Ольдекоп Роман Владимирович, священник

В 20-е гг. Роман Владимирович участвовал в кружке христианской моло­дежи под руководством В. Ф. Марцинковского. Принял православие в церкви свт. Нико­лая Чудотворца в Кленниках и стал духов­ным сыном будущего священномученика Сергия Мечева; пел и читал на клиросе, алтарничал в этом храме, зарабатывал на жизнь частными уроками и литератур­ным трудом. В 1923 г. был обвенчан с Анной Алексеевной Сербариновой. После освобождения в 1935 г. переехал в г. Тотьму к жене и сыну. С 1936 г. проживал с семьей в Москов­ской, Тверской и Ярославской областях, затем в южных областях страны. После рукоположенияв в 1938 г. служил келейно. В годы Великой Отечественной войны служил в армии старшим электромехани­ком и старшим писарем, после демобили­зации проживал в г. Харькове, затем в г. Мариуполе. С 1950 г. про­живал в г. Коломне Московской обл. По благословению духовника, иеро­монаха Павла (Тро­ицкого), на откры­тое священническое служение не выходил, совершал богослужения в домашней церкви тайно. Работал бухгалтером в тресте «Коломстанкострой».

«В храме на Маросейке Роман Владимирович Ольдекоп познакомился с будущим архиман­дритом Борисом Холчевым, Сергеем Ники­тиным (впоследствии епископом Стефаном), Константином Апушкиным и Борисом Ва­сильевым (впоследствии тайными священ­никами). Все они были репрессированы и пострадали за веру. С Сергеем Никитиным и о. Борисом Холчевым Роман Ольдекоп в 1931 г. проходил по одному делу. Отвечая на вопрос следователя об отношениях, кото­рые связывали его с о. Сергием Мечевым, к тому времени сосланным в Северный край, Роман Владимирович показал: "Я бывал у него на квартире, также изредка и он захо­дил ко мне. Во время этих посещений глав­ным образом мы говорили на темы религи­озные, говорили о митр [ополите] Сергии [Страгородском]. К выступлению митр[опо- лита] Сергия с декларацией и затем к его интервью я отношусь самым отрицательным образом, т. к. считаю, что политика никоим образом не должна иметь места в делах Цер­кви. Так же отношусь и к вопросу о поми­новении советской власти в церкви, так как советская власть... состоит из лиц, не являю­щихся членами Церкви, поминаются же за православным богослужением только члены Православной Церкви". Доктор технических наук, профессор Вла­димир Николаевич Щелкачев, в юности аре­стованный по церковному делу, вспоминал о своем пребывании в Бутырской тюрьме: "Как-то в камеру привели нового человека — Романа Владимировича Ольдекопа. Фамилия его не русская, но сам он был чисто русским человеком, глубоко православным. Мы с ним разговорились, и он мне сказал, что всю жизнь посвятил изучению истории православных богослужений. Он мне сказал: «Хочешь, я тебе буду об этом рассказывать?» Я говорю: «Ко­нечно!». И, лежа на нарах днем, он мне многое рассказывал. Я ему очень благодарен за это. Он мог быть великим учителем православ­ных богослужений». Исследованием право­славного богослужения Роман Владимирович занимался всю свою жизнь, ему принадлежат работы "Богослужение в жизни Православной Церкви", "Нравственное значение догмата о Святой Троице", "Учение о Троице в право­славном святоотеческом богословии". В лагере Р. В. Ольдекоп работал счетоводом и трудился по двенадцать часов в сутки, но не это было самым тяжелым испытанием. В по­рядке культурно-просветительной работы для заключенных в обязательном порядке прово­дились антирелигиозные лекции, которые, по словам Романа Владимировича, было "страш­но и дико слушать". Более того, заключенные были обязаны и сами выступать с подобными докладами. На вечере вопросов и ответов, посвященном Рождеству, заключенному Ольдекопу был задан вопрос о том, в чем состоит вред религии. "Ответ, что религия приносит человеку не вред, а пользу, пришлось давать при всех. Таким образом, это было... публич­ным исповеданием. <...> Сейчас я чувствую себя очень спокойно и хорошо, но должен сознаться, что дались мне эти дни очень труд­но", — писал он другу. В 1935 г. Роман Владимирович был освобо­жден и смог переехать к жене и сыну в Тотьму, куда была сослана Анна Алексеевна. В даль­нейшем они планировали поселиться побли­же к Москве, в Егорьевске, но вместо этого вынуждены были переезжать с места на место, скрываясь от новых репрессий. В 1938 г. по благословению протоиерея Сергия Мечева Роман Владимирович стал тайным священ­ником. В годы массовых арестов духовенства и закрытия храмов совершались тайные хиро­тонии, чтобы верующие не остались без Евха­ристии и без церковных таинств. Первым из "мечевцев" был рукоположен Роман Ольдекоп, затем по просьбе священномученика Сергия епископ Мануил (Лемешевский) рукополо­жил еще троих: Бориса Васильева, Константи­на Апушкина и Валерия Поведского. Служили тайные иереи на квартирах членов маросейской общины и своих духовных чад. Приезжая с бухгалтерским отчетом в Москву, о. Роман Ольдекоп останавливался в доме профессора агрохимика Д. Н. Прянишникова и несколько дней до отъезда совершал Литургии. Богослу­жение начиналось рано, часов в 7 утра, чтобы присутствовавшие могли потом успеть на работу. Несмотря на строгую конспирацию, тайных священников часто выслеживали. Незадолго до начала Великой Отечественной войны о. Роман с матушкой уехали в южные области страны и там "затерялись", избежав тем самым дальнейших арестов. С началом войны о. Роман был призван в армию, и слу­жил старшим электромехаником и старшим писарем. В 1942 г. был призван на войну и его сын Григорий. Мирную жизнь семья Ольдекопов начала в Мариуполе, а затем с 1950 г. и до конца своих дней о. Роман и Анна Алексеев­на прожили в Коломне. Их духовником стал иеромонах Павел (Троицкий), который много лет провел в лагерях, затем более сорока лет жил в затворе в Тверской области и окормлял своих духовных чад с помощью писем, пере­даваемых через доверенное лицо. Отец Павел не благословил о. Романа выходить на откры­тое церковное служение, и богослужения со­вершались в квартире Ольдекопов в Коломне. Окно при этом завешивалось плотной пор­тьерной тканью, а на кухне включался радио­приемник, чтобы звуки церковных песно­пений не были слышны на улице (квартира была на первом этаже). Приезжая в Москву, о. Роман посещал храм Илии Пророка в Обы­денском переулке, где имел возможность исповедоваться. В 1950–1960-е годы в "Жур­нале Московской Патриархии" печатались статьи некоего "протоиерея Константина Константинова" на темы литургики, двуна­десятых праздников и дней памяти святых. Этим "протоиереем" был священник Роман Ольдекоп, которому привозил заказ на статьи друг семьи, молодой преподаватель Москов­ских духовных школ, Константин Ефимович Скурат (в будущем доктор богословия и заслу­женный профессор МДА). При всей близости к семье Ольдекопов Константин Ефимович не догадывался о том, что Роман Владимирович был священником. Впоследствии он писал, что у гроба о. Романа, не зная о его священ­стве, он прочитал последование погребения "мирских человек", и его никто не поправил: "Правда, меня удивило то, что поочередно чи­тали не Псалтирь, а Евангелие". Отец Роман лежал в гробу, одетый в костюм, а на дно гроба было положено священническое облачение. Отпевание совершил ночью о. Валериан Кре­четов — тогда еще молодой священник, один из немногих посвященных в тайное служение о. Романа. По благословению иеромонаха Павла (Троицкого) Анна Алексеевна передала облачение о. Романа, антиминс и церковную утварь Глебу Александровичу Каледе, в 1972 г. тайно рукоположенному во пресвитера и впо­следствии вышедшему на открытое церковное служение» (За Христа пострадавшие : Гонения на Русскую Православную Церковь … Кн. 12. С. 152–153).