Кривоносов Александр Павлович, протоиерей

В 1908–1918 гг. А. П. Кривоносов учительствовал в начальныхых школах Забайкалья. В 1919 г. заведовал книжным складом ко­ оператива в г. Чите. Арестован колча­ковцами «как активный совработник», провел полтора месяца под арестом и был освобожден. Прожил нелегально 2 месяца в г. Иркутске, принимал уча­стие в партизанском движении против армии А.В. Колчака.

После окончания 4 курсовТимирязевской академии работал сторожем в Дальбанке и занимался ли­тературным творчеством

После окончания первого срока, в пер. пол. 30-х гг., Кривоносов А. перебралсяв в Новосибирск, где жила его сестра, работал агрономом в организации «Сортовощ» в г. Новосибирске, в Чу­лымском р-не, затем выехал в г. Таш­кент, где заболел малярией. По совету врачей выехал в Москву, где проживал без прописки около 2 месяцев.

После окончания второго срока Александр Павлович уехал в г. Красно­ярск к родственникам. Как бывший за­ключенный, не смог устроиться на ра­боту в этом городе и переехал в Казах­стан. Работал агрономом в г. Джезказ­гане, в г. Байконуре. В 1945 г. переехал в г. Караганду, где стал окормляться у архимандрита Севастиана (Фомина) и по его благословению поступил на должность агронома при горсовете. В 1950 г. был уволен из горсовета за то, что не скрывал своей веры и посещал бого­служения.

«В 1931 г. на допросе показал: "Я, как право­славно верующий человек, принадлежу к церковной организации, возглавляемой ми­трополитом Иосифом [Петровых] и епи­скопом Димитрием Гдовским. К этой ор­ганизации я примкнул в конце 1927 г., т. е. после декларации митрополита Сергия о легализации Церкви. Затем в 1930 г. митро­полит Сергий заявил в печати об отсутствии гонений на религию. Фактически же его за­явление не отвечало действительности, по­тому что церкви закрывались без согласия верующих в некоторых случаях. Записано с моих слов и прочитано правильно". В своих воспоминаниях о лагерной жизни того вре­мени отец Александр писал: "...все как будто было спокойно. Я был расконвоирован. Но вдруг арестовали меня и еще несколько за­ключенных. Стояли сильные морозы. Нас поместили в неотапливаемое помещение, где продержали двое суток. Мы спасались только тем, что все время бегали по этому помещению. Затем нас перевели в карцер размером три на четыре метра. Там нас на­ходилось девятнадцать человек. Духота не­ выносимая, клопов миллиарды, они полза­ли не только ночью, но и днем. От них все стены и потолок были в крови. Продержали нас в этом карцере недели две, потом пере­вели в изолятор. К нам поместили еше че­ловек тридцать уголовников, совершивших в лагере новые преступления. Нас же, верующих, было пять человек: епископ Иоасаф [Удалов], один архимандрит, два священ­ника и я. Нам предъявили обвинения по­литического характера, за которые, кроме расстрела, ожидать было нечего. Обвинили в организации восстания среди заключен­ных, в связи с заграницей, в хранении ору­жия и т. п. Каждую ночь мы ожидали, что сейчас нас выведут на расстрел. Около по­лугода нас держали в изоляторе и довели до такого состояния, что мы с трудом влезали на нары. Черный хлеб казался нам слаще меда. Время мы проводили в молитве, но тайно, скрытно, чтобы не привести жули­ков и бандитов к кощунству. Остальное время вели беседы, в основном на духовные темы. Епископ и архимандрит имели выс­шее духовное и светское образование. Мы так свыклись с мыслью о расстреле, что уже ничего не боялись, только спокойно ждали смерти. Сидевшие с нами жулики и банди­ты относились к нам довольно хорошо. За­тем приехал следователь из Новосибирска и установил, что наше дело «дутое», сфа­брикованное, и мы были освобождены..."» (За Христа пострадавшие : Гонения на Русскую Православную Церковь … Кн. 8, т. 2. С. 462).