Сергий (Васильев Павел Васильевич), епископ

«...С обвинительными материалами у сотрудников Новгородского отдела НКВД по священнослужителям города и района явно не заладилось. Дюжина свидетелей дали самые общие показания о проводимой теми антисоветской агитации. <…>

Дело сдвинулось с мертвой точки в конце ноября. Оперуполномоченный Москаленко принял донос священника церкви Архагела Михаила на Прусской улице Владимира Александровича Богданова о контрреволюционной деятельности епископа Сергия: «В 1937 году в октябре месяце Васильев предложил мне принять участие в борьбе с советской властью, заявляя: "Ты отстал от нашего духовного общества. Со многими священниками Новгородской епархии я беседовал и все они настроены против существующего советского строя и по моему предложению согласились вести борьбу с советской властью, чтобы облегчить положение Германии в будущей войне с Советским Союзом". Владыка предложил священнику принять участие в подпольной организации. Богданов с чувством исполненного долга заявил: "Я от этого преступного действия отказался и сообщил органам НКВД".

Нужное имя руководителя подполья было получено. 16 декабря епископа Сергия арестовали.

Васильев Павел Васильевич. Родился 6 января 1878 года в деревне Жуково Старорусского уезда в крестьянской семье. Не сохранилось значительных достоверных данных о его жизненном пути. Известно, что окончил земскую школу, в армии дослужился до унтер-офицера. В 30-летнем возрасте поступил на послушание в Юрьев монастырь и спустя два года принял постриг с именем Сергий. С началом Первой мировой войны Синод командировал молодого иеромонаха, имевшего армейский опыт, исполнять пастырские обязанности в полевых госпиталях. В разгар боевых действий стал кавалером ордена святой Анны второй и третьей степеней. Из армии его вернули в августе 1917 года, когда стал очевидным развал вооруженных сил, поддавшихся революционной пропаганде, и сразу утвердили наместником Юрьева монастыря.

Далее вновь фрагментарные сведения о священнической службе после закрытия обители и рукоположении во владыки в 1931 году с титулом епископа Демянского. После отъезда архиепископа Венедикта на Казанскую епархию епископ Сергий остался единственным правящим архиереем. Служил он в Михайловской церкви близ вала окольного города и закрытого Десятинного Рождество-Богородичного монастыря. <…>

В один день с владыкой были арестованы священники городских церквей Николай Павлович Нильский, Дмитрий Георгиевич Семенов, Федор Григорьевич Студенский, Александр Григорьевич Шабаев, Сергей Николаевич Румянцев, монах Акакий (Амвросий Константинович Нагуляк), послушница Прасковья Антоновна Смирнова, иеродиакон Иаков (Яков Яковлевич Соколов), диакон Василий Иванович Акрицкий, председатель двадцатки церкви Архангела Михаила на Прусской улице Софья Афанасьевна Никандрова, сын священника Владимир Иванович Колиберский.

Вскоре в камерах новгородской тюрьмы оказались священники пригородных храмов Михаил Кузьмич Мошин, Василий Александрович Абрамов, Александр Иванович Троицкий, Михаил Павлович Жемчужин, Александр Яковлевич Соколов, Василий Георгиевич Якимов, Павел Александрович Овчинников, Андрей Михайлович Чупин, Георгий Иванович Любынский, жена священника Анна Александрова Селиванова, рясофорная послушница Евдокия Николаевна Герасимова, послушницы Анна Антоновна Смирнова и Елена Андреевна Минюкова, член двадцатки Михайловской церкви Дарья Даниловна Корнецкая и прихожанка Анна Андреевна Андреева.

Свидетели дружно дали показания на половину арестованных, что те в неоднократных беседах проявляли свою враждебность к советской власти и вели антисоветскую агитацию среди населения. Конкретно никто не показал, кто, с кем, когда, при каких обстоятельствах проводил контрреволюционную работу. В отношении другой половины свидетели вообще не допрашивались, хватило личных признаний. Единственным не признавшим свою "вину" стал инок Акакий (Нагуляк), которому незадолго до ареста епископ Сергий "облачение на схимничество произвел". На очной ставке с владыкой он заявил: "Показания полностью отрицаю, контрреволюционной агитации не проводил".

Уже 25 декабря, то есть на десятый день после ареста епископа Сергия, начальник Новгородского оперсектора НКВД капитан госбезопасности Глушанин утвердил обвинительное заключение, составленное Заводниковым. Каждый из двадцати семи человек стандартно обвинялся в том, что "был завербован в контрреволюционную организацию церковников, существовавшую на территории Новгородского района, епископом Васильевым П. В., получал установки от него в контрреволюционной работе и выполнял их". Крупным шрифтом выделено главное достижение следователей — «ВИНОВНЫМ СЕБЯ ПРИЗНАЛ ПОЛНОСТЬЮ».

Еще через пять дней состоялось заседание особой тройки управления НКВД по Ленинградской области, приговорившей 22 человека к высшей мере наказания, пять женщин осудили на длительные сроки заключения — Софью Никандрову, Анну Селиванову, Дарью Корнецкую, Анну Андрееву и Елену Минюкову.
Осужденных к высшей мере расстреляли в Новгороде 8 и 9 января 1938 года. Об этом бесспорно свидетельствуют акты, заверенные подписью и печатью отдела НКВД. Свидетельство гибели епископа Сергия: "Приговор тройки УНКВД ЛО по протоколу № 64 от 30.XII.1937 г. в отношении осужденного к В.М.Н. Васильева Павла Васильевича приведен в исполнение 9.I.1938 г., о чем и составлен настоящий акт. Начальник ГО НКВД капитан ГБ Глушанин. 9.I.1938 г.".

Где-то под Новгородом покоятся в безвестных братских могилах епископ Сергий, священнослужители городских и пригородных церквей, монахи. Трагическую судьбу мужчин разделили три женщины — послушницы Сыркова монастыря сестры Смирновы Прасковья и Анна и 71-летняя рясофорная послушница Евдокия Герасимова. Какую опасность представляли немолодые женщины для режима?

Как и в Боровичах, место захоронения расстрелянных в Новгороде по сей день неизвестно. Автор располагает устным свидетельством старожила, что каждую ночь мимо пригородной деревни Колмово куда-то по нынешнему Лужскому шоссе следовал тюремный фургон. Спустя много лет в той местности развернулось строительство цехов и инфраструктуры крупнейшего на Северо-Западе химического комбината <…>

…В 1954 году Анна Андреевна Андреева, полностью отбывшая десятилетний срок и обосновавшаяся в посаде при Псковско-Печерском мужском монастыре, обратилась с заявлением о пересмотре дела. В ходе проверки оказалось, что не сгинули в лагерях Софья Афанасьевна Никандрова и Елена Андреевна Минюкова, вернулись в Новгород. Дополнительно пришлось им побывать в ссылке как «церковницам» по директиве МГБ и прокуратуры СССР от 28 октября 1948 года.

Следователь управления КГБ майор Виктор Николаевич Кудряшов передопросил трех женщин и 28 человек, знавших осужденных, которые удостоверили, что никаких фактов антисоветской деятельности со стороны репрессированных им неизвестно. Тот же свидетель Козляков отказался от своих разоблачений 1937 года: "В церковь во время службы в ней священника Чупина я ходил очень редко. Лично никогда не слышал, чтобы Чупин проводил агитацию против советской власти".

В ходе проверки изучались данные на сотрудников Новгородского отдела НКВД, принимавших участие в допросах по делу епископа Сергия. Выяснилось, что Аркадия Заводникова и Виктора Никифорова в конце 1940 года из органов уволили "за невозможностью использования". Самое легкое наказание для исполнителей массовых репрессий. Оперуполномоченный сержант госбезопасности Николай Лимов за содеянное никакого наказания не понес, напротив, сделал неплохую карьеру. Имея за плечами всего два курса Новгородского дорожно-строительного техникума, во время войны служил в армейской контрразведке, принимал участие в обороне Ленинграда, был награжден тремя орденами и медалями. В Особой инспекции давал показания, будучи полковником, заместителем начальника отдела 2-го Главного управления КГБ СССР (контрразведка).

Лимов оценивал тридцатые годы однозначно: "В этот период церковники в Новгороде вели активную антисоветскую агитацию. Читались проповеди антисоветского содержания. Бродячие монахи и монахини распространяли различные клеветнические измышления на советскую действительность". Припомнил он допросы епископа Сергия и схимонаха Акакия: "Применялись ли к арестованным по данному делу незаконные методы ведения следствия, мне неизвестно. Лично я никогда такими методами не пользовался".

Кудряшов посчитал в целом по делу решение тройки вполне обоснованным, по трем же выжившим женщинам предложил приговор отменить, что и сделал трибунал Ленинградского военного округа весной 1956 года. Одновременно трибунал усомнился в заключении проверяющего, так как "обвинение в отношении остальных 24 человек покоится на крайне сомнительных, требующих самой тщательной проверки документах". По определению трибунала, "следствие по делу Васильева и других проведено необъективно, неполно, поверхностно, с грубыми нарушениями процессуальных норм, а внесудебный порядок рассмотрения дела исключил возможность проверки материалов следствия в отношении всех обвиняемых". Обратили внимание на новые показания передопрошенных женщин: "им ничего не было известно не только о какой-либо антисоветской группе церковников, но они даже не знали до последнего времени о том, что проходили с ними по одному и тому же делу".

Для разрешения сомнений понадобились еще три года. Начальник следственного отделения управления КГБ майор Леонид Никитович Подобин представил заключение по делу, но с рядом оговорок. Наконец, в предпоследний день 1959 года президиум Новгородского областного суда под председательством Николая Константиновича Шванюкова рассмотрел протест прокурора на решение особой тройки по делу церковной организации. Резолютивная часть постановления типична для реабилитационных дел: "Обвинение всех осужденных основано главным образом на их личных пояснениях в процессе предварительного расследования, где все они признали себя виновными. Однако показания осужденных являются неконкретными. Доказательства, положенные в основу обвинения, частично сфальсифицированы, а частично вызывают сомнения в их достоверности. Следовательно, дело в отношении всех осужденных подлежит прекращению за недоказанностью состава преступлений в их действиях".

Областной суд на основании указа президиума Верховного Совета СССР от 14 августа 1954 года постановление особой тройки отменил и дело производством прекратил. Обращает внимание типичная же половинчатость решения: дело было прекращено не за отсутствием события государственного преступления, а как бы из-за недоработки следствия, не доказавшего состава преступления ...» (Петров М. Н. Новгородский крест. Великий Новгород, 2021. С. 306–310, 311–312).