Брянцев Иаков Дмитриевич, протоиерей

«Представлял редкий, симпатичный тип гуманного начальника — усердного исполнителя распоряжений высшей духовной власти с одной стороны, а с другой — друга, советника и руководителя всех окружавших его лиц, и главным образом, его подчиненных». Все окружавшие протоиерея Иакова питали к нему глубокое уважение и любовь, прежде всего «за его обширный многоопытный ум и чисто родственную простоту и добросердечность ко всем» (Памяти покойного протоиерея … № 11. С. 447).

Родился в многодетной семье бедного причетника. Нужда «закалила его характер, помогла с терпением и легкостью перенести различные невзгоды в пастырской длительности и семейной жизни, которые часто выпадали на долю покойного протоиерея, когда он вступил в самостоятельную жизнь; потом — и это главное, сделало его добрым и отзывчивым ко всякой нужде» (Там же. № 11. С. 448).

В 1859 г. окончив семинарию, как лучший воспитанник был направлен на казенный счет в Петербургскую духовную академию. Успешно выдержав экзамен, проучился два месяца. Как из семинарского правления пришло неприятное известие о том, что митрополит Григорий, просматривая списки учеников, посчитал, что учеников было слишком много и последний десяток надлежит уволить, приказав им на следующий год поступать в другие академии. Иаков Дмитриевич был вынужден вернуться домой. За бедностью своего положения он подал прошение архиерею о предоставлении ему священнического места. Которое ему было предоставлено в с. Ильинском Сычевского уезда со взятием в жены дочери умершего священника этого села Адриана Спиридонова. После венчания, он отправился в Смоленск на рукоположение. «Лишь только он явился в архиерейскую канцелярию, как ему предъявили требование его в Московскую духовную академию, где он уже был прямо зачислен в казенные воспитанники, как выдержавший экзамен в Петербургской академии … "Как громом поразило меня это требование, — говорил покойный, вспоминая этот печальный эпизод из своей жизни, — я глубоко раскаялся, что женился, но дело оказалось непоправимым; от академии нужно было отказаться, и я отказался"..."Знать не судьбина мне больше учиться" — воздыхал Иаков Дмитриевич — "Знать мне определено быть священником"» (Там же. № 11. С. 454–455).

На первых порах своего служения отцу Иакову пришлось испытать крайнюю бедность. «Не привыкши к роскоши в отцовском доме, — говорил покойный, вспоминая первое время своей самостоятельной жизни в должности священника,— я не был взыскателен, если приходилось иногда кушать хлеб с водой. В крайней бедности я прошел год, а потом стал поправляться; Господь Бог все справил», — добавлял священник (Там же. № 11. С. 455).

Деятельный, скромный пастырь порой вызывал у сослуживцев завистливые чувства. Отчего они «нередко затрудняли успех его пастырской деятельности… Не мало было также случаев в жизни покойного, когда сослуживцы посягали на его материальные интересы (вторгались в его приход или требоисправления) или пятнали его доброе имя, в целях расстроить отношения его к прихожанам и начальствующим лицам». Отец Иаков «не только не доносил епархиальному начальству о всех подобных случаях, но даже не делал эти личные ссоры поводом к изменению товарищеских отношений (что и высказано было в надгробной речи, при погребении о. Иакова, сослуживцем его свящ. Н. Соколовым). Он постоянно удалялся от резких и неуважительных своих сослуживцев, уступал их назойливости, терпеливо переносил их оскорбления, хотя случались иногда слишком большие испытания его терпению. „Раз, напр., — рассказывал покойный, мой сослуживец свалил с полки мою камилавку и поддавал ее ногами; я ничего не сказал, поднял, почистил и поставил на свое место". Таковы были тактика и характер отношений покойного протоиерея к своим сослуживцам-священникам, вполне ясно обрисовывающие высокую нравственную личность покойного, его безграничное терпение и глубоко-смиренную снисходительность к людям» (Там же. № 11. С. 458).

«В продолжении 34-летнего служения покойного о. протоиерея при церкви села Ильинского он немало потрудился для церкви Божией. Так, его продолжительным старанием устроен новый каменный храм с тремя престолами и освящен был в 1875 г.» (Там же. № 11. С. 458). Открыто церковно-приходское попечительство, просуществовавшее 20 лет, и продолжавшее действовать и на момент кончины пастыря. Привел в должный порядок архив и библиотеку. Пополнил ризницу и церковную утварь. Открыл противораскольническую библиотеку. Завел внебогослужебные беседы с прихожанами. Проповедь у него являлась необходимой составной частью богослужения. По свидетельству сослуживца покойного — священника Н. Соколова, «в приходе о. Иаков являлся вполне простым любящим отцом, добродушным без конца» (Там же. № 11. С. 460).

С 1867 г. и до самой смерти состоял в должности противораскольнического миссионера по Сычевскому уезду. «В своей деятельности по делам раскола покойный никогда не пользовался полицейскими насильственными мирами для обращения раскольников, но, смотря на них, как неразумных защитников старины, заблуждающихся, употреблял меры вразумления и наставления. Вот почему у него простые откровенные беседы с раскольниками являлись главным средством воздействия на них. Объезжая два раза в год все села своего округа для обозрения, покойный о. благочинный останавливался в тех селениях, где живут раскольники, собирал их в один дом или на улицу и беседовал о предметах веры. Такие беседы назывались частными, и содержание их обычно прописывалось о. Иаковом в благочинническом журнале, ежегодно подаваемом на благоусмотрение Его Преосвященства. А в 1892 году, по желанию некоторых священников, о. Иаков, при обозрении церквей, сверх частных бесед сделал еще двенадцать публичных в разных селениях, зараженных расколом» (Там же. № 12. С. 497–498). Эти беседы были опубликованы Смоленских епархиальных ведомостях в 1893 г.

«В противоположность иным миссионерам, которые в своей полемике с раскольниками стремятся всячески зачернить и завинить последних, о. Иаков старался в своих беседах прежде всего отметить лучшие черты раскольников, чтобы открыть доступ к их сердцу и сделать их более доверчивыми и внимательными к своим дальнейшим словам о раскольнических отступлениях от учения православной церкви, и только потом уже касался больных мест раскольнического учения, притом касался так осторожно, как бы боясь оскорбить своим несогласием убеждения своих собеседников, даже извинялся в этом пред ними» (Там же. № 12. С. 500). 

«И в миссионерской деятельности покойного мы замечаем тот же дух терпения, снисходительности и братской любви, которым руководился покойный в отношении к своим сослуживцам, пасомым и к подчиненному ему духовенству, и который мы отметили раньше. — За любовь, доверие и желание добра даже им — отщепенцам, в свою очередь и раскольники почти постоянно платили покойному если не любовью, так по крайней мере доверием и уважением и на беседы к нему постоянно собирались в очень большом количестве, даже до 500 человек» (Там же. № 12. С. 503). 

Среди трудов пастырских, благочиннических и миссионерских покойный о. протоиерей находил время и для письменных работ. В «Смоленских епархиальных ведомостях» в разные годы были опубликованы такие его труды, как «Приход села Ильинского Сычевского уезда : Историко-статистическое описание прихода» ; «Воспоминание священника села Ильинского (Ярыгина тож), Сычевского у., И. Д. Брянцева, о времени своего образования в школах и о тогдашних наставниках» ; «Публичная беседа с раскольниками в с. Бехтееве, Сычевского уезда, 3 июня 1890 г.» и др. «Кроме того много статей напечатано было покойным в журналах: Современности, Церковном Вестнике, в журнале "Истина", в Смоленском Вестнике; или изданы отдельными брошюрами (напр. "Артели в Сычевском уезде, Смоленской губернии" 1893 г.). Нужно удивляться тому, как покойный среди своих сложных и разнообразных трудов успевал еще находить время п для этих частных литературных занятий. Покойный о. протоиерей сам объясняет это: "Писал я не из самохвальства, а единственно из любви к труду"» (Там же. № 12. С. 505).

Следует упомянуть еще об одном письменном труде, которым покойный о. протоиерей занимался во всю свою пастырскую жизнь; это — его дневник, веденный им целые 25 лет (с пропуском лишь двух лет 1867–1868 гг., когда семейные обстоятельства препятствовали покойному вести записки)». Каждый год он приготовлял по книге, и таких книг к моменту его смерти набралось более 20. В дневнике помимо подробностей личной жизни священника «отмечены особенности общецерковной жизни, и указаны характер и условия пастырской деятельности его времени, как равно начерчена резкими штрихами и картина частной бытовой жизни современного» ему духовенства. Поскольку его современники были слишком причастны к описываемым событиям, в то время дневник издавать не планировали. «Покойный о. протоиерей распорядился положить дневник в сундук, запереть его и отдать в церковь села Ильинского с тем, чтобы читать дневник чрез 100 лет и делать извлечения из него. „Тогда интересней будет мой дневник", — говорил покойный» (Там же. № 12. С. 507).

Умер протоиерей Иаков в Москве, куда отправился на лечение по настоянию дочерей, а для погребения тело было перенесено в с. Ильинское. По описанию современников в погребении обращала на себя внимание одна особенность. «Это — общая печаль и грусть, в которую повергла смерть о. протоиерея всех окружавших его и знавших …По всему видно было, что все, участвовавшие в погребении, хоронили что-то особенно дорогое, что они издавна привыкли любить и уважать. Каждый из них старался, насколько возможно, выразить свою любовь и благодарность почившему. Непонуждаемые никем, движимые лишь собственным чувством, крестьяне села Ильинского идут за 20 верст в г. Сычевку, чтобы собственными трудами участвовать в перенесении тела любимого ими пастыря и заботливого отца. Священники собираются на погребение почившего своего начальника в большом количеств также по собственному почину; произносят много речей, в которых звучит неподдельная скорбь; оплакивают умного и доброго руководителя, к которому они шли, как к своему старшему опытному брату, за советом и ободрением, и от которого постоянно выходили с облегченным сердцем. Опять повторяем, что в данном случае весьма замечательно согласие всех лиц в оценке высокой личности почившего» (Там же. № 13. С. 551, 556–557).