Шалабанов Захарий Михайлович, священник

В 1771 году священник Захария оказался замешан в дело «о корчемстве» родного отца, священника Михаила Шалабанова (подробности дела см. на странице бывшего священника Михаила).

Сибирской губернской канцелярией 2 апреля 1772 года была подана в Тобольскую духовную консисторию промемория с требованием, «чтоб благоволено было вышеписанного священника Михаила Шалабанова за ево учиненное в противность вышеписанного Уставу [Устав о винокурении (об искоренении корчемств), 9 авг. 1765 г. — Ред.] преступление, по силе тово Уставу священства лишить и из службы исключить, касательно до сына ево священиика ж Захария, [...] [который] показался в том понаровщиком, о каковых по тому ж о искоренении корчемств Уставу 1 главы в 9 пункте сказано, когда на кого в корчемстве будут доносители, тех корчемников и корчемных питей никому на укрывать [...], чинить еще вспоможение, в противном же случае, ежели кто учинит преступление и в том явно изобличен и доказан будет, почитать оное за корчемство, того ради сей промеморией, от оной духовной консистории требовать и ево Захария, лиша священства, из службы исключить же [выделено нами. — Ред.] и по исполнении губернию уведомить, и Тобольская духовная консистория о вышеписанном благоволит учинить по Ея Императорского Величества Указу марта 23 дня 1772 года» (ГА в г. Тобольске. Ф. И156. Оп. 2. Д. 2901. Л. 5 об. – 6).

Однако епископ Тобольский и Сибирский Варлаам (Петров) не пошел на столь крайние меры в отношении священника Захарии. Указом Тобольской духовной консистории от 15 июня 1772 года велено было «священника Михайла Шалабанова за корчемство лишить священства», а Захарии «запретить священнослужение и исправление мирских треб до рассмотрения» (Там же. Л. 10 об.).

28 июля 1772 года отец Захария подал прошение епископу Тобольскому и Сибирскому Варлааму (Петрову) со своим объяснением произошедшего («понеже я, нижайший, при выемке корчемства корчемным смотрителям никакого препятствия не чинил, да и совсем того корчемства не знал, к тому же понаровки ни в чем не сотворил, кроме с единой простоты моей и с жалости как есть о рождшем родителе своем вопросительное речие выговорил корчемным, не ведая и не видав о корчемстве Устава, не имеют ли они власти оное оставить, как и в деле Ялуторовской управительной канцелярии значит, и за таковое от простоты моей произнесенное речие, признан я, нижайший, к корчемству понаровщиком...»), описанием своего бедственного положения («... а в доме при мне нижайшем состоит семейства человек до десяти, а наипаче, что отец престарелый и вдов, сестра в девицах слепая и безпомошная, також и прочие сироты, находятся, да у меня ж малолетные дети имеются, которых и призрить некому, и совсем крайнейшее и всебеднейшее оскудение и разорение понести можем, аще милостивейшего Вашего Высокоархипастырского благорассмотрения о нас беднейших не последует...». Там же. Л. 15 – 15 об.) и просьбой помилования и разрешения священнослужения на прежнем месте в Коркинском приходе. Прошение было подкреплено «приговором» прихожан служить священнику Захарии в Коркинском приходе по-прежнему.

Добрый архипастырь проникся сочувствием к положению батюшки, но так как речь шла о нарушении гражданского закона, он обратился к сибирскому губернатору Денису Ивановичу Чичерину с просьбой рассмотреть это дело.

Господин губернатор отвечал Его Преосвященству, что по делу священника Захарии никакой «понаровки в корчемстве» не находит и ни в чем виновным не признает, «а что он при выемке просил об отце своем: всякой винной имеет право просить помилования, а сей священник не о себе, а по долгу, как надлежит от сына отцу, просил об нем, тем его обвинить ни малейше недолжно, [...] по сему делу он таво не заслуживает, почему о определении ево по-прежнему к священнослужению предаю в соизволение Вашего Преосвященства...» (Там же. Л. 18 – 18 об.)

Указом Тобольской духовной консистории от 17 августа 1772 года наложенное прещение с отца Захарии было снято, и он продолжил служение при Коркинской Прокопиевской церкви.