Леонид (Лобачёв Илья Христофорович), архиепископ

Происходил из крестьян.

После освобождения из лагеря в 1934 году работал экономистом в Москве: до 1938 года — в Морском управлении, с 1938 до 1942 года — в Управлении канала «Москва — Волга». В 1942 году пошел добровольцем на фронт, участвовал в боях под Сталинградом, в 1943 году был ранен. Закончил войну в 1945 году под Прагой в должности заведующего автолавкой военторга 7 гвардейской армии 1-го Украинского фронта. Боевой путь гвардии старшины административной службы И. Лобачева отмечен орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда», «За взятие Будапешта», «За взятие Вены», «За победу над Германией». После демобилизации из армии в 1945 году он снова некоторое время работал экономистом, а в 1946 году, после того, как политика государства по отношению к Церкви начала меняться и стали открываться приходы, ослабели некоторые ограничения для священнослужителей, вернулся к служению в священном сане.

Архимандриту Леониду выпала высокая честь быть первым представителем Московского Патриархата на Святой Земле, с 1948 по 1950 год он был начальником Русской духовной миссии в Иерусалиме. В сложный период после арабо-израильской войны, когда на территории Палестины образовались два враждующих друг с другом государства и дореволюционная собственность миссии оказалась на территориях обоих государств, ему поручалось возвращение этой собственности, в том числе той ее части, которая была приобретена за время пребывания миссии под контролем РПЦЗ.

Бедственное состояние, в котором находилась Русская духовная миссия в то время, отец Леонид описывал в письмах Священноначалию: «церковь и здания в Иерусалиме, не говоря уже о других местах, находятся в запущенном состоянии и нуждаются в ремонте, который необходимо сделать также и для поднятия авторитета Духовной Миссии и престижа Русской Церкви в Палестине… Всюду следы военных действий. Внутри зданий полнейший беспорядок, здесь помещались солдаты. Многое похищено, остальное поломано, двери выбиты, канцелярский архив разбросан и уничтожен... Пришли мы сюда, как на пожарище, как на бесчестно брошенное кем-то хозяйство и святыню, состояние храмов и строений ужасное. От былого уюта не осталось и следа. В разбитые окна врывается ветер, в коридорах Миссии темно...» (Возобновление деятельности Русской Духовной Миссии ...).

Постепенно дела миссии стали приходить в порядок: возобновилось регулярное совершение богослужений в церкви святой мученицы Александры в Иерусалиме, по праздникам стали служить и в других храмах. В Горненском монастыре продолжали служить ежедневно, как это сложилось за прошедшие десятилетия. Приступили и к необходимым ремонтам. 

Однако юридическое оформление права владения имуществом миссии затягивалось. По мнению известного исследователя священника Д. Сафонова, отец Леонид «не очень хорошо разбирался в юридических тонкостях, связанных с оформлением собственности и уделял этому недостаточно внимания», а «отсутствие образования и опыта работы за рубежом не позволили архим. Леониду тщательно разобраться в хитросплетении важнейших юридических и политических вопросов и проблем, связанных с Иерусалимом». Всё это, по всей вероятности, и вызвало появление указа Патриарха Алексия от 30 декабря 1949 года о смене состава миссии (Там же).

В 1953 году архимандрит Леонид был хиротонисан во епископа Астраханского и Сталинградского, но пробыл на астраханской кафедре недолго. 1 февраля 1954 года Святейший Патриарх Алексий писал о нем председателю Совета по делам Русской Православной Церкви Г. Г. Карпову: «еще болеет здесь на свей даче в Бабушкине. Ему значительно лучше, и он мог бы ехать в свою Астрахань, но имеется заключение врачей, что климат астраханский ему категорически противопоказан ввиду его сердечной болезни и недавно перенесенного инфаркта» (Письма патриарха Алексия I … Т. 2. С. 32). 9 февраля 1954 года Патриарх и Синод постановили: «переместить Преосвященного Астраханского Леонида на свободную Пензенскую кафедру, разрешив ему вступить в управление епархией по окончательном его выздоровлении».

Возглавить Пензенскую и Саранскую епархию владыке Леониду выпало в период «хрущевских» гонений на Церковь. Поначалу ему еще удавалось противиться многим попыткам властей ослабить епархию, в частности, не дать закрыть храмы, возрожденные во время Великой Отечественной войны и сразу после ее окончания. Владыка «обратил внимание всех настоятелей на необходимость срочно начинать ремонт и благоукрашение своих церквей... были поновлены алтари и иконостасы Успенского собора и переоборудована архиерейская кафедра... В 1955 году была отремонтирована и Митрофановская церковь... и в ней также был поновлен иконостас, в котором большинство икон было написано заново.  ...Доходы церквей и духовенства стабильно росли, посещаемость оставалась высокой, в особенности в праздники».

Архиерейские службы Преосвященный проводил с большой торжественностью, ввел обычай облачаться сослужащему духовенству в одинаковые ризы, тщательно следил за составом клира. «Все это вместе взятое наркотически действует на психику верующих, поэтому посещаемость церковных служб бывает большая», — отмечал на свойственном ему языке уполномоченный Совета по делам Русской Православной Церкви (История Пензенской епархии. С. 378, 382, 386). Регулярно посещал владыка и относившиеся в тот период к Пензенской епархии приходы на территории Мордовии, оказывая им возможное содействие в ремонте и благоустройстве храмов.

Однако с конца 1950-х годов советское государство значительно ужесточило давление на Церковь, взяв курс на практически полное ее уничтожение административными методами. В июне 1957 года в Пензенскую область был назначен новый уполномоченный Совета по делам Русской Православной Церкви, который повел борьбу с «религиозными пережитками», в соответствии с новыми директивами партии, значительно более энергично, чем его предшественник. Для Церкви были созданы непреодолимые препятствия в проведении капитальных ремонтов церковных зданий, приходы были принуждены «добровольно» отказаться от транспортных средств, совершать требы в домах верующих нельзя было без формального согласия всех членов семьи, а крещение детей — согласия обоих родителей. Проводились масштабные мероприятия с целью «ограничить паломничество» верующих к святым местам (а на самом деле — уничтожение объектов, к которым традиционно совершались паломничества). Особенным коварством новый уполномоченный отличился в делах «удаления из состава церковного актива и обслуживающего персонала церквей лиц молодого возраста», борьбе против приобщения к церковным службам детей (Там же. С. 384, 414, 415).

Ослабленный здоровьем, епископ Леонид часто покидал епархию для лечения. 22 марта 1960 года он был назначен епископом Калужским и Боровским «по его просьбе, ввиду того, что ему приходится периодически являться в Москву на консультацию с врачами, что для него затруднительно делать из Пензы» (Письма патриарха Алексия I … Т. 2. С. 297). Через два был уволен на покой по болезни, но спустя год вновь вступил в управление епархиями: сначала Ивановской и Кинешемской, затем — Харьковской и Богодуховской. Скончался 28 июля 1967 года. Отпевание совершил архиепископ Таллинский и Эстонский Алексий, впоследствии Святейший Патриарх.