Орловский Иван Михайлович, священник

«О. Иоанн скончался 72 лет от роду, пробыв священником 47 лет, из коих в Даниловичах на действительной службе 37 лет и два года в отставке. Он был последним Даниловичским стариком, последним представителем того уклада местной церковно-приходской жизни, который сложился здесь во второй половине XIX века, и на котором отразилось, особенно за последние годы, влияние и его личности. Сам о. Иоанн производил впечатление священника и человека "старого закала", но без отрицательных черт этого типа. Это был искренно и твердо верующий человек, чуждый и приторного пиэтизма, и мрачного староверства. Он любил почитать и поговорить о богословских вопросах, из которых многие живо его интересовали и волновали. Библиотека его на половину почти состояла из книг религиозно-богословского содержания, доставшихся от отца п приобретенных лично. Он поставил на ноги и церковную библиотеку, выписывая для нее книги и духовные журналы, напр. "Богословский Вестник". Религиозная настроенность придавала особенный отпечаток и его служению церковному. Он обладал благоприятными природными условиями: чутким сердцем, эстетическим вкусом, звучным приятным голосом и представительной наружностью. Служение его в храме, чуждое всякой аффектации и искусственности, отличалось возвышенной красотою, торжественностью и трогательностью. О. Иоанн любил церковную службу, находил в ней истинное душевное наслаждение и совершал ее строго по уставу, не признавая в нем присутствия, якобы, мелочей. У престола он весь проникался этой любовью и благоговением, и его настроение невольно сообщалось молящимся… Особенно сильное впечатление производило совершение им служб страстной и пасхальной недели. Совершались они строго по уставу, без всяких сокращений. с пением всего положенного на два лика. Продолжительность этих служб не утомляла, так как искренность и полнота чувства предстоятеля не дозволяла ни на минуту ослабевать религиозному настроению молящихся. В некоторые моменты, как, наприм., при чтении Евангелий Св. Страстей, о. Иоанн настолько волновался, что голос его прерывался от слез, в церкви наступала глубокая тишина, и впечатление тяжелой скорби и горя охватывало молящихся. Выносы плащаницы, погребение в великую субботу — все это совершалось так чинно, благолепно и искренно, без примеси каких бы то ни было резких, ненужных штрихов, что производило совершенно реальное и необыкновенно трогательное впечатление.

Любили и уважали о. Иоанна его прихожане. И не привычка только, а и личные его качества влекли их к нему: исправность и строгий порядок в отправлении служб и треб, вернуть раз данному слову, здравый смысл, выдержанность и вместе обходительность в обращении, задушевная искренность и способность к деятельному сочувствию, прямота характера и пастырская авторитетность — все это вполне сочувствовало народному взгляду на пастыря, как на руководителя прихода. Многие прихожане обращались к о. Иоанну за советом и наставлением по своим делам, особенно семейным, интимным, уверенные, что он рассудит дело умно и по совести и не выдаст никому тайны. Про о. Иоанна крестьяне говорили, что он "строгого характера", и эта строгость, понимаемая ими в самом широком смысле, им нравилась. Под нею разумели его серьезное отношение к делу, чувство долга, заставлявшее его строго относиться и в себе и к другим; независимость и твердость взглядов без боязни прослыть оригиналом, честность и прямодушие, соединенные с искренним отвращением ко всякому двуличию и фальши, экзальтации и искусственности. Эту "строгость" он проявлял и в своем доме, и в приходе. В отношении в слабохарактерным, каковыми являются большинство "погрешающих", она была полезнее, чем дряблое благодушие и послабление. Испытывавшие на себе эту строгость, несмотря на задетое самолюбие, сознавали, что о. Иоанн говорить дело, без задней мысли, а лишь желая добра другому. Примиряло с нею и то, что о. Иоанн чужд был "на лица зрения" и без смущения воздавал всем должное, по заслугам. Сильно развитое чувство правды и собственная достоинства не позволяло ему заискивать и унижаться пред одними и высокомерно относиться к другим. У него за одним столом сидел и помещик-дворянин, и своп подчиненный дьячек, и уважаемый им крестьянин. И в деревне он с большим удовольствием принимал гостеприимство у бедняка, который был ему по сердцу, чем у несимпатичного богача-кулака. Таков он был и всюду… Некоторые приписывали ему гордость, чем объясняли его несколько суровую наружность. Но и прихожане, и все, познакомившиеся с ним ближе, знали, что это был человек общительный, доступный и простой. Он был незаменимым собеседником как в серьезной беседе, так и в шутке. Поэтому и у помещиков, и у крестьян он был желанным гостем. Начитанность и интеллигентность позволяли ему чувствовать себя на уровне, а иногда и выше многих деревенских помещиков-дворян, которые охотно поддерживали с ним общение.

Любовь к книгам и чтению была его страстью. Расчетливый в житейском обиходе, о. Иоанн не жалел средств на книги и журналы, и его библиотека, вмещавшая до 1500 томов, славилась в округе. (Часть ее он пожертвовал в основание Даниловичской публичной библиотеки имени Пушкина)…

Но при всей своей видимой строгости и суровости отец Иоанн имел доброе сердце. По природе вспыльчивый, оп не мог долго сердиться, и это знали его провинившиеся прихожане. Он не мог видеть слез, настойчивых упрашивали, и обыкновенно провинившиеся или обидчик после сильной грозы получал от него прощение и выходил от него примиренным. В отношениях к сослуживцам он был товарищески внимателен, избегал ссор, готов был на всякие уступки, к односельчанам же, при всей строгости, относился просто и благожелательно, и не любя судов и жалоб, никому не повредил по службе. Доброта его находила выражение в широкой благотворительности. Особенно много случаев последней раскрылось после его смерти. Не говоря уже о помощи своим родным, даже самым отдаленным, которых он сам разыскивал усердно, он всегда охотно жертвовал по разным воззваниям благотворительных обществ и учреждений. Даже устроители народных чтений в деревне, пожарной дружины, библиотеки и т. п. не встречали у него отказа, что так не мирится с представлением о нем, как человеке старого закала. Скопидомство было совершенно противно его характеру, и все свои средства он широко тратил на благотворительность, книги и воспитание детей. 

В последнем отношении он был верее самому себе. Разумная строгость, дисциплина, религиозность и церковность, развитие ума и сердца, были у него основами воспитания детей. С малых лет он приучал детей бывать в церкви, петь и читать там, строго исполнять церковные уставы и т.п. Эта строгость не мешала ему выражать любовь и заботу о детях. Но любовь к детям никогда не переходила у о. Иоанна в баловство. Он был неумолим не только к некрасивым поступкам, но и к движениям души, и не стеснялся задеть самолюбие, чтобы исправлять уклонения суровой правдой. В результате развивалось сознательное уважение к нему, похожее на то преклонение, с которым он всегда относился к своему покойному отцу, во многом напоминавшему его. И дети, и прихожане покойного, а все, его близко знали его, наученные суровым опытом жизни, забудут, твердо верим мы, человеческие слабости и немощи покойного, и вспоминая при различных обстоятельствах и случаях его прямые, быть может иногда и резкие, но всегда неподкупные и честные речи, не один раз повторять про себя: "правду говорил покойный о. Иван", и помянуть его память молитвой и добрым словом» (Свящ. Иван Михайлович Орловский ... С. 536 –541).