Заболотский Павел Петрович, протоиерей

Преследование властями протоиерея Павла Заболотского началось еще летом 1918 г., вскоре после того, как собрание прихожан Казанской церкви, проходившее под его председательством, вынесло письменный протест против декрета об отделении Церкви от государства. В отношении протоиерея Павла были почти одновременно возбуждены дела уездными следственной и чрезвычайной комиссиями, затем материалы следственной комиссии были переданы в ЧК, которая уже одна занималась расследованием[1].

ЧК допросила протоиерея Павла 17 июня 1918 г., первое обвинение, которое было ему предъявлено — «в насмешке над советской властью». Поводом к такому обвинению стала небольшая, набросанная, очевидно, в спешке, записка на клочке бумаги, в которой отец Павел, обращаясь к кому-то с вопросом: «Кто будет давать разрешение на открытие 20 июня Благочиннического собрания, Комиссия по борьбе с контрреволюцией или Комиссариат по управлению уездом?», вместо слов: «Комиссия по борьбе с контрреволюцией» — написал: «Комиссия по борьбе с революцией». Другим поводом к обвинению послужило направленное отцом Павлом отношение в какую-то организацию, где он неточно привел наименование чрезвычайной комиссии, допустив в написании ее длинного полного названия сокращение «и проч.». На допросе протоиерей Павел показал, ссылаясь на свой преклонный возраст, что ошибся в первом случае по невнимательности, а во втором — единственно по поспешности, без всякого намерения оскорбить советскую власть, которую он признает. Тем не менее 16 июля 1918 г. чрезвычайная комиссия вынесла постановление, в котором виновность протоиерея Павла Заболотского «в неподчинении советской власти» считала доказанной, и направила его дело в губернский революционный трибунал «на предмет наложения наказания». Также она направила отношение в Смоленский церковно-епархиальный совет «на предмет немедленного отстранения от должности настоятеля Заболотского, как преданного суду революционного трибунала» (архиепископ Феодосий и Церковно-епархиальный совет чрезвычайной комиссии в этом отказали)[2].

В постановлении Юхновской ЧК от 16 июля протоиерей Павел Заболотский обвинялся уже не только в «насмешке над советской властью», но и в том, что «на устраиваемых им духовных собраниях читал гражданам постановление Церковно-епархиального совета», имея при этом «успех в своих речах», а также в том, что не исполнил «распоряжения уездного военного комиссара т. Ермакова, который, ввиду создавшегося в то время обостренного положения в одной из волостей уезда и тем более для охраны спустившегося в с. Желанье аэроплана, искал лошадей для немедленной посылки Красной Армии». По поводу последнего протоиерей Павел сказал следователю, что, во-первых, ему не известно было о таком праве военного комиссара — взять у него лошадь, а во-вторых, он считал, что при таком изъятии непременно должна присутствовать милиция. Упомянутым постановлением вместе с протоиереем Павлом предавалась суду революционного трибунала и его дочь А. П. Згурская, признанная виновной «в оскорблении военного комиссара словами». Она, говорилось в постановлении, «позволила назвать его невежей и, иронически улыбаясь, злоупотребляла словами: „Комиссар, комиссар, что за мерзость“. Этими фразами она как будто совершенно не понимает и не хочет понимать никаких комиссаров, а название комиссара выдвинуто как раз властью Советов»[3].

В следственной комиссии губернского ревтрибунала дело находилось в производстве с 5 августа по 25 сентября 1918 г., комиссия признала протоиерея Павла и его дочь виновными во всех предъявленных им обвинениях и постановлением от 25 сентября 1918 г. представила дело на рассмотрение трибунала[4]. Но в день, когда трибунал приступил к рассмотрению (28 сентября), из Юхновской ЧК пришла коротенькая справка, уведомившая трибунал о том, что протоиерей Павел Заболотский уже 9 дней как расстрелян комиссией за «контрреволюционные действия»[5].

В действительности же протоиерей Павел Заболотский был арестован чрезвычайной комиссией в качестве заложника и расстрелян в рамках проводившейся по всей стране сентябрьской кампании «красного террора». По той же причине был арестован и расстрелян священник Капитон Сергиевский. Их следственное дело, сохранившееся в Архиве УФСБ России по Смоленской области, позволяет составить ясное представление о том, как функционировал осенью 1918 г. такой значимый компонент «красного террора», как взятие и расстрел заложников: по чьему решению и по каким мотивам становился тот или иной человек, в частности православный священнослужитель, «заложником в связи с покушением на жизнь т. Ленина», каким образом становился он затем виновным в различных видах «контрреволюционной деятельности», что вообще означал в тех условиях термин «заложник».

Арестовать протоиерея Павла Заболотского, священника Капитона Сергиевского и еще 10 граждан уезда Юхновская ЧК предписала уездной милиции 9 сентября 1918 г. Протоиерей Павел был арестован и заключен в тюрьму г. Юхнова уже на следующий день, иерея Капитона милиция арестовала 12 сентября, в городской тюрьме он оказался 14 сентября[6]. Заслуживает особого внимания и осмысления тот факт, выявляемый из содержащихся в деле документов, что во всем, что с ними происходило, роль чрезвычайной комиссии оказывается второстепенной: все решения об их судьбе (аресте, заключении в тюрьму, расстреле) принимали уездный комитет РКП(б) и исполком уездного совета. Чрезвычайная комиссия выполняла их прямые указания.

Список тех, кого надлежало арестовать, в Юхновскую ЧК был прислан из уездного исполкома. Этот список содержал 17 имен тех, кого на заседании исполкома было решено «иметь как заложников». На арест каждого из них ЧК выписала постановление следующего содержания: «Комиссия… рассмотрев сего числа список исполнительного комитета заподозренных лиц в связи с убийствами т.т. Урицкого, Володарского и покушением на жизнь т. Ленина, находит, что к числу заподозренных лиц относится и протоиерей г. Юхнова Заболоцкий [или другой заложник, на арест которого выписывалось постановление. — а. И.], а потому, основываясь на распоряжении Комиссариата внутренних дел, посланного им в телеграмме за № 50150/2121 о том, чтобы при каждом совдепе имелись заложники заподозренных лиц, постановила: протоиерея г. Юхнова Заболоцкого [или другого заложника. — а. И.] заключить в Юхновскую тюрьму впредь до указания высших властей, куда последний должен быть направлен». Помимо протоиерея П. Заболотского и священника К. Сергиевского в указанный «Список лиц, подлежащих задержанию и аресту» входили еще 15 жителей уезда[7].

Однако появлению исполкомовского списка тех, кому надлежало стать жертвами «красного террора» в Юхнове, предшествовал еще один список. Он был составлен на заседании уездного комитета РКП(б) в первые дни сентября 1918 г., когда партком собрался для обсуждения вопроса, «как реагировать на убийство товарищей Володарского, Урицкого и покушение на товарищей Ленина и Зиновьева». Партком принял следующее решение: «Ответить на белый террор буржуазии красным террором за смерть своих вождей, как реванш собрать следующих представителей буржуазии, выявивших себя как темные контрреволюционные элементы, и после чего расстрелять. Намечены следующие лица...» — далее перечислялись поименно 15 человек, среди которых были протоиерей П. Заболотский, священник К. Сергиевский и почти все, чьи имена содержались в списке исполкома. Из намеченных в итоге к аресту 15-ти человек милиция и ЧК смогли арестовать только 8: о четверых милиция сообщила ЧК, что не смогла их найти, еще трое покинули уезд, по-видимому, до начала описываемых событий. Из восьми арестованных одного (И. Д. Ястребова) ЧК освободила, окончательное решение вопроса о его судьбе опять же предоставив партийному собранию (мотивами освобождения были: Ястребов нужен как работник-специалист, занесен в список исполкома «по ошибке и по незнанию его прежнего положения»). Оставшиеся в тюрьме семь заложников в скором времени были расстреляны[8].

Протоиерею Павлу Заболотскому, когда его арестовали, было уже 72 года, нахождение в тюрьме было для него по причине слабого здоровья очень тяжелым. «Страдаю сердцебиением, головными болями, расстройством нервной системы, катаром желудка и кишок», — писал он 17 сентября в ЧК, прося по этим причинам освободить его из-под ареста. Хлопотали об арестованных священниках и прихожане, буквально «заваливая» чрезвычайную комиссию «приговорами» сельских сходов с ходатайствами об освобождении пастырей-узников[9].

Пребывание заложников в тюрьме длилось недолго. Решение об их участи было принято 19 сентября Юхновской ЧК «в общем заседании совместно с членами уездного комитета коммунистической партии». В постановлении, вынесенном на этом заседании, сказано: «Принимая во внимание… [что] все вышеозначенные лица были взяты в качестве заложников за их отрицательное отношение к рабоче-крестьянскому правительству, за распространение контрреволюционной литературы, за агитацию среди темных масс уезда к ниспровержению советской власти… отрицательное отношение всех указанных лиц к советской власти выразилось сразу после октябрьской революции и все они уже обвинялись в Чрезвычайком… сообразуясь со всеми вышеприведенными данными и находя всех указанных заложников явными врагами советской Республики, тормозящих строительство социалистической Российской Федеративной Советской Республики, ПОСТАНОВИЛИ: …подвергнуть смертной казни посредством расстрела. Приговор привести в исполнение поручается боевому отряду чрезвычайком в ___ часов ночи 19-го на 20-е сентября»[10]. Под постановлением стоят подписи председателя и 7-ми членов уездного комитета РКП(б), 3-х членов уездного исполкома, председателя и 7-ми членов ЧК (пять из них подписались как «члены фракции коммунистов»)[11].

Протоиерей Павел Заболотский и священник Капитон Сергиевский, как и другие 5 заложников, были расстреляны в ночь с 19 на 20 сентября. Расстрел освещала местная печать. В «Известиях Юхновского Совета» была помещена большая заметка, где достаточно путано объяснялось населению, что расстреляны все они, включая священников, одновременно и как заложники, и как представители буржуазии, «так или иначе эксплуатировавшие трудящихся», и как «враги советской власти», ведущие антисоветскую агитацию[12]. Центральные «Известия» вообще сообщили, что Юхновская ЧК расстреляла «белогвардейцев П. Заболоцкого и капитана Сергиевского», а о том, что они были арестованы как заложники, в газете даже не упоминалось[13]. По прошествии времени советские историки и вовсе написали о «ликвидации действовавшей в пределах Юхновского уезда контрреволюционной организации, возглавляемой протоиереем Заболоцким»[14].

В революционном трибунале дело в отношении протоиерея П. Заболотского по причине расстрела его Юхновской ЧК так ничем и не закончилось, а относительно его дочери, Анны Павловны Згурской, трибунал 4 октября 1918 г. вынес решение «выразить ей общественное порицание»[15]. Анна Павловна, работавшая в то время фельдшером в Юхновской городской больнице, тоже была арестована чрезвычайной комиссией вместе с отцом, но ее отпустили, как вспоминали родственники, по усиленному ходатайству главного врача больницы. В ночь расстрела она вместе со своей дочкой Верой находилась дома. Вера Александровна Згурская (1906–1997), которой было тогда 12 лет, сохранила в своей памяти обстоятельства тех событий. Среди участвовавших в расстреле, вспоминала она, был один порядочный человек, которого силой заставили рыть могилу. Он рассказал, что, когда прогремели выстрелы, в небе возник большой шар, излучавший сильное сияние. Это настолько перепугало помощников, что все разбежались, и закапывали могилу уже одни чекисты. Утром этот человек пришел к ним домой и отвел их к месту казни в молодые лесные посадки неподалеку от города, показал свежую могилу расстрелянных. Отец Павел, рассказывал он, отказался снять с себя крест и рыть могилу, он отвернулся в сторону и усердно молился[16]. «Поп, что ты тянешь волынку? Что ты Бога призываешь? Что, он тебя слышит?» — смеялись чекисты, но отец Павел не обращал на них никакого внимания. Наконец прозвучало: «Хватит, кончай, нам надоело слушать», — и, не дождавшись, пока священник закончит молитву, чекисты стали стрелять[17].

Место расстрела юхновских священников стало почитаемым с самых первых дней после расстрела. Старожилы Юхнова свидетельствовали о том, что даже в 1930–1940-е гг. верующие приводили своих детей к этому месту и говорили, что здесь покоится невинно убиенный протоиерей Павел.

Калужской епархиальной Комиссией по изучению истории епархии в ХХ веке и канонизации святых подготовлены материалы для прославления протоиерея Павла Заболотского и священника Капитона Сергиевского в лике Новомучеников и исповедников Церкви Русской[18].

(Из кн.: Духовенство Смоленской епархии в гонениях конца 1917 – начала 1919 года. [Архангельск], 2013. С. 144–154)

_________________________________________

[1] Государственный архив Смоленской области (ГАСО). Ф. Р-47. Оп. 1 (1918, ч. I). Д. 160. Л. 32, 33.
[2] Там же. Ф. 1232. Оп. 1. Д. 188. Л. 3–4 ; Ф. Р-47. Оп. 1 (1918, ч. I). Д. 160. Л. 32, 34 – 34 об.
[3] Там же. Ф. Р-47. Оп. 1 (1918, ч. I). Д. 160. Л. 34 – 34 об.
[4] На основании информации, приводимой областной газетой, можно предположить, что первоначально дело протоиерея Павла Заболотского предполагалось рассматривать в Витебском губернском трибунале: в списке дел, назначенных к слушанию в этом трибунале 20 сентября, значится дело «священника Заболотского» (Известия Смоленского Совета. 1918. 11 сент. (№ 187(215)).
[5] ГАСО. Ф. Р-47. Оп. 1 (1918, ч. I). Д. 160. Л. 1, 39.
[6] Архив Управления ФСБ России по Смоленской области (АУФСБ СО). Д. 3575-с. Л. 2 об., 7, 8, 10, 28, 31.
[7] Там же. Л. 2 об., 5.
[8] Там же. Л. 3, 4, 6, 6 об., 30 – 34об. ; Из недавнего прошлого. [Юхнов], 1920. С. 16.
[9] АУФСБ СО. Д. 3575-с. Л. 13, 14, 14 об., 16, 16 об., 18, 20, 21, 21 об.
[10] Там же. Л. 24 – 24 об. — В том месте, где должно быть указано время расстрела, в оригинале стоит пробел.
[11] Там же. Л. 24 об.
[12] Известия Юхновского Совета. 1918. 5 ок­т. (№ 42).
[13] Известия ВЦИК. 1918. 26 сент. (№ 209).
[14] Гагарин А. П. Борьба за установление Советской власти в Юхновском уезде. Смоленск, 1958. С. 41.
[15] ГАСО. Ф. Р-47. Оп. 1 (1918, ч. I). Д. 160. Л. 9.
[16] Воспоминания о протоиерее Павле Заболотском В. А. Згурской (1906–1997), его внучки, сообщенные И. В. Талызиным (его правнуком) // Архив автора.
[17] Эти сведения сообщили со слов упомянутого участника расстрела юхновские старожилы мон. Амвросия (Малафеева) и А. К. Акимова. Они же указали точное место расстрела и погребения протоиерея Павла и иерея Капитона, показанное им их отцом — близким духовным чадом протоиерея Павла и современником расстрела.
[18] См.: Жизнеописание лиц, пострадавших в годы гонений : Подготовлены для канонизации // Русская Православная Церковь. Калужская епархия. Комиссия по изучению истории епархии в ХХ веке. URL: http://kanonizacia.ru/dokument (дата обращения: 11.5.2016).