Валентин (Буравцев Василий), игумен

26 февраля 1920 года Юрьев монастырь был закрыт, действующим оставался лишь Спасский собор, при котором и была сформирована «Юрьевская группа верующих», с местом регистрации в Новгороде и Юрьевской слободе. По выбору «двадцатки» и утвержденный епархиальной властью — отец Сергий (Васильев), из монашествующих Юрьева монастыря, стал исполнять обязанности настоятеля собора, а ему сослужил отец Валентин (Буравцев), бывший в монастыре ризничным.

17 июля 1932 года выходит постановление президиума Ленинградского облисполкома о сносе четырех церквей монастыря, а решением от 21 ноября закрывают последний действующий храм, который перед этим подвергается нещадному разграблению. 2 декабря Спасский собор был опечатан, тем самым начав период, когда в монастыре прекратилось Богослужение почти на шестьдесят лет... (Рождественское кладбище на Красном поле в Великом Новгороде ...С. 6–7).

До революции могилы архимандрита Фотия (Спасского) и графини Анны Орловой-Чесменской тщательно оберегались монахами новгородского Юрьева монастыря. «Все изменилось в 1917 году. Защиты от богоборческой власти жители Новгорода пытались искать у своих небесных покровителей. Не были забыты в этом отношении архимандрит Фотий и графиня Анна. В начале 30-х годов народное поклонение месту их захоронения в Юрьевом монастыре стало беспокоить советскую власть. В 16 часов 27 января 1933 года состоялось вскрытие могил Фотия и А. А. Орловой-Чесменской. Комиссия, куда входили представители советской власти, рабочие Новгорода и сотрудники ОГПУ, составила подробную опись ценностей, найденных в захоронении. Этот документ — лист, написанный от руки, содержал в себе также подробное описание вскрытия <…>

Очевидно, некоторые выводы комиссии являются фальшивыми. Истинной целью вскрытия было составление описи ценностей, находившихся в гробах. Это ясно видно из подробного описания всех предметов, находившихся там, с указанием качества металла и отсутствия проб. Останки были повреждены, так как для того, чтобы полностью осмотреть цепи иконок, надо было снять их с останков <…>

Есть сведения о том, что останки Фотия и А. А. Орловой-Чесменской были перезахоронены у Аркажской церкви (храм Благовещения на Мячине). Рассказала об этом Масанова (в девичестве Тимошина; 1932 г. р., ныне проживает в Юрьево), внучка Тимошина Федора Степановича (сконч. в 1959 г.), активнейшего члена церковной двадцатки на момент закрытия Спасо-Орловского собора, последнего монастырского собора в 1932 году. После вскрытия гробницы Фотия и Орловой властями было принято решение об открытии в церкви клуба и общественной столовой. Опасаясь осквернения останков, псаломщик Спасо-Орловского собора Валентин (Буравцев) (он же и ризничий Юрьева монастыря на момент его закрытия в августе 1919 года), по всей видимости, с Тимошиным, перенес останки Фотия и Орловой на Аркажское кладбище» («Ты будешь и не один раз, но меня не увидишь...» …).

О том же свидетельствовал и новгородский старожил Владимир Иванович Хахилев: «Когда вскрытие было Фотия и Орловой, то после этого были выброшены что-ли косточки. А Валентин (упоминавшийся бывший ризничий иеромонах Валентин, в миру Буравцев Василий. — М. П.) и спрашивает у комиссии, что, вам теперь они не нужны? "Да нет, все уже, значит, сделано". Комиссия была такая громадная. Он взял и захоронил их на следующий день. Забрал, в мешочек их сложил, и пошел в Аркажу, к Благовещенской церкви. И здесь он и зарыл их…» (Петров М. Н. Новгородский крест. Великий Новгород, 2021. С. 288).

Какое-то время, после закрытия монастыря, игумен Валентин жил в Юрьевой слободе в частном доме. В последние годы жизни он проживал в церковном доме у храма Благовещения на Аркаже с неким старцем, возможно с Федором Степановичем Тимошиным. Внучка Анны Никитичны Трофимовой, Елена, со слов бабушки, которой довелось посещать батюшку в те годы, позже вспоминала: «проходя мимо Благовещенской церкви, что находится на повороте к Юрьевому монастырю, верующие люди останавливались, чтобы получить благословение и совет у игумена этого монастыря отца Валентина. Семейство, жившее близ церкви, дало приют о. В. после разгона монастыря.

Там Бабушка услышала рассказ о том, как были заключены в тюрьму о. В[алентин], который игуменом тогда еще не был, и о. Сергий, игумен монастыря. Сколько времени они там просидели не знаю, но однажды на окошко камеры прилетела птичка, покрутила головкой и улетела. О. Валентин сказал: "Сергий, нас с тобой выпустят". На что игумен ответил: "Что ты, Валентин, разве отсюда выпустят". А на утро их и правда выпустили.

Вот и обосновался о. В. у своих благодетелей. Имя и фамилию Бабушка называла, только я не запомнила (кажется, Василий).

Приходило к Батюшке много народа. Как он сам говорил: "Придут и просят: отец Валентин, помолись. Ну хорошо, я помолюсь, а вы спите". Еще говорил: "Горя у моих детушек много, а я подойду к белокаменной (к церкви), стукнусь головой о стену, Господь и помогает". Рассказывал, что ночами он все могилки на кладбище рядом с церковью обходил, молясь обо всех там погребенных ...» (Воспоминания об игумене Валентине (Буравцеве) ... С. 1–3).

В оформлении биографической страницы использовались сведения,
которыми любезно поделился с матушкой Галиной Слукиной
председатель правления Благотворительного фонда
«Возрождение культурного наследия» Александр Николаевич Панин.