Атаевский Михаил Петрович, священник

Ревностный миссионер. В 1914 г. один из священнослужителей в рапорте на имя правящего архиерея засвидетельстовал, что отцом Михаилом «обращено в с. Громках, Камышинского уезда, в Православие 18 душ обоего пола из секты молокан-воскресенников». На рапорте последовала резолюция архипастыря: «Радуюсь обращению столь многих душ на правый путь... Священника Михаила Атаевскаго искренно благодарю за его миссионерскую ревность».

В епархиальных отчетах о состоянии церковных школ в 1912/1913 и 1913/1914 уч. годах отмечен среди «учащих, наиболее ревностно относящихся к школьному делу». Был активным жертвователем на нужды больным и раненым воинам в годы Русско-японской войны 1904–1905 гг., нуждающегося духовенства.

Еще будучи диаконом, часто произносил проповеди в кафедральном соборе во время архиерейского богослужения. Позднее, будучи уже священником, ключарем кафедрального собора, стал одним из самых известных проповедников епархии, чьи проповеди, равно как и статьи и выступления по разным вопросам, публиковались на страницах «Саратовских епархиальных ведомостей».

В проповеди на Великий Пяток 1917 года отец Михаил говорил:
«Когда в сердце нашем живет более зло, чем добро, и пленяет нас своею волею, то не преторию ли Пилата напоминает это сердце, где разбушевавшиеся страсти, как дикая иудейская толпа, снова кричат: распни, распни Его? Мы не желаем Христа иметь своим Царем. Наш царь — чрево, наш бог — страсти, наш руководитель — разбойник Варрава и закон наш: похоть плоти, похоть очес и гордость житейская. По закону нашему Христос должен умереть, чтобы в сердце нашем дать полную свободу разбойнику Варраве…

Братие христиане, оставим Варраву и последуем за Христом. В эти дни Страстей Христовых, в эти дни мировой военной скорби, когда решается участь нашего Отечества, из глубины искреннего сердца скажем Ему: Господи, давно мы представляем собою вертеп всевозможных злых дел и не имеем конца греховному обычаю. Своими беззакониями сплели мы терновый венок Св. Руси и возвели ее на Голгофу. Теперь нам опротивело хождение во след иных богов, т. е. страстей и греховных увлечений наших. Дух наш просится к Тебе, но от привычного зла настолько отяжелели его крылья, что без Тебя еще не подняться ему до Тебя. Без Тебя нет надежды и нашему Отечеству на славное воскресение после своих страданий…

Виждь устремленные к Тебе наши сердца и взоры, и предсмертные взоры воинов наших, их вздохи, рыдания, вопли и стоны, умильно просящие небесную Твою к нашему Отечеству любовь…

Прими все это, как наше благоразумное, хотя и позднее разбойничье на кресте покаяние и... прежде даже до конца не погибнем, спаси нас...».

В 1926 г. священник Михаил Атаевский продолжал служить в Саратове, проживал по адресу: Дегтярный взвоз, 10. На диспуте, устроенном 13 июня 1926 г. лидером обновленцев А. И. Введенским, отцу Михаилу пришлось встать из зала и выступить против последнего. За это выступление его вскоре арестовали, но в зале он не смог смолчать, когда обновленческий вождь произнес следующие слова: «Мы документально знаем, что и Петр Крутицкий и его Ко те же продолжатели контреволюции Тихона, и вся вообще Тихоновщина сплошная контреволюция».

«Я это дословно записал, — отметил он в записке, составленной, очевидно, для следственных органов с целью объяснить произошедшее (записка находилась в следственном деле). — В рядах публики, где я сидел (21, 20 и 22), слышу гул и речи: "Суда над ними не было и Соввласть до сего дня официально не печатала, какие за указанными лицами преступления и обвинения, а тем более не печатала этого про всю Тихоновщину". Откуда же Введенский все это знает документально? Что же он хочет нам сказать, что он агент Г.П.У.?

И вот то, что не могла сказать сама публика Введенскому о своем впечатлении от его речи, то впечатление смело и открыто объяснить ему хотел я, и не от своего только разума, но и от многих других. Желая тем не власть сов. дискредитировать, а обличить Введенского в его в сем случае самохвальстве и даже лжи».

Отец Михаил говорил: «Смотрите, Введенский весь диспут строит на контреволюции, но не на наших церковных опорах. Обличает и персонально, а главное огульно Тихоновцев всех в злостной систематической контреволюции? Да, смотрите, как еще уверенно обличает, что, сидя здесь, не знаешь: пред кем сидишь? Пред Митрополитом ли, или агентом ГПУ?».

Лидер обновленцев воспринял это очень болезненно, начались крики, закончить речь священнику Михаилу Атаевскому председательствующий не дал, а сама эта речь была представлена органам ГПУ как «антисоветская».

Отец же Михаил не соглашался с тем, что его речь — «антисоветская». В упомянутой записке он так аргументировал свое предположение о сотрудничестве Введенского с ОГПУ: «Откуда Введенский до 13 июня с/г может знать документы о контреволюции митр. Петра и других, а тем более о всех Тихоновцах СССР. Это знает только ГПУ и напрасно Введенский поэтому хвалится знанием документов, создавая среди публики ложное о себе понятие». Само же ОГПУ отец Михаил не оскорблял: «По моему же убеждению: нужно уважать всякое гражданское государственное учреждение, ибо сказано и в писании про всякую власть, что она ведь и не без ума меч носит. Можно расходиться лишь в этом вопросе во взглядах: хорошо, или плохо там работают... Каждая гражданская власть, оберегая себя и нас от анархии, имела и обязана иметь свое ГПУ. Не может быть ГПУ только у Церкви, про которую мы верим, что ее спасает Дух Святой». 

К началу Великой Отечественной войны отец Михаил проживал с семьей в г. Алма-Ате, где его сын Сергей работал архитектором: в призывных военных документах сына отец Михаил зарегистрирован как проживающий вместе с ним. После войны Сергея пригласили работать в Днепропетровск, куда за ним последовали и родители. С января 1944 г. правящим епископом Днепропетровской и Запорожской епархии стал архиепископ Андрей (Комаров), хорошо знавший отца Михаила по периоду временного управления Саратовской кафедрой в 1924–1926 гг., он и назначил отца Михаила священником в Свято-Благовещенский собор Днепропетровска.

В составлении статьи использованы сведения, присланные внучатой племянницей Ларисой Ивановной Володиной. В выявлении архивных документов, связанных с историей семьи Атаевских, оказал помощь саратовский историк Сергей Александрович Бондарь.