Мелехов Дмитрий Евгеньевич

В 1925 г. получил диплом врача;

с 1926 г. сотрудник 1-й Московской го­родской психиатрической больницы (ныне больница № 4 им. П. Б. Ганнуш­кина);

после 1933 г. проживал в Москве на территории боль­ницы им. П. Б. Ганнушкина, в которой трудился;

в 1951–1956 гг. директор Московского ин­ститута психиатрии; работал также в Психиатрической боль­нице им. П. П. Кащенко, в Институте нервно-психиатрической профилактики, на кафедре психиатрии Воронежского медицинского института, в Центральном институте экспертизы трудоспособно­сти и организации труда инвалидов, был членом правления научных обществ нев­ропатологов и психиатров, редколлегий специализированных научных журналов и пр. С 1959 г. доктор медицинских наук.

«В 1921 г. Дмитрий Мелехов приехал в Москву учиться медицине. В столице он стал прихо­жанином храма на Маросейке и духовным сыном о. Сергия Мечева, активно участвовал в студенческом христианском кружке. Це­лью кружка, названного в следственном деле "евангелическим", было не только изучение Евангелия, но и поиски путей христианской жизни в современных нелегких условиях, строительство христианского мировоззрения. Близкие друзья Дмитрия Евгеньевича почти все были членами кружка: Глеб Александро­вич Каледа (в будущем военный разведчик, профессор геологии, протоиерей и писатель), Игорь Константинович Фортунатов (в буду­щем профессор-биолог), Николай Евграфо­вич Пестов (в будущем профессор химии и пи­сатель) и др. Дмитрий Евгеньевич Мелехов стал извест­ным профессором-психиатром, одним из ос­нователей "социальной психиатрии", изучаю­щей социальные аспекты психических забо­леваний. В своих научных трудах (более 170) развивал основанное на православной тра­диции понимание психических заболеваний и подходы к их диагностике и лечению. Работу врача он считал долгом, завещанным человеку Богом. Трудами Д. Е. Мелехова был освещен один из самых глубоких вопросов — о соот­ношении духовной, душевной и биологиче­ской сущностей человека. Его главная работа, посвященная этому вопросу, — "Психиатрия и проблемы духовной жизни" — была опуб­ликована уже после смерти автора. Дмитрий Евгеньевич перевел на русский язык большую книгу архимандрита Софрония об афонском подвижнике старце Силуане. В Москве Д. Е. Мелехов жил на территории психиатрической больницы им. П. Б. Ганнуш­кина. В 1936 г., после кончины о. Евгения, к нему переехала мать. Войну братья Меле­ховы встретили в Москве и решили не поки­дать ее в тяжелые дни осени 1941 г., так как не сомневались в победе над Гитлером. Петр Евгеньевич ушел добровольцем на фронт и был расстрелян немцами в 1943 г. Дмитрий Евгеньевич всю жизнь помогал осиротевшей семье брата, заботился о своей племяннице и крестнице Ольге Петровне и племяннике Всеволоде Васильевиче, родители которого погибли в блокадном Ленинграде. Не только осиротевшие племянники считали Д. Е. Ме­лехова своим вторым отцом. Врач из Ростова Екатерина Сергеевна Колесникова вспомина­ла: "Когда в 1930-х годах мои родители были арестованы и сосланы на Север, Дмитрий Ев­геньевич не изменил своего отношения к нам, как некоторые. Он заботился о нас, троих их детях, и всю жизнь принимал участие в судьбе каждого члена моей семьи". Д. Е. Мелехов был человеком горячего сердца и щедрой души, имел много друзей, умел никого не забыть,
всех порадовать, по возможности помочь. Ма­рия Александровна Гилярова, его двоюродная сестра, вспоминала: "Митя всегда поражал меня своим покоем и своей значительностью. Ему хотелось исповедоваться и просить сове­та. Он, как никто, умел успокоить без баналь­ных слов утешения. От него исходила волна сочувствия, жалости, умиротворения. Вероят­но, также он действовал на всех пребывающих в горести и жаждущих успокоения". Послевоенные годы были временем очень напряженной и разносторонней работы Дми­трия Евгеньевича. В каждое свое путешествие, в каждый свой свободный день он брал с со­бой всегда папку с работой, всегда что-то чи тал, конспектировал, писал. Нередко и после работы к нему приходили больные, нуждав­шиеся в помощи. Когда ему поручали прове­сти экспертизу психического состояния аре­стованных по политическим и религиозным мотивам, Д. Е. Мелехов всегда давал самое объективное медицинское заключение и, во­преки желанию работников Госбезопасности, отказывался считать здоровых людей пси­хически больными. Его профессиональным и жизненным кредо были слова святителя Игнатия Брянчанинова: "И слепому, и про­каженному, и поврежденному рассудком, и грудному младенцу, и уголовному преступ­нику, и язычнику окажи почтение, как образу Божию. Что тебе до его немощей и недостат­ков? Наблюдай за собой, чтобы тебе не иметь недостатка в любви". Ольга Петровна Мелехова помнила напут­ствие, данное ей крестным при поступлении в университет: "Желаю тебе любить науку честно. Любить и познавать мир и его зако­ны благоговейно, как Ломоносов, Павлов, которые через рассматривание вещественно­го мира в его развитии познавали его Творца и Создателя, духовную сущность и смысл жиз­ни". В 1956 г. Дмитрий Евгеньевич перенес тяжелую операцию полной резекции желуд­ка, его жизнь была под угрозой. В больнице 15 февраля, в праздник Сретения, он пережил ясное ощущение своего присутствия на торже­ственном богослужении, после чего началось выздоровление. После этого ученый прожил как бы вторую жизнь: плодотворно работал, защитил докторскую диссертацию, ездил на конференции. В конце 1950-х гг. Д. Е. Мелехов женился на Лидии Брониславовне Тумилович, и брак был счастливым. Ольга Петровна вспо­минала: "Ценностями жизни, за которые сле­довало благодарить судьбу, он считал любовь окружающих людей, семью, друзей, нужную людям работу. Затем — способности, обра­зование. Из материальных ценностей очень ценил устройство жилища, собственный дом. Очень любил отдых на природе, семейное по­сещение концертов. Ходили слушать Рихтера, Мравинского, Нейгауза. С Дмитрием Евгенье­вичем у меня связаны праздники первого зна­комства с Большим театром, с Художествен­ным театром, с музеями. Он также ненавязчи­во умел привлечь нас к всегдашней коллектив­ной работе по помощи всем нуждающимся. В частности, для того, чтобы помочь кому-то из стареньких его родных, друзей, привезти продукты, отвезти деньги. Наконец, он нико­гда не пропускал день памяти своей матери, нашей бабушки, Марии Павловны. Мы все­гда собирались в этот день в церкви и потом у него дома за столом вспоминали наших стар­ших ушедших родных. Нередко мы отдыхали вместе в деревне, и там я помню ежевечерние совместные чтения". Активность и работоспо­собность Дмитрий Евгеньевич сохранил до последних дней своей жизни. Перед послед­ней операцией он пригласил Ольгу Петровну приехать к нему в больницу. Она вспоминала: "Это было прощание — без сантиментов и со­жалений, с благодарностью Богу за все, с по­ниманием смерти как начала новой жизни, как торжества Творца и человеческой души". После операции, которая прошла вполне бла­гополучно, он просил прочитать ему из Еван­гелия от Иоанна о смерти и воскресении. Кон­чина его была мгновенной. В кармане боль­ничной куртки Дмитрия Евгеньевича нашли листочек бумаги с записью: "Счастлив тот, кто любит все живое, жизни всей трепещущий поток, для кого в природе — все родное, чело­век и птица и цветок. Вот этого счастья, этой полноты жизни, счастья с Богом я вам всем желаю"» (За Христа пострадавшие : Гонения на Русскую Православную Церковь … Кн. 10, т. 1. С. 684–686).