Еленев Федор Кириллович, священник

Священник Феодор Кириллов Еленев родился 1836 года 19 сентября в с. Графском, где отец его был диаконом. Детство свое провел он в том же селении и здесь же учился первоначально грамоте у отца своего, который обучал у себя и других детей — своего прихода. Будучи определен потом в Елисаветградское духовное училище, он успешно продолжил свое учение, переходя исправно из класса в класс, и считался в числе лучших учеников. Имея хороший голос и способности к пению, он был взят в певческий хор, так что и здесь отличался и выделялся из среды своих сверстников. По окончании учения в училище, переведен был в Херсонскую (ныне Одесскую) духовную семинарию. Здесь, как и в училище, шел лучше своих товарищей и по успехам в науках и по пению; так что при выезде в С.-Петербург для присутствования в Святейшем Синоде, Преосвященнейшего, ныне в Бозе почившего, Архиепископа Иннокентия, он, Еленев, был взят в С.-Петербург в числе певчих, как лучший хорист. Часто и с особенною любовью и восторгом рассказывал он о своей поездке и пребывании в С.-Петербурге, о нежной и неподражаемой заботливости Владыки Иннокентия о певчих. Обладая счастливой наружностью и веселым характером, юноша Еленев в особенности отличался прекрасными душевными качествами, за что пользовался особенным расположением своих товарищей и благосклонностью своего начальства, у которых он считался в числе лучших и благонадежнейших воспитанников. Таков был он в училище и семинарии, таковым остался и в жизни. По окончании курса в семинарии, он, Еленев, 1858 года августа 21 дня Высокопреосвященнейшим Димитрием, Архиепископом Херсонским и Таврическим рукоположен в священника и занял приход в м. Коротяке, при Покровской церкви, Елисаветградского уезда. Вступив на приход, о. Феодор с жаром принялся за дело, к которому готовился в училище и семинарии. Всегдашним и главным делом его был святой храм, который он, при сочувствии прихожан, скоро привел в благолепный вид и обогатил его серебряными ризами на св. иконах, священными сосудами и другою утварью церковною, составил притом довольно значительный капитал церковный. В приходе завел школы, в которых сам учил детей чтению, письму и Закону Божию, а затем нашел возможным поставить лучших учителей, которые под его руководством и строгим наблюдением продолжали начатое им дело учительства, за собой же он оставил лишь преподавание Закона Божия. Благие плоды его трудов не замедлили обнаружиться и о. Феодор, помимо сердечной благодарности признательных прихожан и светского начальства, заведующего учебной частью, получил благодарность и награду от Епархиального Начальства. Чтобы лучше и благотворнее действовать на прихожан, он устроил церковно-приходское попечительство, пригласив в члены его лучших и благонадежнейших лиц и через них и с ними устраивал все, что клонилось ко благу храма, школ и самого прихода, устраняя все вредное.  Так жил и действовал о. Феодор до 1887 года, и Господь Бог всегда и во всем благословлял успехом его благие начинания. В сем году в Бозе почивший Архипастырь Никанор, обозревая епархию, посетил и Коротякский приход. Познакомившись с о. Феодором и осмотрев Коротякскую церковь с ее делами, имуществом и документами, Преосвященный Владыка нашел о. Феодора лучшим из священников и по делам церкви и прихода и по тем богатым сведениям, коими он обладал и коими запасся в семинарии и особенно в жизни. Нужно сказать, что о. Феодор, вступив в жизнь и на приход, особенно любил читать и усваивать все, относящееся к его пастырской должности: из современных духовных и светских журналов и других изданий, и обогатился большими знаниями, за что особенно был отличен преосвященным Никанором и назначен им на должность благочинного, с переводом из Коротяка в с. Верблюжку. Не радовался о. Феодор сему назначению и возвышению и, будучи не славолюбив, долго и усердно просил Владыку не лишать его того места, в котором прожил он 29 лет и тех прихожан, к которым привык, полюбил и сроднился с ними, как со своими детьми. Он до гроба не хотел с ними расставаться; среди них желал жить и умереть. Не желали расставаться с о. Феодором и его прихожане, которых весть о переводе от них любимого пастыря сильно и искренне опечалила. Все, бывшие при встрече Владыки и узнавшие о переводе от них о. Феодора неотступно и усердно просили Владыку отменить свое решение. Но Владыка их просьбе отказал на том основании, что о. Феодор нужен для пользы службы. И действительно, скоро был получен указ Херсонской духовной консистории, которым, согласно резолюции Его Высокопреосвященства Никанора, архиепископа Херсонского и Одесского, священник Феодор Еленев переводился для пользы службы к Успенской церкви в с. Верблюжку с назначением на должность благочинного Новгородковского округа.

 Тяжело было прихожанам расставаться с о. Феодором, да и ему не легче было. Взаимная любовь сроднила их между собою, и они часто высказывали свои взаимные чувства друг другу. О. Феодор всегда с охотою исполнял все просьбы прихожан и по первому их зову, а прихожане предупреждали все его желания и во всем помогали ему. Особенно высказали свою любовь о. Феодору, как приходскому пастырю, прихожане в день 25-ти летнего юбилея пастырской службы у них поднесением о. Феодору серебряного приличного подарка и адреса следующего содержания:

«8 сего сентября минуло 25 лет пастырской деятельности Вашей по служению в Коротякской Покровской церкви. Деятельность эта прошла у нас пред глазами, и мы являемся живыми свидетелями той неутомимой энергии, усердия и ревности, с которою Вы сеяли добро во вверенной вам пастве. Являясь по первому зову на требы, Вы никогда не относились только формально к своим обязанностям: всегда с сердечным участием близкого человека разделяли наше горе и несчастие… И Вы стали для нас не одним официальным пастырем, но другом и как-бы родным.

Наша церковь обновилась, благодаря только Вашему просвещенному усердию и ревности; наша школа сельская основана, благодаря только Вашей инициативе и энергии.

Позвольте же, многоуважаемый Феодор Кириллович, настоящим скромным приношением выразить наше глубокое почтение и уважение к просвещенной деятельности Вашей и да поможет Вам Господь Бог идти тем же путем сеятеля добра на многая лета». Следуют подписи лиц разных сословий.

Такое искреннее чествование вполне объясняет нравственную личность юбиляра и ту скорбь, с которою расставались пасомые со своим дорогим пастырем. И при разлуке этой было много пролито непритворных слез с обеих сторон.

По прибытии на Верблюжский приход, отец Феодор с обычною ему энергией, любовью и умением повел свои дела, как и на прежнем приходе. Но главное и большее внимание обратил он на дела благочиннеческие, которые и требовали серьезного внимания даже лучшего деятеля. Таким действительно и оказался о. Феодор. Он не придерживался холодно и безучастно рамки закона и не пользовался на страх подчиненным властью, данною ему, но больше всего относился к делу с отеческой любовью, чуткостью и с сердечным участием, и у него  всегда и все делалось прекрасно. Его за это сразу и все сердечно полюбили. Да и нельзя было не полюбить. Всякое дело, возникавшее в благочинии, он считал своим личным делом. Радовался доброму, скорбел со скорбящим и всегда старался помочь горю и вывести из беды невинных страдальцев. Будучи сам миролюбив и незлоблив, он сильно не любил всякие ссоры и вражды, а поэтому всеми мерами старался прекращать их  везде, где только они возникали и где только мог он это устроить, смотря на свое благочиние, как на свою семью, за которою он считал себя ответственным и пред начальством и пред Богом. На благочиннических съездах и других собраниях он умолял пастырей и причт весь жить в мире и братской любви, по заповеди Божией, всячески убеждая не заводить тяжебных дел, а лучше прекращать их миром и прощать незаслуженные обиды. Этим, говорил он, победишь врага и приобретешь любовь даже врагов. В крайних случаях он обращался с таким наставлением: «положим, что вы правы и дело ваше право, но уже то не хорошо, что вы заводите тяжбу; и вас же самих она уронит в общественном мнении, и начальство ваше и общество посмотрит на вас, как на сутягу». И таким путем ему почти всегда удавалось водворять мир на месте вражды. Одним словом, братство, мир и тишина были, так сказать, девизом служебной деятельности покойного. И такими благими воздействиями о. Феодор достиг того, что в последнее время в его благочинии почти не было тяжебных дел, собственно между духовенством, и духовный следователь в Братолюбовском благочинническом округе был только как необходимый деловой член, но дел не имел более, чем по году времени. Доказательством сему служит следующее предписание благочинного: «покорно прошу, при предоставлении годовой отчетности, не выписывать в расход по приходно-расходным книгам и не представлять в благочиние денег депутату следователю, так как, составленный для него запасной капитал с излишеством состоит ненарушенным, за неимением следственных дел в благочинии и исполнять сие впредь до особого на то моего распоряжения». Можно полагать, что это единственное и редкое распоряжение благочинного. Таких  распоряжений не встречалось получать и даже слышать о них. Будучи сам, в высшей степени исполнительным и аккуратным, покойный и от всех требовал того же. И он не жаловался на застой в делах. Когда, по делам службы, случалось ему объезжать свой округ, он везде находил исправность и был принят везде скорее, как гость, чем начальник. Последнее – начальственность в нем за добротой и симпатией как бы стушевывалось, и если ему все подчинялись, то никак не власти, а его сердечности и доброте. Этим он более всего влиял на своих подведомых, которые везде с радушием встречали его и провожали.

Заботясь о благосостоянии своего благочиния, покойный о. Феодор по собственному желанию принял на себя еще епархиальную свечную лавку единственно с той целью, чтобы члены причта и церковные старосты, обращающиеся в благочиние по делам службы, могли при этом брать и свечи для своих церквей, не делая для этого особо нарочитых поездок, а следовательно и расходов, не тратили под час очень дорогого времени, особенно для церковных старост, большею частью простых и бедных крестьян. Это он сделал и для того, чтобы удобнее и вернее следить за правильным и успешным ходом свечной операции, достойных и ревностных священнослужителей и церковный старост представлять епархиальному начальству к наградам, а ленивых и небрежных побуждать и располагать к деятельности и развитию дела. Для соревнования и поощрения к лучшему и более успешному ходу свечной епархии, о. Феодор на благочиннических съездах читал сравнительную таблицу количества проданных свечей в церквах его ведомства. И это чтение имело большой успех, и не удивительно! Из чтения сей сравнительной таблицы оказывалось ясно видимым всему благочинническому духовенству и церковным старостам, что бедные церкви при малолюдных приходах в год продавали гораздо больше пудов свечей, чем церкви богатые, самых богатых и многолюдных приходов. После же чтения сравнительной таблицы свечной операции, такие церкви к следующему съезду делались если не лучше других церквей, то по крайней мере равными с усердными по сему делу церквями. Благодаря такой тактике, свечная операция при о. Феодоре далеко возвысилась, так что в последний год благочиния о. Феодора самые бедные церкви продавали в год не менее 12 пудов свечей, но были и такие церкви, что продавали более 50 пудов в год. И о. Феодор искренно радовался такому успешному ходу дела. Начальство видело его труд и по достоинству награждало, что видно из его формулярного списка.

Заботясь о благоустройстве церквей и благосостоянии служащего духовенства, о. Феодор не забывал и сирот и вдов духовенства. Его поражало горестное и безвыходное их положение, и он всеми возможными средствами старался помочь их горю и сколько возможно облегчить их несчастную долю. Для этого он убеждал духовенство своего благочиния помочь сиротам и вдовам своими пожертвованиями, сборами от церквей и приглашением к тому сторонних благотворителей. И в этом имел вожделенный успех. Вдовы и сироты до поступления о. Феодора благочинным получали пособия от 5 до 15 рублей в год, а при нем в последний год вдовы псаломщиков получили по 38 руб., вдовы диаконов по 55 руб., а вдовы священников по 80 рублей. Но были и есть такие семейства сиротствующих, которым выдавалось по 180 руб. в год. И все это благодаря заботливости и ходатайству благочинного о. Феодора. Было несколько таких случаев, что сироты и вдовы, получая от благочинного пособие в увеличенном против прежнего размере, не верили, что им одним дается столько, а полагали, что это дается для передачи таким же сиротам, как и они, живущим вблизи их. Когда же  о. благочинный убеждал их, что выдаваемое пособие принадлежит им лично, то они поражались и плакали от радости и благодарности. Не выдерживал сей картины о. Феодор и сам плакал с ними, радуясь, что он, сколько возможно, мог облегчить горестное положение сирот. Крепко полюбили о. Феодора вдовы и сироты. Они не знали, как благодарить его за такое великое благодеяние к ним и не находили слов для выражения благодарности своему благодетелю, доказывая ее только слезами и молитвами «о своем отце», как они называли покойного о. Феодора.

В частной, общественной и семейной жизни о. Феодор был редкий и любезнейший хлебосол-хозяин, добрый советник и добрейший отец. У чужих он был всегда желаннейшим гостем, воздавая всем взаимностью. Никто от него не отошел без того, чтобы не был им принят. Все — и священники, и диаконы, и причетники, и церковные старосты и все, обращающиеся к нему, имели у него все: и приют, и пищу, и беседу, и совет, и наставление, и утешение. Словом он был всем и все.

После всего вышесказанного нечего говорить, каким влиянием и какою любовью пользовался о. Феодор в своем благочинии.

За год почти перед кончиною покойный жаловался на свое серьезное нездоровье, особенно с последней осени его жизни. На вид же казалось, что он совершенно здоров и что болезнь его не поведет к худому исходу; по крайней мере никому не желалось этого и потому не верилось. Осенью болезнь усилилась и никакие медицинские пособия не могли помочь и облегчить его здоровья, так что к 1 января 1892 г. о. Феодор слег в постель, с которой уже и не вставал. 4 января, по желанию его и его семьи, над ним совершено было таинство елеосвящения. После елеосвящения, о. Феодор благословил своих детей, которые к тому времени были вызваны телеграммами и распорядился своим состоянием. Трогательна и умилительна была картина прощания семьи с умирающим отцом. Все домашние и он сам сознавали, что ему должно умереть, ибо у него открылось сильное кровоизлияние горлом, при чем выходило по несколько стаканов крови в один раз и это повторилось уже несколько раз. От этого произошло сильное истощение, потеря сил и отсутствие всякого аппетита; так, что он перестал принимать пищу и питался только искусственно и почти насильно, в силу того, что необходимо принимать питание.

Сознавая свое бессилие, но пока жив, желая служить приходу и благочинию, о. Феодор сначала просил соседей священников из двухштатных приходов совершать за его болезнью в приходе требы и богослужения, потом просил Консисторию командировать к нему постоянного священника, который бы находился при нем безвыездно. И Консистория исполнила его желание, назначив второго священника из ближайшего прихода. Делами же благочиния о. Феодор и больной заведовал сам и подписывал бумаги, лежа в постели. После 4 января, он телеграммой просил Консисторию поручить благонадежному священнику заведовать делами благочиния и принять годовые отчеты и в телеграмме указывал священника, но ответа не получил и потому делами благочиния заведывал сам до последней минуты с полным рассудком и знанием дела. Можно сказать, он умер на деле и с пером в руках.

Как сказано выше, о. Феодор сознавал, что он умрет и конец его близится, и потому он готовился к исходу в другой мир с полною покорностью воле Божьей и пламенною верою в Бога и загробную жизнь. Молитва на устах его всегда была, молился он сам и других просил молиться о себе. Всякий священник, приезжавший к нему по делу или просто навестить его, по просьбе его, совершал у одра его молебен с водоосвящением. И он после этого любил окроплять себя сею святою водою. Часто приобщался св. Тайн. Узнав о тяжкой болезни любимого своего благочинного, все священнослужители возсылали свои молитвы ко Господу, врачу душ и телес, прилагая особые моления на божественной литургии о болящем иерее Феодоре. Но, видимо, он был угоден Господу, и Господь призвал его к себе. В последний день своей жизни о. Феодор просил отслужить молебен с водоосвящением, затем приобщался св. Тайн, а перед самой кончиной присутствовавшим при этом священником прочитан был канон на исход души и молитва. В 7 часов 20 минут вечера первого марта 1892 года о. Феодор мирно скончался. О времени его кончины возвещено было двенадцатью ударами большого колокола в приходской церкви. По кончине о. Феодора, бывшие при нем два священника с диаконом, по уставу церковному, отерли елеем тело умершего и облачили его сначала обычными одеждами, потом в полное священническое облачение белого цвета. Затем положили тело на уготованном столе, покрыли лицо его воздухом и положили св.  Евангелие над ним. Затем была отслужена первая большая панихида о усопшем о. Феодоре. С этого времени началось чтение Евангелия сменявшимися священниками и диаконами, прерываемое служениями панихид прибывавшими вновь и там находившимися священниками.

Весть о кончине доброго, любимого и незаменимого о. благочинного разнеслась очень быстро и произвела грустное впечатление. Каждый из священников, получив известие о кончине уважаемого о. благочинного, распорядился прозвонить по умершем и спешил отслужить панихиду о усопшем о. Феодоре, а некоторые отслужили заупокойные литургии. И все священно-и-церковнослужители, узнавшие о кончине о. Феодора, спешили отдать последний долг христианской любви умершему и помолиться у гроба его. Не смотря на ненастную погоду, распутицу, туман, дождь, невылазную грязь, и, кроме того, время великого поста, к погребению собралось очень довольно священников для отпевания тела. Накануне погребения тело вынесли в церковь. Гроб и крышку несли одни священники. По выносе тела в церковь, отпели панихиду и затем — вечерню и утреню. На другой день отпели панихиду и затем заупокойную литургию служили протоиерей Филипп Черный с 4 священниками и двумя диаконами. Во время причастия священник Иаков Тимковский сказал речь. К концу литургии, ко времени погребения, прибыли еще несколько священников, и погребение началось сейчас после литургии, которую служили рано, так как священникам нужно было спешить в свои приходы на вечерню, по случаю великопостного времени, а поэтому литургия окончилась в 9 часов утра. В погребении приняли участие и вновь прибывшие священники. Всех священников, участвовавших в погребении было 17, кроме сродников умершего, а с ними было 20; кроме того было 4 диакона. Погребение совершалось во всей полноте, с чтением и пением всего положенного в чине погребения священников и длилось три часа. Во время погребения пред кондаком «со святыми упокой» священник Лев Жадановский сказал речь, в которой приглашал всех к молитве об умершем. Пред пением стихиры «Приидите последнее целование…» священник Иаков Фомицкий сказал речь, в которой прекрасно изложил жизнь и деятельность умершего, скорбь об утрате редкого и незаменимого о. благочинного и также приглашал к молитве об умершем. По окончании погребения и прощания с умершим — священников, семьи, сродников и прихожан, гроб был поднят священниками и вынесен из церкви при пении ирмосов великого канона: «Помощник и покровитель…», обнесен вокруг церкви и принесен к могиле, приготовленной в церковной ограде с восточной стороны алтаря. Пред опущением гроба в могилу, протоиерей о. Филипп Черный сказал прощальную речь и за тем гроб на всегда зарыт в могилу.

Нельзя умолчать о великом стечении народа, особенно прихожан и почитателей о. Феодора. Они со времени кончины его наполняли собою двор и дом, где лежало тело и теснились у гроба его. Особенно же много было при выносе тела в церковь и при погребении. При выносе тела народ положительно запружал собою двор и всю улицу, ведущую к церкви, а при погребении решительно переполнил всю церковь и всю церковную ограду. При отпевании погребения в церкви от множества народа священникам невозможно было устоять в должном чинном порядке; решетка у солеи поломана, даже в церковных окнах толпы народа затемняли собою свет. От такой тесноты трудно было вынести гроб из церкви. В ограде церковной было еще больше народа и всякому хотелось приложиться ко гробу, так что сбивали и останавливали священников, несших гроб. Некоторые же, хотя издали желали видеть гроб пастыря своего и для этого возлезали на деревья в ограде, которые от тяжести ломались. При виде сей умилительной и трогательной картины прощания прихожан со своим пастырем невольно вспоминался евангельский Закхей мытарь, желавший хотя издали видеть пастыреначальника Христа и для этого взлезший на ягодичину. Так совершилось погребение незабвенного и достоуважаемого о. Феодора 5-го марта 1892 г. Замечательно, что несмотря на долгое пребывание тела умершего не погребенным с 1 по 5 число, оно не подверглось никакому даже малейшему изменению, не говоря уже о том, что не было никакого запаха. Он лежал как бы уснувший, или только что скончавшийся. Лежал же он все время в доме, окруженный теснившимся вокруг народом.

Скоро настали 9 и 40 дни, в которые по уставу церкви положено совершать молитвы об умерших. В эти дни также было много почитателей умершего и священнослужителей и народа. В 40 день отслужена была литургия 5-ю священниками и во время причастия священник Григорий Грабенко сказал речь, в которой высказал скорбь свою о поминаемом о. Феодоре. Затем отпета была большая панихида не могиле о. Феодора. В панихиде участвовало 15 священников, во главе с протоиереем Филиппом Черным при многочисленном народе.

Текст: Жадановский Л., священник. Некролог священника Феодора Еленева,
благочинного Новгородковского округа, Александрийского уезда //
Херсонские епархиальные ведомости. 1893. № 12, прибавления. С. 288–300 

В составлении биографической статьи использованы сведения, предоставленные потомком священника Феодора Еленева — Олегом Александровым.