Воронцов Николай Александрович, протоиерей

Николай Воронцов рос в интеллигентной семье и «вместе с тем строго церковной. На глазах мальчика трудился над воспитанием и духовным образованием юношества его отец Александр Иванович, человек широко образованный, в частности, знаток Св. Писания... благотворно влияли на него и его деды, видные представители Астраханского духовенства, — протоиереи Иоанн Никифорович Воронцов (со стороны отца) и Николай Агафонович Ливанов (со стороны матери). Под пастырским влиянием Николая Агафоновича Ливанова, в доме которого в течении семнадцати лет жила семья А. И. Воронцова и проводил свои детские годы будующий Казанский пастырь, названный при святом Крещении Николаем в честь св. Николая, Мирликийского чудотворца, покровителя храмов, при которых священствовали оба его деда» (Известия по Казанской епархии. 1916. № 31/32. С. 690–691).

Николай Александрович, «начиная с 4-го класса служит книгодержцем при астраханских епископах Павле (Вильчинском) и Митрофане (Краснопольском). В семинарии же и начинается его литературная деятельность. Как архиерейский книгодержец, он принимает участие в различных церковных торжествах и церемониях, описания которых помещает в Астраханских епархиальных ведомостях. Так появляется первое печатное произведение Николая Александровича, изобразившего торжественное освящение храма на Чуркинском промысле тайного советника Ф. И. Базилевского.

Первое проповедническое слово Н. А. Воронцовым было сказано еще когда он был воспитанником 6-го класса семинарии и сказал он его на погребении преподавателя Астраханской духовной семинарии М. П. Малицкого. И, когда в Академии образовался студенческий проповеднический кружок, Николай Александрович стал во главе этого кружка. Как видно из Отчета о проповеднической деятельности студентов Казанской духовной академии за 1897/1898 академический год (Известия по Казанской епархии. 1898. С. 979–986), Николай Александрович в течении одного академического года выступал с проповедями и  беседами в 12 Казанских храмах и за этот год им было произнесено 103 проповеди. Все эти проповеди и беседы велись без всяких тетрадей и рукописей, что говорит о его выдающихся ораторских способностях. Его поучения «свидетельствуют об умении автора уносится мыслью в глубь прошедших веков, проникать в сокровенные душевные переживания людей, сопоставлять прошлое и настоящее, облекая все эти сопоставления и выводы из них в легкую, изящную и в то же время чисто церковную форму. После этого понятно, почему слушатели юного проповедника с замиранием сердечным схватывали каждое его слово… так еще на школьной семинарской и, в особенности, академической скамье загорелся в груди Николая Александровича тот проповеднический огонь, которым он впоследствии в течение семнадцати лет жег сердца людей , наставляя их на путь истины» (Известия по Казанской епархии. 1916. № 31/32 С. 697–700).

Осенью 1898 года в Казанской духовной семинарии освободилась кафедра расколоведения и обличительного богословия и Николай Иванович стал преподавателем семинарии. «Так началась  официальная педагогическая деятельность Николая Александровича, продолжавшаяся в течении 17 лет, до самой кончины. По общему отзыву всех, так или иначе соприкасающихся с семинарией лиц, это был замечательный преподаватель, пользовавшийся уважением и начальства, и сослуживцев, и особенно учеников. Он служил 17 лет и не пропустил ни одного урока, хотя, кроме семинарии, у него был приход. Даже болезнь не могла воспрепятствовать ему явиться на уроки… Блестящий оратор, проявивший свои способности еще на студенческой скамье, человек, широко начитанный и хорошо осведомленный в самых разнообразных отраслях знаний, к тому же от природы наделенный необыкновенной памятью, новый преподаватель поражал на своих уроках и учеников, и высокопоставленных посетителей класса… всегда производящий чарующее впечатление своей жизнерадостностью, своей внутренней озаренностью. При одном лишь взгляде на него исчезала всякая черная дума… Обличение раскола, которое он читал, казалось бы, обещало быть скучным, но он умел вложить живую душу в свои лекции. Удивительно живо излагая историю возникновения и последующего развития раскола, он рисовал целые картины своеобразной жизни старообрядцев. Последовательность мысли, ясность изложения и живость речи — все это усугубляло у слушательниц впечатление, и лекции так прочно ложились в памяти, что вряд когда-нибудь скоро забудутся» (Известия по Казанской епархии. 1916. № 33/34. С. 724–726, 730).

Одновременно с педагогической началась и пастырская деятельность о. Николая. Еще на семинарской скамье он мечтал о пастырском служении. Через год по выходе из академии желание Николая Александровича осуществилось. Рукоположен он был своим учителем и воспитателем епископом Антонием (Храповицким) во диакона, а на следующий день во священника «к безприходной, а, следовательно, и бездоходной семинарской церкви, при чем согласно распоряжению тогдашнего Казанского архиепископа Арсения, на новопоставленного иерея, был возложен набедренник, первая награда, какой удостаивается священник обычно не ранее, как на четвертом году своего безпорочного служения. При семинарской церкви Николай Александрович провел лишь летние месяцы, так как в сентябре 1899 года архиепископ Арсений определил его настоятелем Пятницкой церкви. По отзывам сторожилов, это был один из запущенных приходов, беднейший и в смысле, материального обеспечения прихожан, и в смысле их духовного содержания. Всесторонне начитанный, энергичный, полный внутреннего огня, с необыкновенным усердием принялся молодой пастырь за дело оживления своего прихода и собирания своих духовных овец. Благоговейное и истовое ежедневное совершение служб церковных, постоянное вдохновенное проповедование Слова Божия, молебны с чтением акафистов… внебогослужебные собеседование миссионерского и общепастырского характера, хорошо поставленный хор и организация общего пения в церкви всего народа, — все это значительно изменяет отношение пасомых о. Николая к своему приходскому храму. Храм переполняется молящимися не только в праздники, но даже и в будни»  (Известия по Казанской епархии. 1916. № 35/36. С. 401–402).

Оживлению Пятницкого прихода содействовало и обаяние светлой личности молодого пастыря. Приветливость, простота обращения, доступность и доброта, отличавшие его, как преподавателя, были лучшим украшением его и как пастыря, привлекая к нему сердца всех «труждающихся и обремененных» и «он подобно пророку глаголом жег сердца людей, возгревая в них все лучшее и устремляя их к небу». Николай Александрович был настолько популярен в Казани что, когда освободилось одно из наиболее видных священнических мест — Петропавловский собор, — петропавловские прихожане возбудили перед архиепископом Казанским Никанором ходатайство о перемещении к ним о. Николая и их ходатайство было удовлетворено. «И вот своды Петропавловского собора, доселе безлюдного, оглашаются вдохновенным словом нового настоятеля, собор, как раньше Пятницкая церковь, наполняется молящимися, и здесь начинаются умилительные церковные службы, чтение акафистов, совершение молебнов и панихид, крестные ходы и проч. Дремавший раньше Петропавловский приход оживляется, собор, занимающий центральное положение в городе, становится действительно духовным центром для Казанцев. Со всех концов города и даже из-за пределов его спешат к Петропавловскому собору жаждущие удовлетворения духовных потребностей. Всех умиляет благолепие и чистота величественного Петропавловского храма, стройное пение хора и притча, уставное торжественное совершение богослужения и треб, красноречие настоятеля, всегда готового к услугам каждого нуждающегося в нем» (Известия по Казанской епархии. 1916. № 35/36. С. 405).

Надо сказать и несколько слов «о неистощимой энергии этого замечательного человека. Аккуратное, в высшей степени добросовестное и любовное исполнение своих многочисленных и разнообразных пастырских и преподавательских обязанностей заполняло у него все время. Можно было лишь удивляться, как хватало у него сил и посещать неопустительно уроки, и отправлять различные церковные службы и требы, и навещать квартиры семинаристов, и нести вечерние воспитательские дежурства в семинарии... он вел публичные и частные собеседования  со старообрядцами и иноверцами» — эти собеседования вместе с подготовкой к ним отнимали у него весь воскресный и праздничный досуг и немало будничного времени (Известия по Казанской епархии. 1916. № 35/36. С. 408).

Как преподаватель миссионерских предметов в семинарии и «человек, интересующийся делом православной миссии Николай Александрович, вскоре после назначения в семинарию, вступает в число членов миссионерского братства св. Гурия… братство же св. Гурия 19 апреля 1912 года удостоило Николая Александровича «за особые труды по должности председателя ревизионной комиссии» установленного Св. Синодом знака братства 2 степени. Интерес к делу миссии, несомненно, побудил о. Николая принять участие и в деятельности миссионерских съездов: Казанских епархиальных (3.2.1903–12.2.1903 и 18.9.1906–25.9.1906), Казанского областного (13.6.1910–25.6.1910) и четвертого Всероссийского (20.6.1908–31.7.1908), причем на последнем Николай Александрович, по желанию архиепископа Никанора, присутствовал в качестве депутата от Казанской епархии» (Известия по Казанской епархии. 1916. № 37/38. С. 443–444).

Принимал участие Николай Александрович и в Казанской епархиальной жизни: был членом комиссии по выработке общего основания для обложения взносом Казанских церквей, в которых введено электричество (14.3.1904–21.9.1904), участвовал в комиссии по разработке правил хождения по г. Казани с чудотворными иконами (31.5.1907–2.6.1907), членом предсъездной комиссии (с 20.10.1907), членом распорядительного комитета Казанских пастырских собраний (с 28.12.1907), членом комитета по постройке в Казани  просветительного дома имени о. Иоанна Сергиева-Кронштадского (10.8.1909), представительем от духовного ведомства в Казанской губернской санитарно-исполнительной комиссии (с 30.6.1910), депутатом от духовной стороны при производстве следствия по благочиниям г. Казани (18.4.1906–31.12.1910). Был командирован в г. Астрахань в качестве депутата от Казанской епархии для принесения приветствия и поднесения иконы по случаю 300-летнего юбилея Астраханской епархии в мае 1903 года.

Исполнял Николай Александрович и другие поручения своего начальства: он был членом ревизионного комитета по проверке экономического отчета Императорской Казанской духовной академии (18.5.1904–23.12.1904), проводил ревизию денежных сумм Казанского епархиального женского училища (с 13.9.1908), являлся членом комиссии, производившей всестороннюю ревизию Казанского Иоанно-Предтеченского мужского монастыря (12.2.1909–1.8.1909) и Феодоровского женского монастыря (12.2.1909–1.8.1909 и 17.9.1910–31.12.1910), членом комитетов по постройке новых зданий для больницы Казанского (окружного) женского училища духовного ведомства (2.8.1904–1.9.1906) и Казанской церковно-учительской школы (9.2.1905–22.10.1907), членом комиссии по разработки вопросов, предложенных к рассмотрению на Поместном соборе Русской Церкви (20.08.1905–1.3.1906)... по поручению епархиального съезда духовенства (Известия по Казанской епархии. 1910. С. 1135) составил «молитву об избавления от пьянства», одобренную съездом 1911 года... по поручению архиепископа Димитрия (Самбикина) составил в 1907 году вместе со своим братом Александром Александровичем акафист свт. Иоанну Златоусту. «Так трудился Николай Александрович в течении 17 лет своей самостоятельной жизни, трудился как пастырь духовных овец, делатель на ниве Христовой, учитель и воспитатель юношества, всеобщий молитвенник и ходатай пред Богом и людьми» (Известия по Казанской епархии. 1916. № 37/38. С. 445–448).

Отец Николай умер совершенно неожиданно, от острого дифтерита, полный сил, здоровья и редкой энергии. Настоятель собора, преподаватель, член училищного совета братства св. Гурия, историко-археологического общества, попечительства о бедных учениках семинарии и училища, попечительства о бедных духовного звания, — он везде проявлял необыкновенную энергию и трудоспособность. «Его прекрасное уставное служение, его вдохновенные проповеди, торжественные крестные ходы, его паломничества известны далеко за пределами епархии... он предпринимал миссионерские поездки, вел миссионерские собеседования, результатом которых было присоединение им к православию раскольников и сектантов. Как преподаватель, он поражал слушателей своим красноречием, содержательностью и живостью своих уроков и лекций... человек светлого ума, непреклонной воли и необыкновенной энергии, он привлекал к себе внимание всех своею ласковостью, мягкостью, отзывчивостью...» (Астраханские епархиальные ведомости. 1916. № 5/6. С. 120–121).