Парусников Александр Сергеевич, протоиерей, священномученик

Прихожане любили отца Александра за его доброту, отзывчивость и нестяжательность. Уже в советское время, когда он уезжал на требы в деревню, супруга, бывало, говорила ему: «Отец, ты уезжаешь в деревню. Если тебе что-нибудь подадут, ты не забывай, что у нас в доме ничего нет». — «Ладно», — говорил отец Александр. А приезжал без продуктов. Александра Ивановна взглянет на него и спросит: «Ничего нет?» — «Как я там возьму, когда там то же, что и у нас», — отвечал он.

В церкви, когда служил отец Александр, всегда стояла тишина, с ним люди любили молиться. С детьми он был ласков, никогда их не наказывал, только говорил: «Не ссорьтесь, не ссорьтесь». Священник был глубоко и широко образован, и к нему любила приходить молодежь, с которой он вел беседы на самые разные темы, чаще всего о вере и Боге.

В конце 1920-х годов у отца Александра отобрали полдома, поселив туда начальника местной милиции, болевшего туберкулезом в открытой форме. Обычным его занятием было ходить по дому, в особенности в той половине, где жила семья священника, в которой было десять детей, и плевать. Александра Ивановна становилась тогда перед ним на колени и умоляла не делать этого: «Мы виноваты, но пощадите детей». — «Поповская сволочь должна дохнуть», — говорил тот в ответ.

Вскоре в семье священника заболел туберкулезом сын, затем другой, затем заболела дочь, потом другая дочь. Не проходило года, как Александра Ивановна провожала кого-нибудь из детей на кладбище. Все дети отца Александра так или иначе переболели туберкулезом. Из десяти детей в живых остались только пятеро — два сына и три дочки. 

В школе детей отца Александра преследовали как детей священника, показывая им в каждой мелочи, что они неравноправны относительно других. Если дома они что и поедят, то в школе уже сидят весь день голодные: других детей кормят, а их сажают на отдельную лавку, где они сидят до конца обеда.

Такое же отношение, бывало, показывали и прохожие на улице. Как-то шел отец Александр с дочерью, держа ее за руку, а люди, идущие навстречу, оборачиваясь, злобно плевали им вслед. Он почувствовал, как тяжело это дочери, и тихонько сказал: «Ничего, Танюша, это всё в нашу копилку».

Когда с пришествием советской власти начались гонения на Русскую Православную Церковь, семье священника стало жить особенно тяжело, и если бы не помощь прихожан, то было бы трудно выжить. Все члены семьи в это время были лишенцами, им не полагались продуктовые карточки, все государственные магазины были закрыты для них.

Семья священника держала корову, которая, как и во многих семьях тогда, была кормилицей. Однажды представители властей увели ее со двора. Отец Александр, вернувшись домой из храма, увидел пришедших в смятение близких и спросил, что случилось. Александра Ивановна сказала, что корову увели. «Корову увели? Пойдемте быстренько, все детки, вставайте на коленочки. Бог дал, Бог взял. Давайте благодарственный молебен отслужим Николаю Чудотворцу.» — ответил на это отец Александр. С тех пор как у них не стало коровы, каждый день на крыльце появлялась корзинка с бутылью молока и двумя буханками хлеба. Старшие дети долгое время дежурили у окна, выходящего на крыльцо, чтобы узнать, кто приносит им хлеб и молоко, но так им и не удалось увидеть благотворителя.

Отца Александра иногда вызывали в НКВД и говорили: «Уходи из церкви, у тебя столько детей, а ты их не жалеешь». — «Я всех жалею, но я Богу служу и останусь до конца жизни в храме», — отвечал священник.

В конце 1930-х годов были последовательно арестованы все священники Троицкого храма. Последним, 24 марта 1938 года, арестовали отца Александра.

«Скажите, признаете ли вы себя виновным в проведении вами контрреволюционной деятельности среди местного населения города Раменское?» — спросил его следователь. «Я в предъявленном мне обвинении… виновным себя не признаю, а посему поясняю: контрреволюционную деятельность я нигде, никогда не проводил и ни с кем никогда не разговаривал и не беседовал на эти темы», — ответил священник.

Из тюрьмы отец Александр передал несколько записок, написанных им на папиросной бумаге, в них священник писал жене и детям: «Дорогая Саша, спасибо тебе за то счастье, которое ты мне дала. Обо мне не плачь, это воля Божья». «Дети мои, всех вас целую и крепко прижимаю к сердцу. Любите друг друга. Старших почитайте, о младших заботьтесь. Маму всеми силами охраняйте. Бог вас благословит». «…Прошу Вас всех любите друг друга, а Божие и мое благословение всегда будет с вами».

В конце мая следствие было закончено, и отца Александра под конвоем повели на вокзал. Дочь Татьяна в это время играла на улице. Она увидела отца, подбежала к нему и обняла, а отец положив ей руку на голову ласково сказал: «Танюша, какая ты стала большая». В это время конвоир ее отогнал, и девочка поспешила к матери рассказать, что видела отца. Александра Ивановна тут же выбежала из дома, догнала мужа и вместе с ним и конвоиром вошла в электричку. В середине пути конвоир разрешил ей сесть рядом с отцом Александром, и они смогли о многом переговорить. Это была их последняя встреча.