Красновский Алексей Иванович, священник, священномученик

Священномученик Алексий родился в 1886 году в селе Рождествено Московского уезда Московской губернии[1] в семье псаломщика храма Рождества Христова Иоанна Красновского. Он окон­чил Чашниковскую двухклассную церковно-приходскую школу имени императора Александра III. Школа в Чашникове находилась под попечительством уроженца села архимандрита Никона (Рож­дественского), впоследствии архиепископа, и считалась лучшей. При школе был создан хор, певший на богослужениях в Троицкой церкви, а также в ней проводились воскресные чтения для жителей села, пользовавшиеся большой популярностью. С 1904 года при школе стала действовать корзиночная мастерская, замененная че­рез два года переплетной. По окончании школы Алексей был на­правлен псаломщиком в храм Казанской иконы Божией Матери в селе Мартьянкове Дмитровского уезда. В 1907 году он был пере­веден в Скорбященский храм в селе Ивановском того же уезда. Правлением Вифанской духовной семинарии он был удостоен зва­ния учителя церковно-приходской школы. С 1908 по 1912 год он преподавал пение в земской школе. В 1912 году Алексей поступил на пастырские курсы, организованные в Москве протоиереем Иоанном Восторговым[2]. 26 июня 1913 года он был рукоположен во диакона к Скорбященской церкви и назначен учителем церковно­приходской школы. После революции 1917 года диакон Алек­сий был рукоположен во священника и служил в одном из храмов Орехово-Зуевского района.

В 1931 году отец Алексий был арестован и приговорен к двум годам заключения за невыполнение сельскохозяйственного задания, так как не смог сдать в колхоз семян овощей и яровых. Свя­щенник, однако, обжаловал приговор через суд, и это задание, как невыполнимое, было отменено. Через полгода он был осво­божден и вернулся к служению в храме.

В 1934 году отец Алексий был назначен в Успенскую церковь в селе Литвинове Наро-Фоминского района. В 1936 году храм был закрыт, и его перевели во Введенскую церковь в селе Маурине того же района, где он прослужил до своего ареста.

23 сентября 1937 года секретный сотрудник НКВД протоиерей Сергий П. дал показания об отце Алексии. «Священник Красновский, — показал он, — является ярым противником существова­ния советской власти. <...> Красновский сказал: "<...> сколько нас ни мучает советская власть, придет такое время, когда и мы будем мучить, все вернем свое мученье и заставим мучиться тех людей, которые в данное время мучают нас"».

29 сентября был допрошен псаломщик Иван П., бывший так­же секретным сотрудником, который, как и священник, оговорил множество людей[3]. Он показал об отце Алексии как о человеке антисоветски настроенном и крайне недовольном советской властью.

1 октября был допрошен брат Ивана П. Александр, до револю­ции он был псаломщиком, после революции отказался от служе­ния в храме. Он подписал все лжесвидетельства об отце Алексии, предложенные ему следователем[4].

Вечером 1 октября отцу Алексию  принесли на дом повестку с требованием срочно явиться в Наро-Фоминский райисполком; здесь и состоялся допрос, занявший около пяти минут. Спросив у священника его биографические данные, следователь заявил:

— Следствие располагает данными о вашей антисоветской дея­тельности. Дайте следствию показания...

— Лично я никакой антисоветской деятельности и агитации не вел, — ответил священник.

После допроса отца Алексия отправили в Таганскую тюрьму в Москву. 10 октября священник был снова допрошен.

— Вы лишались избирательных прав? — спросил его следова­тель.

— Избирательных прав я лишен с 1917 года.

— Вам давалось твердое задание?

— Твердое задание давалось...

— Вы признаете себя виновным в антисоветской деятельности?

— Нет, не признаю.

На следующий день, 11 октября 1937 года, тройка при УНКВД по Московской области приговорила священника к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Отец Алексий по­требовал очной ставки со лжесвидетелями, заявив, что все обвинения, выдвинутые против него, бездоказательны. Но ему в этом было отказано, и он был отправлен в Бамлаг. 20 ноября 1937 года священник прибыл на станцию Тахтамыгда[5], где в 46-й колонне 1-го отделения ему предстояло отбывать срок заключения, и на­писал родным, чтобы ему прислали некоторые теплые вещи, так как в дороге его безжалостно ограбили бандиты, но только чтобы вещи были не новые, а иначе опять ограбят.

В лагере медицинская комиссия признала отца Алексия негод­ным к работе. 10 января 1938 года он писал супруге Анне Николаевне: «Сообщаю, что я жив. <...> Вчера была комиссия, которая продлила мне отдых еще на месяц. <...> Надеюсь, что вы первые письма мои получили и просьбу мою исполните, то есть будете со­общать о себе почаще, за что буду глубоко-глубоко благодарен <...>. Дорогая Нюра! Я тебя просил и еще напоминаю, сходи во ВЦИК... а еще справься в областной прокуратуре о моей жалобе и об ее ре­золюции. Жалобу я послал через начальство Бамлага 27 ноября, где изложено все так, как было, как произошел арест и как мне было не предоставлено очной ставки, о которой я убедительно просил. <...> Сходи на Петровку и справься у прокурора области по надзору за органами НКВД, а то постарайся попасть лично к прокурору и от себя подай жалобу, за что буду благодарен. Не обижайтесь на меня. <...> Я часто вас вижу во сне. <...> До свидания! Остаюсь искренне любящий вас до последней минуты жизни...»

3 марта 1938 года против отца Алексия и других заключенных Бамлага было начато новое дело. Священника обвинили в том, что он отказывается работать, организует сектантские сборища и открыто выражает антисоветские настроения. В качестве доказательств были представлены агентурные донесения секретных сотрудников НКВД из числа заключенных и протоколы допросов лжесвидетелей, которые показали, «что на колонне № 46 за по­следние два месяца организовалась контрреволюционная группа бывших церковников, состоящая из служителей культа и сочув­ствующих им. <...> Все эти лица осуждены по статье 58... активно участвуют в распространении контрреволюционных провокационных слухов, клеветы на партию, правительство и ее вождей <...>. Вышеозначенная группа, возглавляемая бывшим благочин­ным... по воскресным дням систематически собирается в бараке <...>, где организовывают читку Евангелия и пение церковных песен, а также рассказывают проповеди».

21 марта начальником 2-го отделения 3-го отдела Бамлага НКВД была составлена справка. «Группа заключенных, состоящая из девя­ти человек бывших попов, семи человек сектантов, четырех кулаков, одного сына промышленника, монархического и прочего элемента контрреволюционного, — писал он, — <...> объединившись между собой, систематически собирали сборища, особенно по воскресе­ньям и другим религиозным праздникам, где проводили контррево­люционную агитацию среди заключенных. <...> Выражали недо­вольство судебной политикой советской власти и распространяли контрреволюционную клевету на органы НКВД о терроре, о голоде в СССР, о сталинской Конституции, выборах в Верховный Совет СССР и советской культуре. <...> На контрреволюционных сборищах пели религиозные песни и выполняли религиозные обряды».

31 марта 1938 года тройка НКВД приговорила всех обвиняе­мых к расстрелу. Никто из приговоренных не был допрошен, и им долго не сообщалось об их приговоре; как ни в чем не бывало ад­министрация лагеря выводила каждый день на работу приговоренных к расстрелу.

Священник Алексий Красновский был расстрелян через четы­ре месяца после приговора, 11 августа 1938 года, и погребен в об­щей безвестной могиле.

_______________

[1] Ныне входит в состав Москвы.
[2] Священномученик Иоанн Восторгов; память 23 августа / 5 сентября.
[3] Некоторые из его доносов были настолько далеки от действительности, что даже покорный органам НКВД суд не всегда мог ими воспользоваться. Иван П., например, как секретный сотрудник сообщил однажды в своих доносах о некоем рабочем, и когда того арестовали, то доносчика за не­имением других свидетелей вызвали в суд — подтвердить факты, названные им в агентурных сообщениях. Однако он не смог их убедительно подтвер­дить. Суд оправдал рабочего и, не зная, что свидетель является осведоми­телем, вынес частное определение: привлечь псаломщика к ответственно­сти за ложные показания. После оглашения приговора, не помня себя отрадости, подсудимый стал целовать своих детей, едва не лишившихся отца,и Иван П. поспешил покинуть зал суда, отметив про себя, что «доработал­ся», верно, до точки. К уголовной ответственности за ложные показания он, конечно, привлечен не был. Во время Великой Отечественной войны Иван П. через начальника Наро-Фоминского отдела НКВД, с которым был тесно связан по службе, стал получать отсрочки от мобилизации на фронт, давая последнему взятки деньгами и продуктами. Однако в 1944 г. он всеже был арестован за уклонение от службы в армии и приговорен к пяти го­дам заключения. Освободившись в 1949 г., он вскоре застрелился из ружья во время охоты.
[4]  В 1938 г. Александр П. сам был арестован и приговорен к трем годам заключения; освободившись в 1940 г., он вскоре скончался.
[5] Ныне село в Сковородинском районе Амурской области.