Заозерский Александр Николаевич, протоиерей, священномученик

В клировых ведомостях церкви Александра Невского при Мещанских училищах и богадельне (1916 г.) приведена следующая характеристика на отца Александра Заозерского: «Отлично-хорошего поведения, усерден в проповеди Слова Божия».

В 1913 году отец Александр овдовел и священноначалие предложило ему принять сан епископа, но он отказался, мотивируя отказ желанием быть «ближе к народу».

В 1917 г. принимал активное участие в церковно-общественной жизни, публиковал сообщения в «Московском церковном голосе» (1917. № 1, 3, 5, 6, 8, 10, 12, 13, 16, 21).

Отец Александр Заозерный был одним из 54 арестованных по делу об изъятии церковных ценностей, так называемому «Московскому судебному процессу 1922 года», проходившему с 26 апреля по 8 мая 1922 года в Московском революционном трибунале. Его обвиняли в том, что, «получив послание Патриарха Тихона, распространил его по церквам. Ознакомив прихожан с воззванием Патриарха и постановлением ВЦИК, сделал доклад по вопросу об изъятии ценностей, после которого собрание высказалось в пользу изъятия ценностей». Кроме того, о. Александр Заозерский и о. Христофор Надеждин, как благочинные московских храмов, обвинялись в хранении обращения «К православному населению города Москвы» и обращения во ВЦИК, которое подписали сотни православных людей. На предварительном следствии в тюрьме ГПУ обвиняемые виновными себя не признали. О. Александр держался на суде мужественно и с достоинством. Судьям не удалось соблазнить его облегчением участи в обмен на показания против других. Он не признал себя виновным в контрреволюционной агитации против изъятия церковных ценностей. Сказал только, что читал в храме послание Патриарха Тихона. Но через кого получил текст послания и текст протеста во ВЦИК, назвать отказался: «Ко мне пришел незнакомый гражданин и принес несколько экземпляров воззвания Тихона и текстов протеста, то число, которое хватало на все церкви моего благочиния. Все воззвания Патриарха и текст протеста я разослал по церквам по долгу своей службы, подчиняясь распоряжению высших церковных властей».

В последний день процесса обвиняемым было предоставлено сказать последнее слово. Протоиерей Александр сказал: «Граждане судьи, прежде чем покинуть этот зал и уйти, может быть, в вечность, я хотел бы реабилитировать себя... Я думаю, что весь наш процесс, который совершается здесь — громадное недоразумение... Ведь и все благочинные читали воззвание, а на скамье оказалась небольшая группа людей. Наши мысли и мы далеки от той политической жизни, которую нам пытаются навязать... мы действительно строим только одну духовную жизнь, все другое — политика, тем более контрреволюционная, нам чужды совершенно. Если я и совершил какое-либо преступление, прочитав  к/р воззвание (хотя это не доказано), возбудил этим толпу, если мы действительно что-либо совершили, то это плод нашего незнания ориентации в новой обстановке... Для меня смерть не страшна — я, как верующий, верую, что Господь шлет каждому умереть тогда, когда надо, но нам жизнь нужна, чтобы реабилитировать себя не здесь, а на деле; мне хотелось бы послужить своему народу, который я люблю».

В заключении Троцкого по ходатайству о возможном смягчении приговора говорится: «по обстоятельствам дела и по характеру личности данных в сторону смягчения не имеется». В обвинительном заключении сказано, что Заозерский Александр обнаружил «в своей деятельности и на самом суде наибольшую из всех... непримиримость по отношению к советской власти, ее мероприятиям» и являлся «идеологом контрреволюционной позиции духовенства».

18 мая 1922 года политбюро утвердило предложение Троцкого — расстрелять 5 человек из 11, ранее приговоренных к расстрелу.

Протоиереи — Василий Соколов, Христофор Надеждин, Александр Заозерский, иеромонах Макарий Телегин и мирянин Сергий Тихомиров были приговорены к расстрелу.