Модестов Иван Корнилович, священник

Уже на первом году священнической службы в с. Кананикольском отмечался священноначалием как ревностный пастырь. Вместе с настоятелем прихода они несли «нелегкое дело служения в таком разбросанном на много десятков верст приходе "Ездят по хуторам, в молитвенных хуторских домах и в своем храме наставляют и поучают народ в истинах христианской веры. Усердно преподают Закон Божий в церковной, земской и министерских школах. Трудятся усердно по нуждам военного времени. Устраивают внебогослужебные беседы с общенародным пением" — было отмечено во время обзора приходов Оренбургской губ. епископом Мефодием (Герасимовым) (Оренбургские епархиальные ведомости. 1916. № 39/40, часть неофиц. С. 503).

Последним местом служения отца Иоанна перед арестом в 1937 г. стала Никольская церковь с. Ермаки Викуловского р-на Омской обл. События последней Пасхи с. Ермаки восстановила Елена Новикова:

«...Из года в год двадцать пять лет подряд, начиная с 1912 года, жители девяти окрестных деревень съезжались на праздник в Ермаки, к Никольской церкви. Ехали нарядными, целыми семьями — день Христова Воскресения был самым почитаемым у крестьян.

Но накануне Пасхи в 1937 году был и другой, новый праздник — Первого мая…

В 1937-м совпали Пасха и празднование 1 Мая. Пасха выпала на 2 мая, а 1 Мая — на Великую Субботу.

Для верующих Великая суббота перед Пасхой — и скорбный, и радостный день: Христос еще лежит во гробе, воскресение еще не настало, но все уже вокруг наполнено предпасхальной радостью. Великую субботу в народе еще называют Тихой, так как в этот день не принято веселиться и развлекаться, стоит удерживаться от ссор и раздоров.

А тут предстояли советский Первомай и демонстрация с флагами и лозунгами.

Ермаковцы, в большинстве своем верующие, растерялись и пришли к священнику за советом — идти ли на демонстрацию?

Священника Ермаковской Никольской церкви звали Иван Корнилович Модестов. Он ничего не стал им советовать, а только объяснил, что предпасхальный день — Великая суббота — это всегда день покоя.

И крестьяне его услышали.

… Впервые за двадцать лет не случилось в Ермаках демонстрации.

Но случилась Пасха. Последняя. Трагическая.

Утром 2 мая 1937 года к Ермаковской Никольской церкви съезжались телеги и кошевки со всех окрестных деревень. Плыл над лесами колокольный звон, который был слышен на несколько километров. И вместе с ним, казалось, плыла над реками и озерами великая божья благодать...

Церковь была заполнена до отказа, тесно было и на площади перед ней.

Началась служба.

И тут произошло страшное. В окна храма с улицы полетели камни, кирпичи. Сельские «активисты» ворвались в церковь и стали ее громить. Крушили иконостас, топтали плащаницу, со стен срывали иконы, бросали их на пол и разбивали.

Одна из Ермаковских долгожительниц Зинаида Григорьевна Босякова вспоминает о том дне:

«Я совсем малая была, всего шесть годов, а помню, как голосили бабы, кричали мужики, когда громили все в церкви. А священник, как стоял, как молитву читал, даже никуда глазами не повел, стоял, как вкопанный.

Потом выкидывали порушенные иконы на улицу. А те, что были под стеклом, заставляли нас, детей, разбивать камнями и кирпичами. Икон тех было, ой, как много! Церковь у нас богатая была, красивая очень».

Об отце Иоанне Зинаида Григорьевна рассказала: «Не очень хорошо, но немного помню. Красивый был, умный. Очень любил в хаты в гости заходить. Вот и к нам ходил — с мамой и тятенькой беседовать. Сядет, бывало, на крыльцо, да и говорит. И волосы у него были такие красивые, длинные, почти до пояса. Расстреляли его после того, как церковь порушили. Жалко. Хороший был человек...» (Переселенцы 120 лет спустя...).