Милицин (Милицын) Виталий Степанович, протоиерей

«В марте 1917 г. протоиерей Виталий Милицин произнес в храме проповедь по случаю отре­чения императора Николая II, сказав: "Сей­час кучка людей, захватившая власть в свои руки, свергла Государя с престола и лишила его свободы. Одумайтесь, православные. Что мы будем делать без царя? Царя у нас распяли. Помолитесь же, братья, за царя". После избрания на Патриарший престол святителя Тихона (Беллавина) был верным его последователем. 25 сентября 1927 г. в Шадринске отмечали праздник прославления мощей св. Симео­на Верхотурского. Ковчег с частицей мощей св. Симеона хранился в Спасо-Преображен­ском соборе, который к этому времени заняли "григорьевцы", поэтому торжественное богослужение состоялось в Никольском хра­ме, куда, по убеждению верующих, "перешла благодать" от св. мощей. На праздник собра­лось более 1000 человек — жителей Шадринска и близлежащих деревень. Литургию слу­жили четыре священника Никольского храма и священнослужители двух соседних храмов города. В это же время в Спасо-Преображен­ском соборе, где служили раскольники, на литургии присутствовали 40–50 человек. Та­кое событие не могло остаться без внимания властей, и вскоре было начато следственное дело против шадринского духовенства, об­виняемого в "антисоветской агитации и про­паганде, распространении провокационных слухов о войне и гибели соввласти". Были взя­ты под стражу настоятель Никольского храма протоиерей Виталий Милицин, клирики того же храма протоиерей Павел Фаворитов, про­тоиерей Александр Буткин, протоиерей Па­вел Писарев, настоятель церкви свв. Флора и Лавра протоиерей Иван Суставов, прото­иерей Владимирской церкви Андроник Бир­ский. 10 августа 1928 г. Особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило во внесудебном порядке всех шестерых священников к заклю­чению в концлагерь сроком на три года. Из Екатеринбурга их повезли сначала в Москву, в Бутырскую тюрьму; затем с московским этапом они были доставлены в Соловецкий лагерь особого назначения. Отец Виталий от­бывал срок в 1-м отделении 14-й роты. 29 мар­та 1929 г. он ходатайствовал о смягчении приговора: "Так как предъявленное мне об­винение приурочивается к 25 октября 1928 г., т.е. до времени октябрьской амнистии этого года, сим позволяю себе обратиться в ОГПУ с просьбой, не найдет ли коллегия возможным применить ко мне амнистию, сократив срок моей высылки в Соловки по своему усмотре­нию, — тем более, что, по совести, никакой вины против советской власти за собой не знаю и долгом гражданской порядочности ни­когда не пренебрегал". В Коллегии ОГПУ на прошение ответили резолюцией: "Принимая во внимание его антисоветскую деятельность, удовлетворение ходатайства нежелательно". По отбытии лагерного срока о. Василий был выслан в Усть-Куломский район Коми АССР. Из ссылки он писал послушнице Анастасии Золотуриной словами апостола Павла: "Мы являем себя как служители Божии, в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных об­ стоятельствах, под ударами в темницах, в из­ гнаниях, в трудах... В силе Божией, с оружием правды в правой и левой руке, в чести и в бес­честии, при порицаниях и похвалах... нас огорчают, а мы всегда радуемся... Да сохранит же Господь всех нас в Своей радости святой. Молитесь, родная, за нас. Слава Богу за все!" Протоиерей Виталий Милицин умер в ссыл­ке рано утром 16 июня 1933 г. После его кон­чины старушка, ухаживавшая за ним, написа­ла сестре о. Виталия Анне: "Великим постом на первой неделе читал Повечерие великое. Так хорошо все утешались его чтением. На Страстной Великую субботу пели «Воскресни Боже, суди земли, яко ты наследише во всех языцех». Так хорошо, что и до сих пор вспо­минают. И вот после Пасхи он стал очень упа­дать силами. На св. Николая приходил в цер­ковь, но уже очень был слабый. Я ему даже не советовала идти, так себя утомлял. Но он сказал: я очень люблю св. Николая и ради него соберу последние силы и схожу. И это было последнее его хождение в церковь... Человек это был такой добрый и нестяжательный. Ко­гда умер, то приходили и плакали. Всем, бы­вало, подаст. Хозяйка говорит, сколько раз видела: насыплет круп в бумажки и раздает. И когда умер, у него ничего не было, только одна манка да немножко, с чашку, пшена. Вот какой был батюшка нищелюбивый, «блажены милующии, яко тии помилованы будут»... Во время болезни ему захотелось причаститься. Я позвала одного очень хорошего протоиерея, которого батюшка очень уважал. Это было в четверг. Батюшка пришел со Святыми Тай­нами. Батюшка так был рад. Исповедовался очень долго, и после причастия выпил два ста­кана чаю. Я стала его поздравлять, целую ему ручки, а он, как всегда, меня в лоб, и говорит: «Как я, матушка, рад, поисповедался и при­частился. Спасибо, что вы так все устроили». И я так была рада, и батюшка говорит: «Но те­перь, да будет воля Господня, я на все готов». И в этот день он ничего не кушал, только одно кипяченое молоко. Квартира его была очень спокойная, хозяин это время был в больни­це за двести верст, а хозяйка на работе целый день. А придет — она уходила в другую хату, и мы были только вдвоем. Ночь под пятницу лежал спокойно. Утром зовет меня... и гово­рит: «Матушка, как я кушать хочу». Я гово­рю: «Батюшка, что вам дать?» Он говорит: “Молочка”. Я дала стакан, он весь его выпил и опять лег. И все говорит: «Господи, помоги мне». Зовет меня: «Матушка, утри мне на лице пот». Я взяла полотенце, все его личико вы­терла. Лежал он на левом боку, потом повер­нулся навзничь и стал кончаться... Я зажгла свечку, положила двенадцать поклонов. И так тихо скончался, а главное, до самой смерти был в полном сознании. Я так много плакала, вас всех призывала. Разбудила хозяйку, разде­ли его; лежал такой хороший, маститый пас­тырь, страдалец. Хозяйка сказала, за одеяло сделают гроб и свозят на лошади на кладби­ще... Схоронили — отдельная могилка; убрала сосенками, поставили скудный крест. Хожу на могилку на дни, двадцатый день пою панихидку, поплачу..."» (За Христа пострадавшие : Гонения на Русскую Православную Церковь … Кн. 10, т. 2. С. 21–22).