Зосима (Феодосиев Варлаам Павлович), иеросхимонах

В архиве Церковно-археологического кабинета Соловецкого монастыря хранится ксерокопия тетради с воспоминаниями девочки Екатерины о поездке на Соловки в 1916 году. В первую очередь она и родственники пошли прикладываться к мощам преподобных Зосимы и Савватия.

«У Преподобных стоял "гробный монах" схимник Зосима, когда мы подходили к нему под благословение, я очень боялась, что он скажет мне все мои грехи, но он мне ничего не сказал. А Коля (брат) хотел попросить, чтобы он помазал ему глаза из лампадки Преподобных, т. к. у Коли всегда было слабое зрение (близорукость), но сказать об этом забыл. О. Зосима сам задержал его и помазал глаза, опустив и напитав в лампадке кисточку». Так девочка убедилась в прозорливости и доброте старца Зосимы.

Он был из архангельских крестьян и в миру его звали Варлаам Павлович Феодосиев. В 24-х летнем возрасте он поступил трудником в Соловецкий монастырь. Через 3 года, в 1868 году, он стал послушником, а 8 мая 1876 года был пострижен в монашество с именем Венедикт. Взыскательный настоятель архимандрит Мелетий (Шергин), убедившись, что отец Венедикт «смиренный, честный и послушливый человек», доверил ему еще в 1882–1884 годах  послушание быть приставником при святых мощах преподобных Зосимы и Савватия.

В 1893 году он был рукоположен во иеродиакона, 1901 — во иеромонаха. 23 марта 1908 года пострижен в схиму с именем Зосима. Архимандрит Иоанникий (Юсов) в разные годы характеризовал его следующим образом.

1909: «Ведет строгую аскетическую жизнь, постоянно стремится мыслить о Боге, о вечности и о бессмертии души».
1911,1912: «Благоговейный старец-инок, весь исполнен страхом Божиим, молитвою и богомыслием. Некоторые признают его прозорливым».
1913: «Аскетической жизни, постоянно занят молитвою и богомыслием».
1915: «Примерный инок во всех отношениях».

После кончины отца Зосимы 4/17 мая 1920 года братия рассказывали о его прозорливости.

«Последние годы он жил в филипповском корпусе, в келии № 34. Часто прохаживаясь по коридору, он вдруг останавливался, словно начинал прислушиваться, а затем так спокойно и каким-то особым голосом говорил:

— Все стоны слышу... иду коридором... прохожу... все стоны. Слышу всё стоны.
— К чему это, о. Зосима? — спрашивали его окружающие. А он, помолчав, как бы нехотя, отвечал:
— А не знаю...

Братия всю зиму 1918 года от нехватки хлеба в скорбях прожили, а о. Зосима все, бывало, утешает:

— А вот нам американского хлеба представят.

И что же? Весною следующего года к Соловкам подошел океанский пароход, нагруженный мукой, пожертвованной одним американцем, неким Лявли, для Соловецкого монастыря...

В последние годы своей жизни, духовно прозревая надвигающееся грозное будущее своей родины и св. обители Соловецкой, стал о. Зосима немногими словами открывать завесу грядущих событий, и не только братии монастырской, но и богомольцам, приблизительно в следующих выражениях:

— Настанет такое время, что, не дай Бог, нам до него дожить.

Когда же его спрашивали, что именно случится, то он со вздохом говорил, что всю Россию победят. В монастырь наедет множество нечестивых людей, а монахи разбегутся в разные стороны... Еще прорекал он, что в обители "и стены задрожат, и камни-то переворотятся". И действительно, наступили тяжелые годы владения монастырем неверами и извергами, которые якобы в поисках зарытых ценностей не совестились разрывать могилы недавно захороненных монастырских деятелей (о. Иоанникия и др.) и осквернять святыни.

В момент занятия Соловецкого монастыря сельхозом и первым лагерем раннею весною 1920 года о. Зосима говорил окружающей его братии:

— Кто вытерпит сие житие, тот венцы получит...» (Соловецкая обитель: история и святыни. С. 289–294).