Луканин Степан Александрович, протоиерей

Протоиерей Стефан Александрович Луканин, сын причетника, родился в селе Усть-Кишерти, Кунгурского у., Пермской губ., 20 декабря 1841 года. Образование получил в Пермской духовной семинарии, курс которой окончил в 1862 году со званием студента. 30 августа того же 1862 года Пермским архиепископом Неофитом [(Сосниным)] рукоположен был в сан священника к церкви Бикбардинского завода, Осинского уезда. Здесь молодой, с кипучей энергией, священник Луканин, принявший священство по призванию, с должным усердием начал свое пастырское служение. Он по собственному усердию устроил образцовое двухклассное народное училище, на 80 человек, с пансионом для приезжих учеников, в помещении от заводовладельца, обеспечив училище это всеми необходимыми учебными пособиями, не получая на него от учебного начальства никаких денежных пособий. Училище было поставлено так образцово, что Осинское земство при введении потом в уезде земских училищ приняло его за образец и пример, достойный подражания. В своем устроенном училище о. Стефан ввел новый способ звукового обучения грамоте с применением изобретенной им машинки для передвижения букв. При ревизии епархии посетил училище архиепископ Антоний [(Смолин)], оставшийся очень довольным постановкой учебного дела в училище, а виновника устройства последнего — о. Стефана — наградивший своим портретом с надписью: «В признательность отличной ревности к обучению детей истинам веры и полезным знаниям учителю Бикбардинского приходского мужского училища священнику Стефану Луканину и супруге его — учительнице женского училища». Это милостивое внимание архипастыря ободрило и воодушевило молодого пастыря к большей энергии в деле народного просвещения.

27 апреля 1870 года за ревностное пастырское служение о. Стефан получил архипастырское благословение с грамотой, а 13 августа того же года награжден был набедренником. 30 апреля 1873 г. о. Стефан переводится к церкви с. Асовского Кунгурского уезда и определяется законоучителем земского училища. На новом месте своего служения добрый пастырь также проявил свою полезную на общее благо деятельность и заслужил любовь своих прихожан. Когда распространился ложный слух об отдаче крестьян от Царя к помещику, то в 9 волостях крестьяне возмутились и заволновались. В этот момент умный пастырь своими благоразумными увещаниями, с самопожертвованием, успокоил крестьян и народное волнение прекратилось, за что он был удостоен благодарности Владыки, выраженной в указе Пермской духовной консистории от 7 февраля 1876 г. за № 1346. Этот случай яснее слов свидетельствует о том, как относился народ к молодому любвеобильному священнику. В этом же году о. Стефан удостоен был благословения Св. Синода с грамотой. Указом Св. Синода от 18 февраля 1876 года за № 417 он назначается миссионером по Кунгурскому укзду, а 10 марта епархиальным начальством переводится в г. Кунгур к Благовещенскому собору. 18 марта 1877 г. назначается законоучителем Кунгурского женского монастырского трехклассного училища. На новом своем миссионерском поприще о. Стефан также стал проявлять свою неослабеваемую энергию на благо апостольского служения. Здесь он, в соборе, устраивал публичные миссионерские беседы по праздничным и воскресным дням, каковые с успехом производил с 1879 по 1885 гг. 2 июля 1880 года о. Стефан награждается скуфьею. В миссионерском делании он зарекомендовал себя в качестве лучшего миссионера в епархии, заставив своею деятельностью обратить на себя внимание начальства. В 1881 году он назначается миссионером еще по Екатеринбургскому и Красноуфимскому уездам. Для молодого миссионера открылось широкое поле для благовестнической деятельности и он с успехом исполнял трудное послушание начальства. <...>

О. Стефан считал необходимым для успеха миссионерской продуктивной работы, кроме нужных познаний, благочестивую жизнь, религиозную настроенность, истовость и уставность церковного богослужения, о чем он не только говорил на словах, но старался исполнять и на деле. Он советовал готовящимся к пастырской и миссионерской деятельности не помрачать своей девственной чистоты, которая должна быть в основе идеала пастыря — священника. Необходимо, по мнению его, избегать пастырям нетрезвенности и табакокурения, так как с подобными пороками нельзя ожидать успеха в пастырском служении, а в особенности в миссионерском. Торопливость, сокращение и изменение церковного богослужения, являются, по словам о. Стефана, преградой, через которую не могут перешагнуть старообрядцы для вступления в лоно православной церкви. Самою главною чертою характера о. Стефана было постоянное его стремление к тому, чтобы слово его не расходилось с делом. К старообрядцам он относился с любовью и сострадательностью, как к заблудшим овцам словесного стада. В приемах и беседах он держал себя со старообрядцами строго выдержанным, обращаясь с ними ласково и деликатно, чем заслуживал у них доверие и уважение, а затем, путем постепенных бесед, вводил их в словесное стадо Христово. Был однажды такой случай в Кунгуре. Во время беседы подходит к о. Стефану бедно одетый старообрядец и спрашивает его: «Батюшка, Вы веруете во Христа?». «Верую», — отвечал он. «И в Евангелие Его веруете?». «Да». «И не отказываетесь его исполнять?», — продолжает старообрядец. «Все, что для меня доступно, я исполняю», — говорит о. Стефан. Тогда старообрядец говорит: «Вот у вас есть и шуба, и ряса, и подрясник, а у меня — только жалкое лохмотье. Между тем Христос сказал, что кто имеет две одежды, пусть одну отдаст неимущему. Пожертвуйте мне одну из ваших одежд!» Во время этого разговора все присутствовавшие на беседе изумленно ожидали — какая будет развязка его? А истинный миссионер снимает с себя рясу, отдает ее просящему старообрядцу и спокойно продолжает прерванную беседу...

Что касается ораторских дарований о. Стефана, Бог наделил его в достаточной степени.

Необходимо отметить, что он всегда был находчив в словах. Слово его дышало простотою, плавностью и логичностью. Говорилось оно с приподнятым духом и убежденностью, а потому трогало души слушателей и глубоко запечатлевалось в сердцах. Богослужения [он] совершал со страхом и благоговением, сознавая величие пастырского служения пред алтарем Бога Вышняго и веря в невидимое присутствие в храме Небесных Сил. Чтение Евангелия, пролога и жития дневных святых он считал для себя обязательным.

26 сентября 1881 года о. Стефан, как уже опытный миссионер, командируется для бесед в г. Оренбург, где оставил по себе добрую память, как о талантливом и умеющем владеть собою миссионере. Епархиальное начальство, ценя заслуги уездного миссионера, переводит его для пользы службы, 8 января 1885 года, в епархиальный город Пермь к церкви Успенского женского монастыря, с назначением законоучителем монастырского училища. 31 июля 1885 г. о. Стефан командируется делегатом от Пермской епархии на Казанский миссионерский съезд архипастырей. Кроме прямых своих служебных обязанностей о. Стефан уделял часы своего отдыха делам внешней миссии. Он посылает директору Казанской учительской семинарии в переводческую комиссию записку об Уссурийском крае с приложением азбуки корейского языка, за что получает 6 сентября 1885 г. благодарность. 5 мая 1886 года он награждается камилавкою.

В Перми, также как и в Кунгуре, о. Стефан с большим успехом устраивает миссионерские беседы. В 1887 году он, как лучший представитель от епархии, командируется на первый Всероссийский миссионерский съезд в г. Москву. Здесь, а также на предыдущем Казанском съезде, он почерпнул немало полезных миссионерских познаний, которыми и делились многочисленные участники съездов из своих многолетних практических опытов. В Перми владыка Пермский лично убедился в усердной и продуктивной деятельности о. Стефана, как миссионера, 15 июля 1888 года наградив его за усердное миссионерское делание архипастырским благословением с грамотою. В этом же году о. Стефан награжден был Синодальным золотым наперсным крестом.

Объезжая по делам миссии населенные старообрядцами пункты, о. Стефан своим провидящим оком обратил особенное внимание на одного славившегося своею начитанностью и стойкостью в своих убеждениях старообрядца Василия Ефимовича Коноплева, задавшись целью обратить этого старообрядца в лоно православной церкви.

Неисповедимые пути Промысла Божия вели о. Стефана <...> по указанному Свыше пути, подготовляя его к великому и славному историческому делу. Поистине, «от Господа стопы человеку исправляются» (Пс. 36, 26). Жизнь человека всецело находится в руках Божиих. В продолжении всего жизненного пути Бог ведет человека путями, ведомыми только Ему Одному и постепенно подготовляет его для исполнения Своих предначертаний.

К проявлению таких неисповедимых путей Божиих относятся и обстоятельства, при коих возникла у о. Стефана мысль об основании на Белой горе монастыря. Об этом сам о. Стефан пишет так:

«Случилось мне быть по делам миссии в 1890 году в заводе Бымовском. По окончании миссионерских собеседований со старообрядцами в квартиру мою, в доме единоверческого священника отца Петра Сарафанова, нарочно для свидания со мною прибыли два священника из Юго-Кнауфского завода, церковный староста и местный народный учитель. При разговоре о Белой горе они возбудили во мне сильнейшее желание побывать на вершине ее и проверить давнишние мои понятия о ней и о исходящем столбом дыме. К этой группе гостей присоединился и сам хозяин о. Петр. Так как это было 8 июня, когда ночей нет, то мы и отправились к Белой горе в десять часов вечера. Дороги почти не существовало, и в переходах через болота, ручьи и трясины мы провели до 3 часов, так что прибыли к вершине горы около 2 часов утра. Спутники мне рассказывали про дивные картины, видимые с Белой горы при восходе солнца, — и это обстоятельство побудило меня скорее взойти на самую вершину горы. И когда я стоял на самом темени Белой горы, на той чистой поляне, которая видима за 80 верст простым глазом, представившаяся моим глазам панорама необъятного горизонта, с первого раза обдала таким страхом от удивления такого величия и никогда невиданной подобной высоты и с таким на три стороны света — на север, восток и юг — неизмеримым воздушным пространством. Румянная заря на востоке освещала такую даль, что простым глазом видимы были какие-то гребни далеких-далеких гор, и которые потом, с восходом солнца, залитые сиянием его лучей, стали более уже невидимы. Дивная местность и очаровательный вид с нее на все четыре стороны света до того поразили меня, что привели в какое-то особенное вдохновение, и я, будучи точно вне себя, только и упрашивал товарищей: «Принесите топор, срубим дерево, сделаем крест и поставим его на сие место, ибо место это непростое и его нужно назначить для великой и высокой цели. А пока поставим крест». И действительно, наскоро сделали простой из жердей крест и поставили его». (Летопись Белогорского Свято-Николаевского православно-миссионерского мужского общежительного монастыря, находящегося в Осинском уезде Пермской епархии. Пермь, 1897. С. 5–6).

Так положено начало Белогорскому монастырю. Об этом сам о. Стефан писал: «Посещение Белой горы 9 июня 1890 года, пред восходом солнца, и полученное от сего впечатление на мою душу и сердце было зародышем или зерном для истории возникновения на Белой горе Свято-Николаевской обители». (Там же. С. 7).

Все это не случайное совпадение, но Божественное произволение, а о. Стефан явился орудием небесных предначертаний, а потому он и является инициатором и основателем Белогорской миссионерской обители.

«Вся тѣмъ быша, и безъ Него ничтоже бысть, еже бысть». (Іоан. 1, 3). Человек только является орудием в исполнении тех дел, которые предначертаны в небесном совете. Так и здесь проявилась воля Божия, дело увенчивается успехом и никакие препятствия пред ним не устояли в оправдание слов Писания: «Яко Той рече, и быша. Той повелѣ, и создашеся» (Пс. 148, 6). <...>

С этого времени о. Стефан начинает, так сказать, жить жизнью Белой горы, которая, по сооружении на ней величественного креста, стала привлекать к себе тысячные массы народа. Он является инициатором и участником всех торжеств, совершаемых у Белогорского Царского Креста. Он все свои недюжиные силы посвящает осуществлению давно лелеемой им мысли — учредить на Белой горе миссионерскую обитель... Он верил, что устроенная здесь, в центре раскола, обитель, в которой будет совершаться богослужение с точным соблюдением устава без пропусков и древним напевом, будет привлекать старообрядцев в лоно святой Православной церкви... <...>

Вся жизнь о. Стефана проходила в служении Богу и ближним. Он, будучи чужд карьеризма, смело восставал против неправды и злоупотребления, а потому не избежал, конечно, и терний жизни, мужественно перенося невзгоды судьбы, свято веря в торжество, рано или поздно, истины. <...>

Прослужив на миссионерском поприще 24 года и 9 месяцев, о. Стефан в первой половине 1901 года, против своего желания, увольняется за «бездеятельность» от должности епархиального миссионера, а затем 25 сентября того же года получает известие о состоявшемся постановлении епархиального начальства о переводе его из г. Перми в захолустный, наподобие бедного села с одной церковью, заштатный город Дедюхин... <...> Если бы не крепкая вера в Божественного Учителя, сказавшего «в мире скорбни будите», трудно было бы ему перенести это испытание. Господь незримо утешал его и дал силы перенести эту тяжелую для него скорбь... 

В Дедюхин о. Стефан не поехал, а с болью в душе переехал только из монастырского дома, где прожил 16 лет, в частную квартиру... Эта година испытаний сильно пошатнула крепкое здоровье о. Стефана, обладавшего сильным и здоровым организмом. <...>

30 марта 1902 года в Бозе почил преосвященный Петр. На пермскую кафедру назначается преосвященный Иоанн, который сочувственно отнесся к о. Стефану, назначив его духовником Пермской духовной семинарии. Указами же Пермской духовной консистории от 29 октября 1902 г. за № 10610 и от 31 октября того же года за № 10728 о. Стефан назначается организатором вновь учреждаемого Обвинского женского монастыря. <...>

Верный своему долгу с юных лет служить Богу и ближним о. Стефан ежедневно спешит в семинарию для очередного совершения богослужения, присутствования на общей ученической утренней молитве, для занятий по Закону Божию в образцовой при семинарии школе, а также поделиться с воспитанниками VI класса своими обширными познаниями по расколу... <...>

Наконец, настал день — 12 марта, пятница, — тот день, когда угодно было Жизнодавцу Христу призвать Своего верного раба к Себе и именно в день Своей смерти на страшной Голгофе. В этот день Преосвященнейший Иоанн вместе с о. ректором семинарии протоиереем Константином Добронравовым посетил больного о. Стефана. На одре болезни застал владыка прежнего богатыря духом уже плохо говорящим. Звук его голоса был едва слышен, но все-таки можно было еще разбирать, что шептали его уста, пересохшие от внутренних страданий! Архипастырь видел, что положение больного совершенно безнадежно... Лицо же больного о. протоиерея при виде своего архипастыря заметно оживилось и на нем появилась, на время, радостная улыбка, но вскоре затем наступило сильное ухудшение... Владыка сам, своими руками, изволил вложить в одну руку умирающего возжженную свечу, а в другую — крест, приказав читать канон и молитву на исход души. После прочтения отходной молитвы больной пришел в забытие, а архипастырь, благословив умирающего, простившись, уехал домой. В таком положении пробыл больной полтора часа и тихо, безболезненно, предал дух свой Богу...

Текст: Игумен Серафим (Кузнецов). Памяти протоиерея Стефана Луканина : (1904 – 12 марта – 1914 года) // Голос долга. 1914. № 1. С. 34–40, 4 ; № 2. С. 114–115, 116–117, 123 ; № 3. С. 229.

Священническое и миссионерское служение отец Стефан Луканин «сочетал с издательской деятельностью. В газетах "Пермские епархиальные ведомости" и "Урал" им был опубликован ряд обширных статей, посвященных истории и современной жизни старообрядцев. Священник состоял в активной переписке с настоятелем Никольского единоверческого монастыря в Москве игуменом Павлом (Ледневым) и с видным исследователем старообрядчества, профессором Казанской духовной академии Н. И. Ивановским» (Землю Пермскую молитвой освятившие : Книга вторая: Новомученики красного террора ...С. 140).