Александр Харьковский (Петровский Александр Феофанович), архиепископ, священномученик

Имя священномученика Александра (Петровского), архиепископа Харьковского, широко известно на Украине. Он входит в Собор новомучеников и исповедников Слободского края, является небесным покровителем г. Харькова. Менее известен он как настоятель московского Донского и Псково-Печерского монастырей.

На основании документов Центрального государственного архива г. Москвы, Российского государственного архива древних актов, материалов Отдела рукописей Российской Государственной библиотеки, а также ряда периодических изданий мы восстановили хронологию его служения. Следственное дело святого, хранящееся в Отраслевом государственном архиве Службы безопасности Украины позволило осветить особенности следственного процесса по делу новомученика.

Священномученик Александр, в миру Александр Феофанович Петровский, родился 23 августа 1851 г. в городе Луцке Волынской губернии в семье диакона. Отца потерял рано, воспитывался матерью, которую очень любил. Окончил 4 класса Волынской духовной семинарии. С 1892 г. преподавал в церковно-приходской школе с. Княгинино Дубенского уезда. В 1897 г. был назначен псаломщиком местной Крестовоздвиженской церкви.

После смерти матери Александр стал жить, как говорилось тогда, «рассеянной жизнью». Иногда он приходил домой только под утро. Однажды, возвратившись поздней ночью, он прилег у себя в комнате. Внезапно ему привиделось, как вошла матушка и сказала: «Оставь это все и поступай в монастырь»[1]. Воспоминание о матери и укоры совести настолько повлияли на Александра, что он принял твердое решение изменить свою жизнь.

1 сентября 1899 г. он поступил в Дерманский Свято-Троицкий монастырь. Помимо несения монастырских послушаний, преподавал в местной церковно-приходской школе. 9 июня 1900 г. Александр принял монашеский постриг с сохранением прежнего имени. Был определен экономом.

15 августа 1900 г. в Соборном храме Почаевской Лавры монаха Александра посвятили в сан иеродиакона. 29 октября 1900 г. его рукоположили во иеромонаха и назначили исполняющим послушание ризничего Дерманского монастыря. При этом он продолжал исполнять послушание эконома и преподавать в церковно-приходской школе. С 18 ноября 1900 г. он также исполнял обязанности наместника.

В 1901 г. отца Александра перевели в Кременецкий Богоявленский монастырь, где он стал трудиться на послушании казначея. Помимо исполнения чреды священнослужения преподавал Закон Божий в церковно-приходской школе. Иеромонах Александр принимал участие в деятельности кременецкого Свято-Богоявленского братства, целью которого было утверждение православной веры и противодействие распространению католицизма и униатства. В 1902 г. отец Александр стал казначеем братства. Труды его на этом поприще были замечены местным архиереем. Архиепископ Волынский Модест (Стрельбицкий) преподал ему благословение «за деятельность и усердие по должности казначея»[2].

В 1903 г. иеромонаха Александра перевели в Туркестанскую епархию. Здесь его снова определили казначеем. В том же году его включили в состав епархиального училищного Совета и ревизионного Комитета. Через некоторое время его назначили экономом Туркестанского архиерейского дома.

В 1905 г. отца Александра определили временно присутственным членом Туркестанской духовной консистории, казначеем Туркестанского миссионерского общества. В том же году «за заслуги по духовному ведомству» его наградили наперсным крестом.

В Туркестанской епархии иеромонах Александр прослужил три года. Местный климат неблагоприятно сказывался на его здоровье. По этой причине в феврале 1906 г. его перевели в Жировицкий Успенский монастырь, где, как и в прочих епархиях, назначили казначеем, а также заведующим Жировицкой двухклассной церковно-приходской школой.

В начале 1908 г. 38-летний иеромонах Александр перешел в московский ставропигиальный Донской монастырь[3]. Вскоре его назначили исполняющим послушание наместника. В это время жизнь Донской обители была омрачена внутренней смутой — затяжным конфликтом между настоятелем и братией. Прокурор московской синодальной конторы писал: «Надо думать, что при наместничестве вновь переведенного иеромонаха Александра, отзывы о котором самые лучшие, <…> в обители снова водворится мир и порядок»^[4].

Так и произошло. В мае 1908 г. указом синодальной конторы иеромонаха Александра назначили временно исполняющим послушания казначея и смотрителя кладбища. В связи с отпуском настоятеля архимандрита Иакова (Заблоцкого) с 20 мая по 20 июля 1908 г. отец Александр временно исполнял его обязанности. К моменту возвращения архимандрита Иакова проблемы внутренней жизни во многом были решены.

Будучи наместником, отец Александр призывал братию и певчих приходить в храм без опоздания, служить «с приготовлением», соблюдать благочиние во время совершения богослужений. Так, например, 16 июня 1909 г. он писал: «Прошу о.о. иеромонахов не исповедовать богомольцев во время служб Божиих, а исповедовать или до службы, или после таковой»^[5].

В Донской обители отец Александр большое внимание уделял истовому и благоговейному церковному пению. Он указывал: «Прошу оо. в алтаре, помня святость места, не собираться и не вести разговоров, а стоять и петь на клиросе, как указано было ранее»^[6].

После смерти архимандрита Иакова отец Александр более года (с 13 декабря 1909 г. до 20 марта 1910 г.) исполнял обязанности настоятеля. 6 мая 1910 г. он был возведен в сан игумена и награжден возложением палицы^[7].

Игумен Александр принимал деятельное участие в создании и функционировании Иконописной палаты, открытой при Донском монастыре на проценты с благотворительного капитала Н. Д. Селезнева. При его содействии в Палате были написаны иконы для строящегося храма во имя преподобного Серафима Саровского на новом монастырском кладбище.

В начале 1911 г. архиепископ Полтавский и Переяславский Назарий (Кириллов) предложил игумену Александру перейти в его епархию на должность настоятеля Лубенского Спасо-Преображенского Мгарского монастыря. Отец Александр согласился.

По синодальному указу от 10 июня 1911 г. Лубенский Спасо-Преображенский монастырь изымался от непосредственного управления епархиального архиерея. Его настоятелем с возведением в сан архимандрита назначался игумен Александр (Петровский), наместник Донского монастыря^[8].

Шесть лет, с 1911 по 1917 г., архимандрит Александр управлял Спасо-Преображенским монастырем. При нем здесь царили благоустройство, чистота и порядок.

Ежегодно 2/15 мая накануне памяти святителя Афанасия (Пателария), патриарха Константинопольского, почивающего своими святыми мощами во обители, из города Лубны совершался крестный ход в Спасо-Преображенский монастырь.

Один из богомольцев — участников крестного хода 1/14 мая 1908 г., писал: «Монастырем правит архимандрит о. Александр — неустанный и неусыпный хозяин. Он обладает редким уменьем произносить на богослужениях возгласы и читать молитвы»[9].

В 1911 г. архимандрит Александр принимал непосредственное участие в торжествах, приуроченных к прославлению святителя Иоасафа, епископа Белгородского, первого архимандрита Мгарского монастыря. Из Мгар в Белгород была перенесена икона святителя Афанасия, которую поставили «у гробницы новоявленного молитвенника и чудотворца земли Русской»[10].

Вероятно, мысль о перенесении иконы святителя Афанасия в Белгород принадлежала именно сщмч. Александру, он же и возглавил обратный крестный ход в Лубны[11].

В декабре 1917 г. Святейший Патриарх Тихон (Беллавин) назначил архимандрита Александра настоятелем Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря. В феврале 1918 г. немецкие войска заняли Псков и часть Псковского уезда. Оккупация продлилась до ноября 1918 г. После ухода немецких войск архимандрит Александр переехал в Полтаву, где жил при епископе Полтавском Феофане (Быстрове).

После закрытия Козельщанского Рождества Богородицы женского монастыря Полтавской губернии часть сестер перешла в скит «Обиток», располагавшийся около селения Потоки. Игумения монастыря прмц. Олимпиада (Вербецкая) всячески поддерживала монахинь, а архимандрит Александр, тогда благочинный Козельщанского округа, был их духовником.

После закрытия в 1932 г. скита архимандрит Александр уехал в Киев, где стал наместником Никольского монастыря. 30 октября состоялась его архиерейская хиротония. Его посвятили во епископа Уманского, викария Киевской епархии. 25 августа 1933 г. назначили епископом Винницким. В 1934 г. епископ Александр состоял членом Временного Патриаршего Священного Синода при Заместителе Патриаршего Местоблюстителя митрополите Сергии (Страгородском).

В 1937 г. был возведен в сан архиепископа. 20 мая того же года владыка был переведен на Харьковскую кафедру. Сохранились следующие воспоминания о служении сщмч. Александра в Харькове: «Был он человеком необыкновенно живым, общительным, ласковым, умел свою стойкость сочетать с удивительной выдержкой, которая проявлялась во всем. Так, например, его не удовлетворяла рутина, которую он нашел в Харькове. Он привык к вдохновенно-торжественному проведению служб, но ничего не стал ломать, а однажды, на Пасху, дал показательный урок. На первый и второй день служили, как обычно, а на третий — службы не предполагалось —все на работе. Владыка обратился с просьбой к народу и клиросу не отходить от святого обычая, установленного Церковью, — все три дня совершать праздничные службы: «Возвеселимся о Господе». Несмотря на рабочий день, храм оказался по-прежнему переполненным народом. Началась праздничная служба, но хор по обычаю начал петь быстро, не повторял всех праздничных песнопений. Владыка обратился к народу: «Пойте все!» — и весь народ стал петь пасхальный канон. А клирос, сначала растерявшись, подхватил пение и стал руководить им, так что служба прошла с таким молитвенным подъемом, как никогда. Владыка после службы специально благодарил хористов, а те (некоторые с 30-летним стажем) потом говорили, что в их жизни никогда не было такой благодатной службы, и никогда архиерей так тепло им не выражал благодарности»^[12].

С 1933 по 1934 г., до переноса столицы из Харькова в Киев, резиденцией экзарха Украины сщмч. Константина (Дьякова), митрополита Киевского, был храм в честь Озерянской иконы Богоматери на Холодной горе. В 1938 г. Озерянский храм был закрыт, а епископская кафедра была перенесена в Казанскую церковь на Лысой горе (ул. Куриловская, 78).

Однажды в церковь, где служил архиепископ Александр, пришло распоряжение властей поделить храм с обновленцами, чтобы одно воскресенье служил православный архиерей с клиром, в другое — обновленцы. Владыка был категорически против. В результате обновленцам передали верхний храм, освященный во имя Казанской иконы Богоматери. Православный архиерей вместе с паствой служил в маленьком нижнем храме в честь св. прав. Симеона Богоприимца. «Народ приезжал из дальних мест и терпеливо простаивал долгие службы. Владыка часто говорил о пении во время просительной ектении: "Да вы и человека не станете так просить, чтобы он подал, разве так холодно просят? Пойте все: "Подай, Господи!" И когда тысячная толпа едиными устами, единым сердцем начинала петь, — такая молитва звучала в храме, о которой сейчас и малого понятия не имеют. Общительность, живость характера, сердечная мягкость сочетались у святого с мудростью, умением легко решать конфликты, мирить и вдохновлять людей»^[13], — вспоминал один из современников.

Архиепископ Александр проживал в Харькове по адресу: ул. Софиевская, д. 33 кв. 2[14]. До Казанской церкви на Лысой горе ему приходилось добираться около 5 километров. Обычно он брал извозчика.

29 октября 1937 г. в Киеве во время службы в Покровском храме (на Соломенке) был арестован митрополит Киевский Константин. 10 ноября он скоропостижно скончался во время допроса. Временно управляющим Киевской епархией был назначен архиепископ Харьковский Александр.

Власти стали подозревать его в тесных связях с покойным митрополитом и искали повод для его ареста. Архиепископ Александр неоднократно навещал экзарха в Киеве, советовался с ним по церковным вопросам, но этого было недостаточно для предъявления обвинения.

Владыка предчувствовал скорый арест и просил своих духовных чад не унывать: «Что бы дальше ни было — держитесь, крепитесь»[15].

В июне 1938 г. было принято «Постановление о начатии следствия» в отношении священнослужителей и мирян Казанской церкви на Лысой горе: архиепископа Александра, иеромонаха Анисима (Дьяконова), Григория Емельяновича Оленича[16]. Они обвинялись в том, что «являлись активными участниками антисоветской шпионской монархической организации «иоаннитов», проводили среди населения контрреволюционную агитацию, а также передавали шпионские материалы для польской разведки»[17].

29 июля на квартире священномученика состоялся обыск. Были изъяты паспорт, 10 фотокарточек, разная переписка, круглая печать и штамп[18]. Впоследствии все вышеперечисленные вещи, кроме паспорта, уничтожили[19]. В тот же день 86-летний владыка заполнил «Анкету арестованного», в которой указал, что он архиерей[20]. 3 октября 1938 г. было принято «Постановление... о привлечении в качестве обвиняемого», в котором святой обвинялся в том, что «являлся участником антисоветской церковной организации и проводил среди населения антисоветскую агитацию, направленную на дискредитацию мероприятий Советской власти»[21]. То же обвинение было предъявлено и прочим арестованным.

2 октября 1938 г. состоялся допрос архиепископа Александра. Его заставляли свидетельствовать против Патриаршего Экзарха на Украине митрополита Константина. Следователь утверждал, что митрополит Константин вовлек владыку в монархическую организацию иоаннитов, а также заставлял собирать сведения о настроениях колхозников, о развитии промышленности в г. Харькове. Полученные сведения митрополит якобы передавал фашистской Польше.

Архиепископ Александр твердо отвечал: «В антисоветской шпионско-монархической организации иоаннитов участником не состоял»[22].

Дело было заведено в канун Второй Мировой войны, когда власть опасалась развития антисоветского движения внутри страны. Профашистских настроений ждали от членов Церкви и ее высшего руководства, так как в годы Советской власти Православная Церковь подвергалась гонениям. К тому же, советской разведке было известно, что Гитлер планировал путем дарования свободы религиозным организациям обеспечить себе поддержку на занимаемых территориях.

Архиепископа Александра обвинили в шпионаже в пользу Польши, так как г. Луцк, уроженцем которого он был, с 1921 г. входил в состав Польского государства. Владыка ответил: «Я это отрицаю. Я систематически вел переписку с родственниками, проживающими в Польше, но эта переписка носила ч[ис]то семейный характер. Шпионских материалов я никогда в Польшу или другие иностранные государства не передавал»[23].

3 октября владыку снова допросили:

— Вы архиепископа Абашидзе знаете?

— Да, знаю.

— Расскажите подробно о Ваших связях с Абашидзе по контрреволюционной деятельности!

— С Абашидзе я по контрреволюционной деятельности связан не был, и о том, что он является участником антисоветской церковной организации мне неизвестно. Когда я бывал в г. Киеве, я действительно посещал Абашидзе и даже помогал ему материально, так как он тяжело больной и никуда совершенно не ходит[24].

Таким образом, из следственного дела мы узнаем, что архиепископ Александр оказывал помощь ныне прославленному старцу-архиерею архиепископу Димитрию (Абашидзе).

Следующий допрос состоялся 16 декабря. Архиепископ Александр по-прежнему настаивал на своей невиновности[25].

Для придания материалам дела большей убедительности было проведено несколько очных ставок подсудимых с обновленческим «диаконом» К. А. Терлецким.

16 декабря 1938 г. состоялась очная ставка между К. А. Терлецким и сщмч. Александром. Терлецкий утверждал, что владыка «при исполнении религиозных обрядов проводил антисоветскую агитацию среди верующих, последних ориентировал в своих проповедях, что существующий строй в СССР якобы есть временное явление, и что в самое ближайшее время фашистские государства нападут на СССР и, якобы, одержа победу и восстановят монархический строй. Петровский призывал всех служителей культа религиозного и верующих для объединения вокруг церкви для оказания помощи фашистским государствам»[26].

Сщмч. Александр показания Терлецкого отрицал, так как даже не был с ним знаком. Его слова подтвердил арестованный вместе с владыкой Г. Е. Оленич: «После суда я сидел в одной камере с Петровским, и от Петровского я узнал, что ему была очная ставка с каким-то Терлецким, которого он не знает»[27].

Спустя два года на допросе К. А. Терлецкий открыл, по какой причине он в 1938 г. лжесвидетельствовал на архиерея: «Я был обновленцем, а Петровский был тихоновского течения. <…> Петровский всегда называл нас обновленцев, как служителей «революционной» церкви и изменниками религии»[28].

15 марта 1939 г. было вынесено «Обвинительное заключение» по делу архиепископа Александра и Г. Е. Оленича, в котором говорилось, что они были членами «антисоветской шпионско-монархической церковной организации», которая «проводила шпионскую работу в пользу польской разведки, а также антисоветскую пропаганду среди населения, с целью срыва мероприятий Советской власти и организации его на борьбу с Советской властью»[29]. Руководителем организации следствие считало митрополита Константина (Дьякова).

17 июня 1939 г. состоялось судебное заседание Военного Трибунала Харьковского Военного округа. Заседание проходило без участия прокурора и без защиты. Архиепископ Александр и Г. Е. Оленич не признали себя виновными в предъявленном обвинении. Владыка показал: «Среди своих прихожан антисоветской агитации я не вел. На следствии себя оговорил, данные мной показания являются вынужденными под физическим воздействием. Я работал епископом по Харьковской области, где находилось 14 церквей под моим руководством. <...> В организации Иоанитов я не состоял и не состою. <…> Во время допроса следователь меня бил, и под физическим воздействием я давал ложные показания»[30].

В 14 часов 20 минут суд удалился на совещание для вынесения приговора. В 15 часов 50 минут Председательствующий огласил приговор суда и порядок его обжалования. В приговоре, между прочим, говорилось: «Петровского Александра Феофановича и Оленича Григория Емельяновича признать виновными в совершении преступлений, предусмотренных ст. 54-10 ч. 1 УК УССР и подвергнуть их: Петровского к тюремному заключению на 10 лет, а Оленича к лишению свободы в ИТЛ сроком на 10 лет, с поражением их обоих в правах на 5 лет каждого (...) а по ст. ст. 54-6 ч. 1 и 54-11 УК УССР Петровского и Оленича считать по суду оправданными. Зачесть Петровскому и Оленичу срок предварительного заключения с 27/VII-38 г. каждому»[31].

Наказание престарелый архиерей отбывал в Холодногорской тюрьме. С почтением был он встречен заключенными.

5 января 1940 г. последовало следующее Определение Военной Коллегии Верховного Суда Союза СССР: «Приговор о Петровском и Оленич отменить, обратив дело о нем на доследование со стадии предварительного следствия на предмет тщательной перепроверки на них материалов обвинения»[32].

17 марта 1940 г. дело вновь было принято к производству[33]. В марте начались допросы. Спрашивали о том же: о поездках в Киев к митрополиту Константину, об участии в церковно-монархической организации «иоаннитов», о шпионской деятельности и проведении антисоветской агитации.

Допросы были длительными. 88-летнего архиепископа Александра 10 марта допрашивали с 9 часов вечера до половины первого ночи. При этом в протоколе всего два кратких вопроса и ответа.

В ходе нового следствия было опрошено около 10 свидетелей — соседей и просто знакомых архиепископа Александра и Г.Е. Оленича. Ни один не подтвердил, что они занимались антисоветской пропагандой[34].

24 мая 1940 г. архиепископ Александр скончался в тюремной больнице[35].

В среде тюремного персонала говорили, что владыка был задушен. Однако на основании представленной в следственном деле истории болезни можно говорить только об острой сердечной недостаточности, причина которой по медицинскому заключению не ясна.

Из рассказа очевидца[36] явствует, что в мае 1940 г. в городской судебно-медицинский морг г. Харькова был привезен из корпуса неизлечимо больных колонии НКВД на Каченевке труп старика, совершенно раздетого, с номером на ноге и с документом, в котором была указана только фамилия — Петровский. Останки предписывалось похоронить. Но вдруг из тюрьмы было получено новое распоряжение. Тело Петровского следовало немедленно возвратить, так как оно было послано по ошибке. Доктор морга оказался из бывших иподиаконов; вместе с привратником, который был монахом в сане архимандрита, они сразу же опознали архиепископа Александра, несмотря на то, что он был острижен и обрит. Они перевязали его номер на труп одного безродного и вместо владыки отправили в тюрьму.

После этого им удалось вывезти на подводе под видом мусора тело святителя, присыпанное навозом. Ночью архиепископа Александра облачили в архиерейские одежды. Архимандрит-привратник, отпевавший тайком всех попадавших в морг, отпел и владыку. Весть о погребении всеми любимого архипастыря быстро разнеслась по городу. Гроб вывозили рано утром, но вся улица оказалась запруженной народом. С плачем, с крестным знамением, опускаясь на колени, встречала паства повозку с останками святителя.

Владыка был похоронен за Холодной горой на кладбище села Залютина, в стороне от общего места захоронения. Могилу архиепископа Александра отметили особым знаком.

В течение многих лет место захоронения сщмч. Александра была местом паломничества. Особенно почиталось могила святителя православными харьковчанами, которые постоянно украшали ее живыми цветами.

После XX съезда КПСС, на котором Н. С. Хрущев выступил с докладом «О культе личности» И. В. Сталина, начался процесс реабилитации жертв политических репрессий. В 1957 г. дело архиепископа Александра и Г. Е. Оленича было пересмотрено. При этом было также поднято дело митрополита Константина (Дьякова), в соучастии в шпионской деятельности которого обвинялись все вышеперечисленные лица.

В результате выяснилось следующее. В 1937 г. помощником начальника отделения 4 отдела УГБ НКВД по Харьковской области был Д. М. Эпельбаум, который был арестован в январе 1939 г. за то, что, работая в органах НКВД, занимался фальсификацией следственных дел. Главный свидетель по делу сщмч. Александра и прочих, обновленческий «протодиакон» Терлецкий был секретным агентом НКВД. Председатель пятидесятки, он регулярно приносил Эпельбауму натуральные и денежные взятки, в их числе — 40 тыс. руб., собранные церковной общиной в помощь испанским детям[37]. Из материалов дела:

«Терлецкий в судебном заседании.. показал, что он виновен в том, что... допрашивался в качестве свидетеля по делам, не зная арестованных»[38].

«Сам Эпельбаум на суде показал, что во время работы в УНКВД с него все время требовали дела, и в такой обстановке и "началась фальсификация следственных дел и отдельных протоколов... Заранее заготавливались протоколы допроса и очной ставки"»[39]. Эпельбаум также признался «в неправильных методах следствия», т. е. избиении на допросах заключенных[40].

Таким образом, выводы следствия по делу сщмч. Александра и Г. Е. Оленича были признаны неверными.

10 февраля 1993 г. по инициативе митрополита Харьковского и Богодуховского Никодима (Руснака) архиепископ Александр был реабилитирован.

3–4 июля 1993 г. состоялась канонизация сщмч. Александра в Соборе новомучеников и исповедников Слободского края. 20 августа 2000 г. Архиерейским Собором Русской Православной Церкви он был причислен к лику общероссийских святых.

Оглядываясь на жизненный путь сщмч. Александра, в глаза бросаются две сферы его деятельности: церковно-педагогическая и административно-хозяйственная. Оба послушания он исполнял настолько успешно, что занимал одни и те же должности (казначея, наместника и законоучителя) в разных монастырях. Приобретенный опыт пригодился ему в архиерейском служении, когда ему пришлось управлять епархиями в трудных условиях советской действительности. Все, кто встречался со сщмч. Александром, отмечали его искренность, благоговейное служение, доброжелательность к ближним. 

Текст: Артюшенко М. В. Священномученик Александр (Петровский), архиепископ Харьковский:
новые материалы к биографии // Церковь мучеников: гонения на веру
и Церковь в XX столетии. Киев, 2020. С. 161–173

________________