Попов Иван Сергеевич, псаломщик

На момент ареста в 1925 году Иоанн Попов проживал в Москве по адресу: Вспольный пер., 5–3. 

Спустя несколько дней арестовали его друга Кирилла Матвеева, сделавшего попытку заступиться за товарища.

Этот двадцатилетний юноша был другом Иоанна Попова, псаломщика храма Бориса и Глеба. Они жили в одной комнате, и 30 ноября, когда сотрудники ГПУ пришли арестовать Попова, Кирилл был дома и присутствовал при аресте. Арест, отказ в свиданиях и полная безвестность о попавшем в застенки ГПУ друге настолько возмутили Кирилла, что 7 декабря он послал в коллегию ОГПУ заявление: «Вы арестовываете гр. Попова И. С. за то только, что он верующий человек и что он является церковнослужителем, так как другой вины... у него по отношению к соввласти нет.

Будучи сам глубоко верующим человеком и, кроме того, человеком, не терпящим несправедливости, я не могу не возмутиться на такое насилие над неповинным человеком, в особенности же со стороны соввласти, которая считает себя олицетворением правды и справедливости, а на деле проявляющей себя так глубоко несправедливой, и считаю долгом выразить Вам по этому поводу свой горячий

ПРОТЕСТ

Я по своему общественному положению — служащий, работающий, несмотря на юный возраст (20 лет), в течение уже шести лет на совслужбе... надеюсь, что Вы найдете мое поручительство достаточным и не заставите ни в чем не повинного человека сидеть совершенно напрасно в тюрьме, где состояние его здоровья грозит привести его к роковому концу».

Ответа не последовало, и 24 марта 1926 года Кирилл послал заявление во ВЦИК — Калинину, копию в ГПУ — Дзержинскому:

«Обращаюсь к Вам как к Председателю Высшего в СССР органа Управления с следующим:

30 ноября был арестован проживающий у меня в комнате мой дальний родственник и хороший друг Иван Сергеевич Попов в числе других лиц, арестованных в эту ночь, по-видимому, судя по составу арестованных, — по церковному делу. До сего времени, несмотря на все предпринятые мною и другими родственниками вышеупомянутых арестованных меры, нам не удалось не только получить свидание, но и узнать даже сущности предъявленного к ним обвинения. Все они содержатся во внутренней тюрьме ОГПУ вот уже 4 месяца, и до сих пор дело не окончено и к концу, по-видимому, судя по справкам ОГПУ, не приближается.

Считаю такое положение вещей совершенно неправильным и в корне недопустимым в особенности в СССР, стране, освободившейся от «рабства и насилия» Царского правительства, где все граждане пользуются полной свободой вероисповедания, совести и т. д.

Гр. Попов И. С., что мне известно из нашего совместного жительства в одной комнате и ввиду нахождения его постоянно у меня на виду, вел жизнь, совершенно отвлеченную от всякой политической деятельности, никогда не принимал участия ни в каких антиправительственных организациях и вообще никогда активно против соввласти не выступал, а потому его арест представляется явлением более чем странным, а, кроме того, содержание под стражей без права свидания, переписки с родственниками и пр. лишениями, которым он подвергается во внутренней тюрьме, на мой взгляд, а равно и по существующим по этому вопросу законам, является совершенно недопустимым так же, как и арест его товарищей по несчастью.

Хотя вообще, по-видимому, в стране Советов дело со словом круто расходятся.

Существует закон, отделяющий совершенно Церковь от государства, — между тем органы власти то и дело притесняют тем или иным способом Церковь — то отбором ценностей, то арестом и содержанием под стражей стоящих во главе Церкви лиц, то поощрением и поддержкой всеми силами происходящих в Церкви расколов и т. д.

Существует закон, что всякое оскорбление религиозного чувства гр. совстраны карается, между тем власти закрывают церкви, устраивают в них клубы, где происходят всякого рода святотатственные действия и т.д., арестовывают ни в чем не повинных людей, принимающих хотя бы самое маленькое участие в церковных делах — жертвою чего, по-видимому, и явился мой несчастный сожитель и его товарищи по несчастью.

По-видимому, у нашего правительства и у лиц, стоящих во главе его, очень сильно развита вера, а, главное, страх к «несуществующему» Богу, т. к. они так усердно и так усиленно стараются искоренить веру в НЕГО у граждан земли РУССКОЙ, не жалея и не пренебрегая для того средствами, вплоть до арестов невинных людей и неповинных архипастырей Русской Церкви и содержания их в тюрьмах целыми месяцами без суда.

Но пусть не надеются они понапрасну. Слишком крепка в русском человеке вера в Бога, и ее никогда и никому искоренить не удастся.

Никогда не угаснет вера в России, а, наоборот, настанет момент, и он не за горами, когда она сильнее чем когда-либо вспыхнет и осияет Россию. И горе тогда угнетателям веры в ней. Пусть лучше не стараются они ее заглушить, т. к., чем сильнее действие — тем сильнее и противодействие, и чем сильнее будут притеснения, тем скорее настанет тот взрыв христианской веры и сотрет с лица земли ее угнетателей и врагов.

Опомнитесь товарищи, стоящие во главе власти, измените Ваше отношение к Церкви, прекратите порабощать православных христиан, перестаньте вести атеистическую пропаганду, освободите всех невинно заточенных и сосланых Вами мирян и архипастырей, и тем самым (слово неразборчиво. — А. Д.) мирного разряжения очень сгустившейся в стране атмосферы.

Жду Вашего ответа, товарищ Калинин, надеюсь, что Вы примете меры к разбору указанного выше дела (арестованных 30/XI-25) и освободите из-под ареста хотя бы этих ни в чем не повинных, страдающих за веру людей».

На последнем заявлении Тучков поставил свою резолюцию: «Этого типа необходимо арестовать».

Кирилла арестовали через несколько дней, обвинив в «посылке угрожающих писем представителям власти, с требованием освобождения арестованных». По приговору Особого совещания при коллегии ОГПУ от 21.5.1926 Кирилл был осужден на три года ссылки в Зырянский край. 

В 1956 году он обратился с жалобой в прокуратуру, требуя реабилитации, но ему в ней отказали, так как власти по-прежнему смотрели на его письма 1925 года как на преступление. (Священномученик Петр (Полянский) ...)