Романов Александр Романович, священник (?)

Происходил из крестьян. До 1929 г. служил делопроизводителем на Уссурийской железной дороге, уволился по религиозным убеждениям.

Сан на момент смерти (священник в 1934 г.) указан по источнику: Три страницы из Книги Жизни. Согласно другим источникам, на момент осуждения (1931 г.) Александр Романов был «послушником епископа» (Жертвы политического террора в СССР), «келейником епископа Пантелеймона (Максунова)» (Новомученики и Исповедники Русской Православной Церкви XX в.).

Из воспоминаний заключенного Северо-Восточного ИТЛ В. А. Колнибалоцкого: «Священник Александр Романов, среднего роста, широкоплечий с русыми волосами и бородкой, большими голубыми глазами и правильными чертами лица мог быть назван "русским красавцем". Он был моложе других, на вид около 35 лет. Несмотря на открытое и приветливое лицо, он говорил мало, не потому, что он не доверял другим, а скорее из-за большой внутренней напряженной работы, которая всегда происходила в нем».

Проходивший с отцом Александром по одному делу иеромонах Рафаил (Мильчук) рассказал о его страдальческой кончине:
«Все мы помещались в отдельной палатке, которая находилась внутри двора и была огорожена колючей проволокой... Кроме нас было несколько человек уголовников, которые находились под следствием. Все они обвинялись в тяжелых преступлениях, совершенных в лагере. Вначале некоторых из нас использовали для работы внутри зоны, но затем никого из палатки больше во двор не выпускали. Однажды, поздно вечером, это было в конце февраля или в начале марта, когда все уже спали, палатку окружили стрелки военизированной охраны. Затем внутрь вошел сотрудник ОГПУ со списком в руках. Он вызвал отца Александра Романова, отца Иосифа Телицу, Павла Свиридова, Степана Козлова и меня. Нас всех вывели из палатки и под усиленным конвоем повезли на грузовике в Магадан. В автомашине находился еще один заключенный. В Магадане грузовик подъехал к помещению, где находилось ИСО (Информационно-следственный отдел). Мы все пятеро сошли с грузовика и стояли на улице у входа. Затем нас стали по очереди вызывать и вводить в помещение. Меня ввели последним. В большой комнате у окна, около письменного стола, стоял К. — исполнявший обязанности начальника ИСО. У входа и по сторонам стояли сотрудники ОГПУ. Посредине комнаты на полу сидели оба священника, Свиридов и Козлов... ...Мне связали руки и посадили на пол возле других. Сотрудники ОГПУ переговаривались о чем-то между собой. Затем нам помогли подняться с пола, вывели наружу и усадили в автомашину. Мы ехали сравнительно недолго и вскоре свернули в сторону от шоссе. Была уже глубокая ночь. На поляне около сопки была вырыта яма. К ней подводили по два человека и расстреливали...

Мужество убиенных произвело сильное впечатление на стрелков охраны, они сидели подавленные, а один из них, который находился рядом со мной, что-то бессвязно говорил о том, что они сами люди неплохие, но выполняли то, что им было приказано. Казалось, он оправдывался перед самим собой. А у меня в глазах стояла картина, которая возникла в моем воображении. Мне казалось, что я стою на берегу реки с быстрым и стремительным течением. Вода кажется черной, а берега занесены снегом. Они, все четверо в белых одеждах сели в лодку, оттолкнулись от берега и поплыли через реку, а я один остался на берегу, тоскуя о том, что они не взяли меня с собой в лодку» (Три страницы из Книги Жизни).