Медведков Андрей Иванович, протоиерей

«Первою отличительною чертою о. Андрея была его глубокая преданность храму Божию; благолепное украшение храма было главною его заботою во всю его пастырскую деятельность, а постоянное неуклонное совершение им церковных служб, можно сказать, составляло потребность его духа; опущения в службе допускались только в самых исключительных случаях, да и то — если сам не мог служить, просил за себя кого-либо из сослуживцев-священников. Служение любил неспешное, торжественное, терпеть не любил вычурности, выкрикиванья в нении и поспешности в чтении. Несмотря на недостаток голоса, сам всегда старался произносить молитвы и возгласы неспешно, отчетливо. Присутствие его было всегда желательным во всех градских храмах во — время совершения в них праздничных богослужений. И эту беззаветную, самоотверженную преданность труду он проявлял положительно во всех своих многосложных делах и занятиях. Праздности, недеятельности он, кажется, совсем не знал. Когда — бывало — ни придешь к нему, всегда застаешь за делом. Всякое дело старался делать сам; и писал ли какую-либо деловую бумагу или малозначащую записку, везде проглядывала особенная чистота, аккуратность и ясность изложения. До самой смерти ему не пришлось узнать, что такое отдых: лежа на смертном одре, он просматривал и подписывала, более нужные и неотложные дела, а некоторые, требовавшие большей напряженности и сообразительности, отлагал со словами: "после просмотрю". Но не судил Бог: неисповедимы судьбы Божии! Верно пришла пора отдохнуть усталому труженику. Доброй христианской кончиной он закончил свою жизнь: он был несколько раз приобщен Святых Таин, особорован и, выслушав отходную, тихо отошел к Тому, Кто сказал: приидите ко Мне вси труждающиися...

С примерным трудолюбием почивший соединял неменьшее миролюбие и сдержанность. Чуждый горячности, вспыльчивости, он никогда не позволял себе выйти из усвоенной им всегдашней сдержанности, никогда не позволял себе в разговоре повысить голос и тем показать пред кем бы то ни было свой вес, свое преимущество. Для всех он был одинаково прост и доступен. Ссор и каких-либо натянутых отношений терпеть не мог. Уживался с сослуживцами самых пылких характеров, всегда умея горячность их, направленную иногда и лично против него, охлаждать своим невозмутимым спокойствием. Не был он многоречив и словоохотлив и вследствие этого никогда и никакие языки не могли вмешать его имя в какие-либо пустые разговоры — пересуды, но не любил он и молчать, когда требовало дело, когда видел где-либо непорядок, опущение, — и если говорил, то говорил, не прикрываясь лишней любезностью или снисходительностью, но прямо и определенно: „не так, нельзя"! Как начальник, он обладал редким тактом: в одно и тоже время он умел быть и строгим, и снисходительным, и требовательным, и добрым. Не любил почивший решать дела под свежим впечатлением, и замечаемая в нем намеренная медлительность в решении или же в направлении по дальнейшим инстанциям спорных дел, возникавших между подчиненными ему причтами, приводила в тому, что все спорные дела, по охлаждении горячности, решались самым мирным образом, не возбуждая дальнейших процессов. У почившего всегда и все было хорошо, везде порядок и мир. С уверенностью можно сказать, что за все время его благочиния никто из его подчиненных, не потерпел от него или чрез него какой-либо существенный вред и мог вследствие этого кинуть в лицо почившего неприятный взгляд или слово упрека. Время пребывания почившего как пастырем, так и благочинным будет занесено в летопись, как самое мирное и полезное.

Почивший был и выдающийся педагог. С первых же лет священства он поступил законоучителем сначала в приходское, а затем и в городское училище, и, прослужа в этой должности более 30 лет, приобрел глубокую педагогическую опытность и понимание натуры учащихся. Он считался одним из лучших и выдающихся законоучителей… Он умел приблизиться к пониманию учеников, да и ученики как-то скоро привыкали к нему и понимали его, несмотря на не особенно внятную речь его. На экзаменах ь почивший не любил закидывать учеников многочисленными вопросами, — предлагал обыкновенно один–два вопроса, но за то требовал ответов осмысленных, толковых и вполне оконченных, и если ответы удовлетворяли его, он здесь же высказывал и похвалу ученику.

А простота почившего, внимание, уменье участливо выслушать, посочувствовать горю каждого делали его любимым не только своим приходом, но и всем городом. Множество горько сожалеющих почившего провожало останки любимого о. протоиерея от дома до Собора и от Собора до могилы. На расстоянии каких-нибудь ста сажен от осиротелого дома до Собора печальное шествие с телом новопреставленного, несомого священниками, продолжалось около двух часов: на каждом положительно шагу, по усердию и прошению признательных к почившему граждан, пели литии и вечную намять незабвенному о. Андрею…

В 1897 году, по определению Смоленского дворянского депутатского собрания, утвержденному Правительствующим Сенатом, причислен к потомственному дворянству Смоленской губернии, в чем и выдана ему дворянская грамота» (Некролог …).