Амфитеатров Валентин Николаевич, протоиерей

Евгений Николаевич Поселянин (Погожев)

Памяти ревностного пастыря.

(Протоиерей о. Валентин Амфитеатров)

Кончина ревностнейшего пастыря, московского протоиерея о. Валентина Александровича Амфитеатрова, пользовавшегося в Москве громадною известностью, освежила в памяти моей заветный тип прежних Московских священников.

Я застал еще в юности моей представителей великой филаретовской эпохи, и теперь один за другим проходят пред мысленным взором моим эти устойчивые почтенные люди, полные духовности, полные высокого достоинства, зараз и важные, и задушевно приветливые в обращении, далекие всякой суеты мирской, носившие и в душе, и во внешнем образе своем печать какой-то помазанности.

Эти люди заставляли многострунную лиру веры дрожать умиленными неземными звуками. В них православие светило отрадным утешительным светом. От престола Божия шли они к народу, и к престолу Божию этот народ вели.

Да будет светла их неукоризненная память, и да покоятся они от трудов своих до того заветного дня, когда на страшном суде Его скажут Царю царей, указывая на земную паству свою, в которой грели мысль о Боге и живое чувство вечности: «Се мы и дети, яже нам дал еси, Господи!». К числу таких достойнейших представителей московского духовенства принадлежал и почивший этой осенью бывший настоятель кремлевского Архангельского собора, о. протоиерей Валентин Амфитеатров.

Тяжкая болезнь вынудила его провести в одиночестве и вдали от дел последние годы жизни. Но раньше деятельность его была столь широка, что оставила по себе заметный след и глубокую память.

Происходил он из той семьи Амфитеатровых, которая дала русской церкви нескольких усердных деятелей, и между ними — двух праведных иерархов — незабвенного митрополита Киевского Филарета и родного племянника и воспитанника его, Антония, архиепископа Казанского.

Я застал отца Валентина настоятелем небольшой, бывшей до него в забросе, кремлевской церкви равноапостольных Константина и Елены, где хранится икона Богоматери «Нечаянная Радость».

У подошвы Кремлевского холма, со стороны Москвы-реки, у древней стены, окружающей Кремль, стоят два храма. Темно там, сыровато по этой широкой дороге, оттененной всегда стеной и холмом, и храмы были малопосещаемы. О. Валентин доказал, что ревностный священник может привлечь молящихся и в покинутые, безприходные храмы. Даже по будням в его храме бывало тесновато. Народ стекался к нему не только, чтобы помолиться, но и чтоб открыть ему душу, излить накопившееся горе, спросить совета.

Начиная литургию (он служил сам ежедневно) в девятом часу, он после литургии с чрезвычайною «истовостью» совершал молебствия и панихиды, тех и других, по желанию пришедших, по нескольку, затем объяснялся с ожидавшими его, так что из церкви уходил сплошь и рядом в третьем часу, голодный до этой поры, но добрый, радостный и оживленный.

Все время он подпевал своим высоким, почти дискантовым, голосом — записки, подаваемые «О здравии» или к панихидам, прочитывал, сколько бы их не бывало, — внимательно, громко, без пропусков. И, конечно, богомольцы этим утешались. Нигде больше я не слыхивал, чтобы за «отпустами» произносилось столько имен святых, как делал это о. Валентин. Переименование русских святых он начинал всегда (даже на «отпусте» после обедни) так: «святого равноапостольнаго просветителя России великаго князя Владимира Киевскаго и бабки его святыя равноапостольныя великия княгини Российския Ольги». Помнится, всегда с удовольствием выслушивал я этот длинный список святых имен, и в обаянии сверкали в мозгу при этих именах светозарные люди, которых этот тепло веровавший человек как бы скликал на помощь.

Ежедневно совершался молебен пред чтимой иконой Богоматери, именуемой Нечаянная Радость. Этой иконе посвящена в нескольких десятков сажен от церкви Константина и Елены расположенная у той же подошвы Кремлевского холма другая церковь, где икона эта хранится на столбе, как явилась она в бывшей на этом месте когда-то тюрьме невинно заключенному боярину, которому это чудное явление послужило оправданием и избавлением от царского гнева. У Константина и Елены находится чтимый список иконы.

Как при ектениях (диакона не бывало), так особенно при произнесении молитвы Богоматери, о. Валентин вставлял лично от себя особые прошения и слова, ни в каких молитвенниках не имеющиеся. Вообще в служении его было много своеобразных черт. Читая за молебном Евангелие, он всегда перекладывал его на головы склонившегося пред Евангелием народа. За Великим Входом народ толпился на солее, так как о. Валентин всегда прикасался к головам краем потира.

Как между молебнами и панихидами, так в особенности по окончании всех их, к о. Валентину подходил народ.

У кого умерло единственное дитя, и родители не могли найти себе места с горя. У кого жена злого характера. Там женщина покинута любимым человеком. Парень собирается жениться и просит благословения. Немощи и грехи человеческие, громадный груз разнообразных дел и отношений житейских — все это кипело вокруг этого священника. Искали и в чисто-мирских интересах Божия благословения; еще же более того искали удовлетворения жгущей душу жажде духовной. И о. Валентин своим художественно метким языком и ласкающим голосом разговаривал с этим теснившимся к нему людом, подавая советы от сердца и ума, только что просветившегося за трапезой Господней.

Мне приходилось наблюдать, что в Москве меньше развито, чем в Петербурге говение вне постов, как постоянная первая мера духовного оздоровления. Церковь о. Валентина представляла в этом исключение.

Уехав из Москвы, я почти уже не видал этого замечательного священника. Раз как-то на святках пришлось к полудню зайти в кремлевский Архангельских собор, куда он от «Константина и Елены» был переведен настоятелем.

Храм был полон, и на солее пред старыми иконами иконостаса с главенствующим громадных размеров образом Богоматери «Благодатное небо», пред запертыми царскими дверями много народу ожидало, очевидно, Святой Чаши и приобщения.— Вперед выделилась крупная высокая фигура в белом апостольнике одной из замечательных Московских женщин, старой княгини Натальи Борисовны Шаховской, создательницы общины «Утоли моя печали»…

Это был последний раз, что я видел воочию паству отца Валентина. Потеряв зрение, он оставил службу и одиноко дожил свои дни.

Когда думаешь о нем, вспоминается храм, заполненный народом, таинственно прекрасные минуты литургии, жар искренних молений — народ, Святая Чаша, чувство вечности слилось в возвышенное прекрасное целое верою этого пастыря.

Этим народом, который он возбудил к молитве и вел к Богу, он и оправдается… (Церковные ведомости, издаваемые при Святейшем Правительствующем Синоде. 1908. № 44, прибавления. С. 2171–2173).

*   *   *

Младенец Валентин Амфитеатров родился 1.9.1835. Крещен 5.9.1835 в Николаевской церкви г. Севска Орловской губ. Восприемниками были: секретарь Севского уездного суда, титулярный советник Илья Иванович Писарев и жена мстиславльского помещика Семена Останковича, Валентина Стефановна. (Метрическая книга церкви во имя Святителя и Чудотворца Николая города Севска : 1783–1835 гг. // Государственный архив Брянской области (ГАБО). Ф. 249. Оп. 1. Д. 180). (Брянские корни Амфитеатровых ...)