Алабовский Василий Петрович, протоиерей

Василий Алабовский получил крепкое христианское воспитание и с раннего детства хорошо знал, как совершается православное богослужение, поскольку вместе с братьями помогал отцу в храме. В семье царила атмосфера глубокой и чистой веры, дети получили «чисто христианское, в духе Православной Церкви, воспитание», о чем «покорный и беззаветно любящий сын» с «неизменной вечной благодарностью» вспоминал уже будучи студентом семинарии. В подписи к фотографии для своих «дорогих родителей» Василий писал: «надеюсь, что первое впечатление, вынесенное из детства, — любовь к Церкви — по неизменному психологическому закону останется в силе на всю жизнь…» (Священник Алабовский ... С. 40).

«По складу характера он был простым и добрым, нестяжательным, как пастырь — по-отечески строгим, требовательным, начитанным и грамотным, хорошим проповедником. Прихожане к нему тянулись, любили беседовать, спрашивать совета». В предреволюционные годы отец Василий «вел активную жизнь на поприще церковного просвещения и милосердия».

В 1918 г. по приказу Реввоенсовета Республики наряду с другими православными священнослужителями был призван в тыловое ополчение (по Конституции 1918 г. их запрещалось призывать в действующую армию, а надлежало использовать на различных тяжелых работах в тылу, при этом размещали их в специально организованных лагерях). Прихожане ходатайствовали об освобождении отца Василия от службы в тыловом ополчении, но его отпустили лишь в марте 1920 г., «с тем чтобы он в свободное время выполнял какие-либо общественные работы». «Вскоре у Алабовских отобрали скотину и часть домашнего имущества, а самих, по существу, выставили на улицу, когда реквизировали причтовый дом под коммуналки» (Там же. С. 40, 41, 42).

В середине 1920-х гг. протоиерей Василий из-за поддержки местными властями обновленчества перешел из Кладбищенской церкви в Никольскую на ул. Лотикова. Кружок верующих, который образовался вокруг Моршанского викарного епископа Иоанна (Георгиевского) и протоиерея Василия обратил на себя внимание властей. В делах ОГПУ кружок проходил под именем «братство Никольской церкви» и характеризовался как «оплот тихоновцев, где группируется вся реакционная каста бывших людей со своими священниками».

В мае 1929 г. в Моршанске началась антиколокольная кампания. Снятие колоколов с местных городских церквей было «приурочено» к Страстной и Пасхальной седмицам. Майская акция по снятию колоколов с Никольской церкви вызвала протест со стороны духовенства и верующих города Моршанска. 8 мая 1929 г. возле Никольской церкви, где собрались более 200 человек, отец Василий выступил с церковного амвона «с очень резкой проповедью, в которой современное положение в стране назвал "безбожием, лживо прячущимся за благосостояние народа, новыми нероновскими гонителями…", предал анафеме инициаторов снятия колоколов». Его поддержали пастыри и в других храмах (Изъять «голос Церкви»... С. 242–243).

Осенью 1929 г. отец Василий был арестован как «главарь группировки». Всего в Моршанске по одному с ним делу было арестовано несколько десятков человек из числа священнослужителей и мирян.

На допросах его «склоняли, чтобы он — в плату за свободу — перешел в обновленчество или прилюдно отказался от веры».

"Не пугайте меня, и не давите на мою семью, я вас не боюсь", — ответил пастырь…

Впоследствии родным также рассказали, что перед самым своим расстрелом, уже зная про вынесенный смертный приговор, о. Василий в сослужении таких же арестованных священников совершил в камере свою последнюю службу…» (Священник Алабовский ... С. 43).

В ночь расстрела отец Василий передал через помощника прокурора открытку своей жене, «которая до нее так и не дошла, как и само известие о смерти мужа…» (Там же). От перенесенного у супруги священника произошло помутнение рассудка, резко ухудшилось здоровье, и она вскоре скончалась от воспаления легких.