Адмиралтейской набережной. Прихожанами храмов были жители Соломбалы и морские военные чины. Собор действовал более века, его закрытие и уничтожение пришлось на время служения священника Охотина.
После рукоположения преподавательская деятельность Евгения Петровича продолжилась в Соломбальском городском трехклассном училище, Соломбальской лесной и женской церковно-приходской школах[6].
В 1912 году за усердие и ответственное отношение к служению священник был награжден набедренником. Из справочного листка известно, что в 1915 году он отлично прошел аттестацию[7].
Начавшийся 1917 год не предвещал никаких изменений в жизни северян. Только в самом его конце, в декабре-месяце, произошла передача власти Советам, и к январю 1918-го большевики полностью контролировали Архангельск. В жизни архангелогородцев начались перемены, и многие жители оказались втянутыми в «политические игры».
В 20 – 30-х годах ХХ века Русская Православная Церковь, несмотря на преследования и отсутствие всякой государственной поддержки, усилила проповедническую деятельность. Новая власть с помощью печатных изданий формировала негативное отношение к верующим и духовенству. Раскол Церкви и усиление позиций обновленцев, антирелигиозная агитация и аресты священнослужителей не смогли изменить убеждений искренне верующих людей.
Основными источниками для статьи послужили материалы дел в отношении Евгения Охотина, хранящиеся в архиве Регионального управления ФСБ России по Архангельской области. Эти документы отражают характер священника, показывают его отношение к священническому долгу, особенно в самый трудный жизненный период, продолжавшийся 13 лет.
Первый раз священника арестовали 15 декабря 1923 года. Несмотря на отсутствие нажитого имущества, обыск по месту жительства Евгения Петровича (ул. П. Виноградова, д. 6, к. 1) проводили дважды и изъяли церковные книги, записные книжки и несколько листов переписки. В деле сохранилась его рукописная проповедь. «Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в опасных обстоятельствах, но не опасаемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем»[8], — такие слова слышали прихожане Спасо-Преображенского Морского собора.
Чекисты проверили арестованного на принадлежность к офицерству в Царской армии. Это было связано с тем, что во время интервенции на Севере Охотин «был делопроизводителем Патроната выздоравливающих воинов, за каковые труды получил благодарственную грамоту от викария Архангельской епархии и Пинежского епископа Павла»[9]. В графе «политические убеждения» священник указал: «Советскую власть признаю, но от мирских дел далек»[10]. Он был признан неблагонадежным из-за оказания помощи церковно-монархическому Союзу коллектива верующих. Не остался без внимания и тот факт, что соломбальский священник отказывался проводить богослужения по новому стилю, отмечая, что в таком случае «у Православной Церкви не будет единства»[11].
Каждый арестованный проходил медицинский осмотр. По заключению тюремных врачей, Охотин «следовать пешком (для отбывания наказания. — Н.Д.) может, климатические условия безразличны»[12].
В феврале 1924 года в ОГПУ от жителей Солмбалы поступило коллективное обращение с ходатайством об освобождении священника следующего содержания: «Мы, нижеподписавшиеся, граждане Соломбалы, зная уже много лет о. Евгения Охотина с самой лучшей стороны как священника и человека, не можем допустить, чтобы он мог совершить какое-либо преступление, противное законам республики»[13]. Письмо подписали 167 человек. Такие документы в архивных делах встречаются нечасто, а случаи освобождения арестованных после подобных писем — настоящая редкость. Этот факт свидетельствует о доверии, любви и уважении к священнику. Пусть временно, но он был освобожден под подписку «о неотлучении с места жительства».
Несмотря на заведение дела, он не оставлял вниманием родителей. Вот строки из его письма отцу: «...Живем пока благополучно, а то в первых числах декабря я сидел при ГПУ полтора суток. По доносу каких-то темных сил... Дети учатся довольно хорошо... Володя слабее Славы, но по арифметике силен». В это время сын не мог помочь родителям, и он пишет следующее: «...Старайся по мере сил быть пастырем и учителем. Читай послания апостола Павла. Там все есть, что нужно для нас. Конечно, года твои большие... Покой и отдых нужен Вам обоим. Взял бы я к себе Вас, но боюсь, сумею ли прокормить Вас. Этот сыновний долг заботит меня...»[14].
На допросах священник вел себя спокойно и подробно рассказывал о работе по составлению описей церковного имущества. Один из «доброжелателей» Охотина показал, что он «якшался с союзными войсками в бытность их в Архангельске»[15]. «Связан с заграницей», — сделали вывод следователи.
При ревизии флотской и госпитальной церквей там была обнаружена недостача церковного имущества, а также найдены «портреты Николая и Александры Романовых и Николая с наследником Алексеем». Священника обвинили в содействии антисоветской церковно-монархической организации и в укрывательстве царских портретов, т. е. «в действиях, направленных к подрыву Рабоче-крестьянского правительства и в помощи международной буржуазии».
По постановлению Особого совещания при Коллегии ОГПУ от 26 октября 1924 года за антисоветскую агитацию и по ст. 69 УК РСФСР Охотин был осужден на 2 года концлагерей. Наказание он отбывал на Соловках. Шансов выжить в лагере было немного.
К сожалению, о пребывании Евгения Петровича в Соловецком лагере ничего не известно.
Примечание: Статья 69 УК РСФСР гласила: «Уклонение лиц, освобожденных от военной службы по религиозным убеждениям, и лиц, зачисленных в тыловое ополчение, от выполнения ими общеполезных работ. Наказание — лишение свободы на срок до 2 лет, или исправительно-трудовые работы на срок до 1 года, или штраф до 1000 рублей».
По постановлению Архоблсуда от 24 апреля 1990 года Евгений Охотин был признан невиновным.
В 30-х годах прошлого столетия происходило массовое закрытие и разрушение церквей по причине якобы «аварийности строений»; часто здания храмов использовались для хозяйственных нужд Советской республики. Вернуться в Морской собор Охотину было не суждено, т. к. храм был разрушен. Новым местом его служения стала деревянная церковь прп. Иоанна Рыльского на набережной Северной Двины (в настоящее время — набережная Г. Седова) в Соломбале. Храм был построен на средства архангельского купца Лемехова.
Советская власть пристально следила за деятельностью духовенства. По стране регулярно «вскрывали» контрреволюционные группировки церковников. Северный край был местом ссылки осужденных из центральных районов страны. Особое внимание было обращено к тем, кто ранее был осужден и возвратился после отбывания наказания на родину. Вернувшись из Соловецкого лагеря, Евгений Петрович проживал в Соломбале на ул. Американской. Из соображений безопасности Мария с сыновьями жили отдельно.
Повторно Охотина арестовали 9 апреля 1932 года и обвинили в участии в контрреволюционной группировке духовенства и епископа Антония (Быстрова). По мнению чекистов, группировка состояла из священников, дьяконов, сторожей и уборщиц церквей прп. Иоанна Рыльского и Воскресенской и насчитывала 17 человек. Ее участники, в том числе священник Охотин, обвинялись в проведении собраний, ведении контрреволюционной агитации среди прихожан, распространении слухов о гибели Советской власти. Предъявленную вину Евгений Охотин не признал. На допросе он заявил, что «Церковь и политика — разные темы»[16]. Все его ответы на допросах были простыми и лишенными всякого лукавства. Вот пример одного из них: «Говорили о литературе, об искусстве, о семейных делах. Антисоветских разговоров со стороны духовенства Соломбальской и Воскресенской церквей я никогда не слыхал»[17]. По данным медицинского обследования 50-летний священник был «здоров, годен к физическому труду»[18]. Дело «расследовали» меньше месяца.
По постановлению Особого совещания при Коллегии ОГПУ от 29 июля 1932 года обвиняемого выслали в Западную Сибирь на 3 года. В августе того же года осужденный поступил в распоряжение ПП ОГПУ Запсибкрая (Новосибирск). По данной судимости Евгений Охотин был реабилитирован Прокуратурой Архангельской области 8 августа 1989 года.
После освобождения Евгений Петрович поселился в небольшом флигеле на Краснофлотской улице, работал в Зеленстрое[19]. Сыновья выросли: Владислав работал на складе, Владимир был бригадиром, Ювеналий трудился на фабрике. 10 декабря 1937 года произошел третий обыск и арест Охотина. У него было изъято более 30 фотографий, церковная книга, тетрадь с записями и серебряный нагрудный крест. В архивных делах, датированных 1937 годом, личных вещей, фотографий и документов практически не сохранилось. 16 декабря 1937 года состоялся единственный допрос Евгения Петровича. Следователи указали, что в 1936 году, уже «не будучи священником, Охотин нелегально проводил церковные обряды, на которых проводил контрреволюционную агитацию, выступал против стахановского движения и существующего строя». Арестованный предъявленную вину не признал.
Тройка УНКВД по Архангельской области 20 декабря 1937 года приговорила Охотина Евгения Петровича к расстрелу. Приговор привели в исполнение через 6 дней, 26 декабря. В Архангельске в годы массовых репрессий места расстрелов индивидуально не фиксировались, и установить их за давностью лет невозможно. Заключение о реабилитации по этому делу вынесено Прокуратурой Архангельской области 31 августа 1989 года.
Педагогическую деятельность Евгения Петровича и его отца продолжили их дети, внуки и правнуки. Ювеналий, младший сын о. Евгения, 30 лет посвятил преподавательской деятельности, внучка и две правнучки священника получили педагогическое образование.
ХХ век — время трагических судеб епископов, священников, монахов и мирян. Жизненный путь Евгения Петровича Охотина — пример истинного служения, до смертного часа он не изменил вере и своим убеждениям.
В 2003 году имя Евгения Охотина было внесено Архангельской епархией в список кандидатов на канонизацию.
7 мая 2016 года на Никольском проспекте в Соломбале митрополит Архангельский и Холмогорский Даниил освятил основание будущего Спасо-Преображенского Собора. В его фундамент была заложена символическая капсула с грамотой. Храм возводится на пожертвования судоремонтных компаний, и осенью здание планируют подвести под крышу. Остается надеяться, что со временем стены нового храма украсит икона с ликом Евгения Петровича Охотина.
Автор выражает благодарность Татьяне Николаевне Задориной за предоставленные материалы и семейные фотографии и Евгении Петровне Бронниковой — за предоставленные фотографии.
_________________________
[1] Задорина Т. Н. Жизнь и деятельность священника Евгения Петровича Охотина (1882 – 1937) // Афанасьевские чтения. Архангельск : Поморский университет, 2008. Л. 114.
[2] Там же. Л. 114.
[3] Там же. Л. 114.
[4] Там же. Л. 115.
[5] Там же. Л. 116.
[6] Там же. Л. 116.
[7] Там же. Л. 116.
[8] Архив РУ ФСБ России по Архангельской области. Ф.7. Д. П-7610. Л. 16.
[9] Там же. Л. 198.
[10] Там же. Л. 21.
[11] Там же. Л. 23.
[12] Там же. Л. 190.
[13] Там же. Л. 112.
[14] Там же. Л. 18.
[15] Там же. Л. 44.
[16] Архив РУ ФСБ России по Архангельской области. Ф.7. Д. П-8191. Л. 178.
[17] Там же. Л. 179.
[18] Там же. Л. 198.
[19] Организация, занимающаяся благоустройством.