Добронравов Алексей Александрович, протоиерей

В 1904 году Алексей Александрович женился на дочери священника Лидии Николаевне Воронцовой, с которой познакомился еще в Астрахани, когда учился в семинарии, а она — в епархиальном женском училище. Необходимым условием брака Лидия Воронцова поставила принятие Алексеем Добронравовым священнического сана — в октябре 1905 года он был рукоположен в сан священника.

Отец Алексей был всегда подвижным, энергичным, разговорчивым, очень эмоциональным и жизнерадостным человеком. Его матушка, наоборот, была спокойной, степенной, больше молчаливой, хорошо играла на пианино.

В конце 1918 года священника Добронравова перевели в Николаевскую слободу, где он служил сначала в Александро-Невской, а потом в Никольской церкви. Отец Лидии Николаевны, протоиерей Николай Иванович Воронцов, умерший незадолго до революции, был настоятелем главной Николаевской церкви, ее братья служили священниками в многочисленных храмах этой богатой купеческой слободы.

Первый раз отца Алексия арестовали в 1919 году, и обвинили в вооруженном сопротивлении частям Красной армии. Во время боев в Николаевской слободе белые установили пулемет на колокольне Николаевской церкви и стреляли по красноармейцам. Спасло отца Алексия поручительство красного командира, который раньше был его учеником в школе Черного Яра.

В 1919 году при отступлении Добровольческой армии отец Алексий тайно уехал на Кавказ, в Грозный, где служил в церкви женского монастыря. Вскоре вызвал туда семью, но впоследствии, в мае 1920 года, вернулся с семьей в Николаевскую слободу.

По воспоминаниям родственников, в двадцатых годах отца Алексия неоднократно вызывали на допросы в органы ОГПУ, угрожали, принуждая к сотрудничеству, заставляли писать доносы на прихожан, сообщать об услышанном на исповеди. Отец Алексий отказывался быть осведомителем, иногда его держали один–два месяца под арестом, но потом отпускали.

В марте 1933 года было арестовано пять человек из слободы Николаевской. Все арестованные были для следствия средством подобраться к священникам Никольской церкви. В 1933 году священный сан еще не рассматривался как доказательство контрреволюционной деятельности (как это стало позже), а следствию нужно было найти доказательства антисоветских высказываний.

Протоиерей Алексий Добронравов был арестован 19 апреля 1933 года, на Светлой неделе. При обыске у настоятеля нашли 317 рублей и четыре номера «Журнала Московской Патриархии». Предъявили стандартное обвинение в контрреволюционной деятельности и антисоветской агитации, выступлениях против мероприятий, проводимых советской властью…

С 1932 года значительно увеличились налоги, которым облагалось духовенство, в частности, их обязывали участвовать в хлебозаготовках, мясозаготовках… Поскольку священникам было неоткуда взять ни хлеба, ни мяса для сдачи государству, то они в воскресные или праздничные дни после службы выходили на амвон и просили прихожан пожертвовать для уплаты налога деньгами и продуктами. Следствие увидело в просьбах о помощи разжигание недовольства советской властью, клевету на советскую власть и ее мероприятия (устанавливаемые налоги), а также обвинило священников в обмане верующих при сборе денег и продуктов для собственного обогащения.

Отца Алексия обвинили в выступлении с речью — обычном священническим словом на похоронах монахини в 1930 году, так как любое публичное выступление священника в те годы было запрещено. Также его обвиняли в связи с проживающими в Николаевске монахинями…, которые приглашали его для совершения таинств 2–3 раза в году.

Наконец, отца Алексия обвинили в том, что он, находясь 14 октября 1932 года по вызову епархиального архиерея — Саратовского митрополита Серафима (Александрова), обсуждал с ним вопрос о предстоящем строительстве плотины и сносе части Николаевки. Планы по сооружению плотины через Волгу и затоплению Николаевки, разрабатывавшиеся советской властью для освоения заволжских степей, были приписаны как раз «контрреволюционной организации церковников» в целях борьбы с советской властью.

Отец Алексий признал факты выступления с речью на похоронах, и сбора пожертвований в храме, а также разговора и переписки со своим архиереем, посещения монахинь, но не видел в своих действиях ничего преступного… Дело было передано для рассмотрения во внесудебном порядке для применения к обвиняемым «мер соцзащиты, предусмотренных статьей 58–10 УК РСФСР»

15 мая 1933 года заседание тройки при ОГПУ по Нижне-Волжскому краю за антисоветскую агитацию приговорило отца Алексия Добронравова… к заключению в концлагерь сроком на три года.

Священник вернулся из этих лагерей в конце 1936 года больной, разбитый, одряхлевший, почти без зубов. О своей жизни в лагерях он почти ничего не рассказывал, известно лишь, что сидел он где-то в районе Байкала. На расспросы отвечал неохотно и скупо. Стал молчаливым, задумчивым, невеселым. После освобождения из мест заключения отец Алексий Добронравов приехал в станицу Перекопскую Клетского района Сталинградской области, где стал служить в Богоявленской церкви. Он ничего не говорит о формальном назначении на приход, это объясняется тем, что Сталинградская епархия была лишена нормального канонического возглавления и протоиерей Алексий Добронравов мог приехать в Перекопскую по совету своих родственников или Астраханских священников…

В последний раз отец Алексий был арестован 12 февраля 1938 года (в субботу перед Прощенным воскресением) «за систематическую агитацию и церковную пропаганду, а также высказывания террористического характера». Дело вели в Клетском райотделе НКВД в течение всего двух дней — 12 и 13 февраля 1938 года.

Начинается дело с характеристики на Добронравова, написанной в местном сельсовете и неподписанной. В ней говорится, что с момента начала его служения в станице он «все время вел подрывную работу, отрывал, агитировал на обеднях верующих против мероприятий, проводимых светской властью. Вел подрывную работу во время выборов в Верховный совет СССР — агитировал против выдвинутых кандидатур… С момента прибытия его в Перекопскую стало заметно падение трудовой дисциплины в колхозе» (Протоиерей Алексий Добронравов, настоятель Богоявленского храма станицы Перекопской... С. 65–75).

Главное свидетельство достойного исповеднического подвига отца Алексия Добронравова — протокол его допроса. Начинается он, как обычно, с анкетных данных, которые уже сами по себе становились пунктами обвинения. Например, происхождение и социальное положение — «сын священника, священник с 1905 по 1938 год». На вопрос о службе в белых и других контрреволюционных армиях, участие в бандах восстаниях против Советской Власти, отец Алексий честно ответил, что «с 1919 по 1920 отступал с Деникинскими частями, вернулся в мае 1920 года».

Обвинительное заключение вынуждено было засвидетельствовать, что А. Добронравов «виновным себя в контрреволюционной деятельности не признал» — отец Алексий признал только то, что он «вел агитацию за религию», проповедовал учение Православной церкви, что является его долгом, как священника.

Несмотря на абсолютную недоказанность вины, несмотря на полное отсутствие состава преступления, Клетский РО НКВД направил это уголовное дело по статье 58–10 УК РСФСР, в Сталинград — в управление НКВД — для вынесения окончательного приговора «тройкой». Вместе с делом в Сталинград (по-видимому, в ночь с 13 на 14 февраля) на «черном вороне» был отправлен и отец Алексий Добронравов.

Уже на следующий день, 14 февраля 1938 года заседание тройки при управлении НКВД по Сталинградской области вынесло постановление о расстреле протоиерея А. А. Добронравова (Забытые судьбы: Памятная книга священнослужителей Царевского и Черноярского уездов Астраханской епархии... С. 692–700).