Александровский Павел Георгиевич, протоиерей

Родился в многодетной семье бедного дьякона. У Павла Александровского было шестнадцать братьев и сестер, из которых только восемь не умерли в младенчестве. Будущий пастырь воспитывался у двоюродного дяди, священника Аристарха Виноградова.

Внуки отца Павла вспоминали, что их дедушка «жил всегда скромно, много помогал своей пастве, много жертвовал бедным, больным и нуждающимся. Вспоминали, что когда он служил в слободе Капустин Яр, в 1904–1906 гг., через слободу вели в ссылку много "неблагонадежных" студентов, участвовавших в революционных выступлениях. Ссыльным днем останавливаться нигде не разрешалось, только на ночлег и только с разрешения судебного пристава или благочинного. И весь этот поток людей постоянно ночевал у о. Павла, который, движимый христианским милосердием, не мог отказать в помощи людям, пусть и заблудившимся, но страждущим и нуждающимся в духовном и телесном утешении. Для этих несчастных в доме о. Павла была отведена отдельная комната, а также всегда наварены щи, приготовлены овощи и рыба — по сезону. Утром же им давали в дорогу пирог с картошкой (рыбой или тыквой с морковью) и немного денег в руки. Всех их о. Павел старался утешить своим пастырским словом, подтолкнуть их души к покаянию, что очень многим впоследствии помогло изменить свою жизнь, избавиться от своих вольнодумных заблуждений и вернуться с лоно святой Православной Церкви».

В начале 1920-х он попадает под пристальное внимание советской власти в связи с так называемым «делом об обновлении икон в Заволжье». Через некоторое время следует его первый арест. «По воспоминаниям родственников о. Павел... полгода находился в заключении, а после выхода из тюрьмы все время ждал нового ареста, не сомневаясь в его неизбежности». И в этом он не ошибся. Впереди его ждало и повторное заключение под стражу (причем неоднократное) и как итог жизни — расстрел. Правда, перед следующим арестом ему дали «передохнуть» чуть более десяти лет.

По свидетельству людей, хорошо знавших отца Павла, он «был человеком мягким, обходительным, нравился прихожанам. Жил... очень уединенно, вместе со своей супругой... гостей не любил, отчего посторонним казалось, что он человек неразговорчивый, замкнутый и малообщительный. На самом же деле о. Павел жил только для Господа, всю свою душу отдавая богослужению в храме, был молитвенником, от чего внешнее, суетное, его совсем не трогало…»

Последний раз священник Павел Александровский был арестован в ночь на 5 февраля 1938 г. В этот же день у него родился внук, которого также назвали Павлом (в честь деда). «Сотрудники Астраханского отдела НКВД, производившие обыск, долго перебирали и перелистывали церковные книги, которых было много у о. Павла. Они искали компромат, но ничего не нашли. В доме не было ничего ценного, кроме этих книг и предметов богослужебной утвари, необходимых священнику для совершения церковных таинств и треб: серебряной дароносицы и серебряного напрестольного креста. Эти вещи, а также личный... наперсный крест (с украшениями) о. Павла и были изъяты при обыске. На произведенном 8 февраля допросе о. Павел полностью отрицал свою вину».

Во все время следственных мероприятий священник всячески старался защитить свою семью, нигде не упоминая о своих родственниках. И у него это получилось, они ничуть не пострадали. Среди детей и внуков отца Павла было немало людей известных, занимавших почетные должности, как в медицине, так и в области педагогики. Никому из них он никогда не внушал недоверия или ненависти к советской власти, предоставив им возможность послужить людям, хотя сам всегда оставался истинным и нелицемерным служителем Божиим.

В реабилитационном деле о. Павла, ведшемся в 1958 г., содержатся показания двух свидетелей — старейших астраханских священнослужителей, переживших сталинские гонения и хорошо знавших о. Павла: почетного настоятеля Иоанно-Златоустовской церкви протоиерея Василия Смирнова и священника Андрея Соколова. Эти показания, данные в советское время, как нельзя лучше характеризуют личность пастыря-мученика:

«По своим убеждениям Александровский — религиозный человек, я также. Поэтому имевшиеся иногда между нами беседы носили всегда религиозный характер или касались служебных дел. Бесед на политические темы у меня с Александровским никогда не было, каких-либо антисоветских высказываний со стороны Александровского или совершение им чего-либо противозаконного я не замечал и не слышал. Как помнится, Александровский был человек сдержанный и старался в силу сложившейся у нас тогда обстановки в церкви (борьба между староцерковниками и обновленцами) не давать повода каким-либо осложнениям и поэтому без особого сопротивления ушел в Покровскую церковь. Также он относился и к событиям политического характера».

«По своим убеждениям Александровский — религиозный человек, какую-либо другую характеристику в отношении его я дать затрудняюсь. Во всяком случае, встречаясь с Александровским, бесед с ним на политические темы я не имел и антисоветских высказываний, а также проявление недовольства существующими у нас в стране порядками с его стороны не замечал и не слышал. По характеру Александровский был мягкий, обходительный, нравился прихожанам» (Иосиф (Марьян), игумен. Жизнеописание протоиерея Павла Александровского).