Бирюков Михаил Григорьевич, протоиерей

2 февраля 1872 г. в Каслях торжественно праздновалось 50-летие служения в священном сане протоиерея Михаила Григорьевича Бирюкова. По этому случаю правящий архиерей ходатайствовал перед Синодом о награждении о. Михаила орденом св. Анны 2-й степени, «но Св. Синод, принимая во внимание столь долговременную постоянную и отлично-ревностную службу, повергал на Высочайшее усмотрение ходатайство свое о награждении юбиляра орденом св. Владимира 4-й степени, и на это ходатайство Государь Император в 2-й день февраля 1872 года Высочайше соизволил. Лестная награда очень порадовала старика, всю жизнь свою трудившегося не для себя, а для других: дворянское достоинство, сопряженное с пожалованием Владимирского ордена, должно перейти к прямым его потомкам, которые пожелают поступить в светское звание» (Крупенин А. Протоиерей Михаил Григорьевич Брюков : (Некролог)).

«Маститый о. протоиерей искреннею ревностью о благе и спасении своей паствы, примерным усердием в служении св. Церкви, тихим характером, скромною, назидательною жизнью, неутомимою деятельностью, достойною подражания в исправлении всех обязанностей пастыря но приходу, приобрел в полувековое служение свое при одной церкви такую популярность в приходе и такое глубокое уважение от прихожан, что они, горя любовью к нему и не находя цены всем заслугам его, сознаются только, что пятидесятилетнее служение его св. Церкви выше всех благодарностей и наград земных, уповая, что за все его многотрудное и многостороннее служение пастырское уготован ему венец на небесах» (Топорков П., священник. Пятидесятилетний юбилей о. протоиерея Михаила Григорьевича Бирюкова).

На праздновании отмечалось, что к моменту поступления отца Михаила на приход Каслинского завода «господствующею была часовня старообрядства под главенством заводовладельцев. Трудностям, скорбям, лишениям, болезням пастырского духа потому не было предела», однако трудами и молитвами ревностного пастыря ситуация изменилась. «Часовня, господствовавшая здесь и управлявшаяся скитами, исчезала безвозвратно, а вместо нее слава Божия воссияла в благолепном украшении... святого храма и в сооружении новых: великолепного храма Вознесения Господня и другого — Успения Пресвятой Богородицы» (Там же).

«Будучи предстоятелем Успенской церкви в такой продолжительный период времени, покойный всегда особенно заботился и о ее благолепии. Он часто делал в пользу этой церкви значительные пожертвования из своего собственного достояния. Даже пред смертью мысль о благолепии любимого храма не оставляла его пастыря: в духовном завещании, написанном за несколько дней до кончины, он отказал на распространение Успенской церкви капитал в 3000 р. сер. ...

По завету Христову он делал много тайных благодеяний, так, что шуйца его не ведала, что творила десница его; в сердцах его многочисленных прихожан всегда живыми и действенными остались те слова кроткого назидания, которые покойный так щедро умел расточать своей пастве. Он был в полном смысле Иерей Бога Вышнего: смирен и незлобив сердцем, он учил и духовных детей своих Христианской покорности, смирению и терпению. Отличительными чертами его личного характера были, как прекрасно выразился в надгробном слове о. благочинный, священник Адриан Парышев, "ангельское смирение, христианская кротость, непобедимое терпение, подвижническое воздержание, твердая вера, крепкая любовь к Богу, строгость к самому себе, мир среди волнений мира.... Это был светильник Церкви, который не словом только, но больше добрыми делами озарял и указывал путь, ведущий к Царствию Божию. Молитва составляла жизнь его сердца, а слово Божие было незаходимым светом его души. Он во всю свою многолетнюю жизнь, как иерей Бога Вышнего, преклонял колена сердца пред ним, ходатайствуя у Престола Всевышнего о спасении своем и о спасении душ, вверенных его водительству"...

В похвалу его скромности другой красноречивый проповедник, сказавший слово свое за литургией, о. Петр Сильвестров, привел следующую прекрасную характеристику, как нельзя лучше обрисовывающую некоторые особенности личности покойного. "При глубоком уме и начитанности... обладая великою опытностью, почивший никогда сам не выдавался и не любил вы даваться пред другими. В простой беседе чаще бывал он в числе слушающих и внимающих другим, заявляя свое согласие или несогласие кратким замечанием заключительным. И это не боязнь за собственное мнение и суждение, всегда основательное и трезвенное, но следствие полувековой опытности. Почивший любил общение мысли, всегда и всеми был любим за это сердечное приравнение себя ко всем. В этом задушевном приуравнивании себя к другим и состоят тайна того духовного общения, по которому подобные люди везде и всегда приятны и никому не тяжелы. Эта сдержанность в словах почившего составляла верный признак внимания и уважения ко мнению другого и к собственному слову. Благоразумие старческое с давних нор составляло отличительную черту усопшего, но не той разрушающейся старости, которая робка и боязлива при сознании своего ослабления, а той здоровой и мощной, которая многоопытна и потому мирна и покойна. Естественность и простота почившего, как плод души чистой и доброй, известны всем, кто только входил в общение с ним..."...

В цветущих летах Михаил Григорьевич имел довольно многочисленное потомство, но Богу угодно было, чтобы он пережил всех своих сыновей и дочерей, кроме одной — Елизаветы Михайловны, ныне остающейся в живых в замужестве за священником П. Н. Топорковым, назначенным в преемники покойному по настоятельству в Каслинской Успенской церкви...

Такое необыкновенное житейское явление объясняется тем, что в молодости сам покойный Михаил Григорьевич имел сильное предрасположение к чахотке, от которого избавился неоднократным пользованием кумысом, и потом укрепил свое здоровье правильною и совершенно воздержною жизнью и постоянными физическими трудами. К зачатым в болезненном состоянии детям наследственно перешло расположение к губительной болезни, и отразилось на них уже тогда, когда они сами сделались отцами и матерями семейства...

От дочерей покойного есть также довольно многочисленное потомство, а пять зятьев его все состоят священниками в Екатеринбургском и Шадринском уездах. На погребении покойного все они присутствовали, и вместе с представителями многих церквей благочиния составляли довольно многочисленный духовный собор» (Крупенин А. Протоиерей Михаил Григорьевич Брюков : (Некролог)).

Информация предоставлена уральским исследователем и краеведом Денисом Евгеньевичем Щербиной.