Марков Петр Григорьевич, протоиерей

23-го марта исполнился год со дня кончины протоиерея села Татева, Бельского уезда, Петра Григорьевича Маркова, умершего на 73 году своей жизни и на 48-м своей пастырской службы.

Почти полувековая деятельность в скромной роли сельского священника в одном и том же приходе, материально мало обеспечивающем, создавшая ему всеобщую любовь и уважение не только от своих прихожан, но и от всего окружающего населения, уже много говорит в пользу усопшего, почему нельзя и не почтить памяти этого достойного и так много потрудившегося пастыря на Христовой ниве кратким описанием его характера и деятельности.

Петр Григорьевич, сын бедного дьячка села Дубровны, Юхновского уезда, еще в детстве лишился отца и остался почти без средств к существованию. Ему, как и всем сиротам того времени, много пришлось испытать и горя, и нужды, пока наконец не приняли его на казенное содержание. За неимением денег, приходилось ему отправляться на каникулы и обратно пешком, делая более чем стоверстное расстояние от Смоленска до места своей родины. Зато такая гнетущая нужда выработала в покойном и терпение, и довольство малым, и любовь к труду; а природный ум и высокие душевные качества создали из него достойного пастыря и человека, что и сказалось во всей его жизни. Благодаря хорошим дарованиям, обширной памяти, силе воли и характера, П. Г. в 1849 году успешно окончил курс семинарии. Нужно было приискивать место службы; священнические же места в то время давались очень туго, а к другой должности П. Г. не чувствовал призвания, почему и приходилось выжидать. Но чтоб не проводить времени в праздности, Петр Григорьевич, как знаток пения и обладающий хорошим голосом, поступает временно певчим в архиерейский хор. Пробыв более года певчим, затем П. Г. решился поступить на сдаточное священническое место в с. Татево. Тесть покойного, обремененный большим семейством, о котором впоследствии пришлось заботиться тому же П. Г., не мог обеспечить своего зятя; но нужда для него была дело привычное, он ее не чуждался и поступил на небогатый Татевский приход. Получив сан священника в 1851 г., отец Петр, полный крепости духовной и телесной, явился на свое место с желанием поработать на ниве Христовой, и с тех пор тихо и мирно потекла его семейная и приходская жизнь. В семье он был неподражаем: всегда спокойный, ласковый, добродушный. Если что-либо беспокоило его, он говаривал только: «А, Господь с ними». Как человек глубоко верующий и искренне любящий уставы Православной Церкви, отец Петр проходил свое служение вполне добросовестно с сознанием его важности и ответственности своей пред Богом. Служил он неспешно, благоговейно; каждое слово произносил ясно, отчетливо. При хорошем голосе он обладал прекрасной дикцией и каждое слово он влагал в душу молящихся. Вот что говорит С. А. Рачинский о его служении: «Наш отец Петр служит художественно. Никто так величаво и просто, с таким сокрушением и надеждою не глаголет коленопреклонных молитв»[1]. Далее, говоря об исполнении кондака: «Душе моя, душе моя, возстани, что спиши?», С. А. выражается так: «Мы предпочитаем слышать этот кондак в прекрасном чтении нашего священника»[2]. К сему же отец Петр имел представительную и внушительную наружность и приветливое выражение лица. Известный художник Богданов-Бельский в своей картине «Первая исповедь» изобразил его, как тип священника, задушевно беседующего на исповеди с ребенком. Его речь всегда была простая, серьезная и не изобиловала многоречием.

К приходу своему отец Петр относился с любовью и кротостью; для старого и для малого у него всегда было приличное слово; никто из прихожан никогда не видел его раздраженным, и никто не испытал на себе его гнева, хотя бы даже и заслуженного. Если кто из прихожан заслуживал порицания, то это делалось о. Петром не в форме порицания, а в форме разъяснений неблаговидности поступка, с указанием его греховности пред Богом и в чисто отеческом духе. О. Петр любил беседовать с прихожанами не только о предметах религиозно-нравственных, но и о сельскохозяйственных и вообще о всех жизненных вопросах, и эти беседы, всегда имея характер семейный, глубоко западали в души его собеседников. Дети и отроки всегда пользовались его особенным вниманием. А если это были ученики, то он обыкновенно вел беседу с ними о пройденном в школе и приучал их участвовать в церковном чтении и пении, равно как и при отправлении молебствий в их селениях.

Для всех о. Петр был примером нестяжательности и трудолюбия, занимаясь лично наравне с своими рабочими всевозможными полевыми работами и не обременяя своих прихожан излишней требовательностью за совершение треб[3].

Когда в печати был поднят вопрос о необеспеченности духовенства, и когда об этом среди духовенства в его присутствии затевались разговоры, он старался прекращать их, и, полагая на себе крестное знамение, всегда говорил: «Слава Богу, и теперь жить можно». И действительно, покойный, при своей скромной и умеренной жизни, никогда не жаловался на недостаток средств.

В приход о, Петр всегда являлся по первому зову; никогда и никому ни в чем не отказывал, и притом не только своим прихожанам, но и чужеприходным, — особенно не любил он заставлять ожидать себя с напутствием больных; в то время все отлагалось в сторону, и он, не обращая внимания на свои телесные недуги, дурную погоду и плохое сообщение, спешил к больному, чтобы утешить его в час смертный.

Даже последние годы, когда старческий и болезненный недуг уже видимо сказывались в нем, он беспрекословно исполнял все духовные потребности всех к нему обращающихся. Не более, как за неделю до смерти, он разъезжал по приходу для напутствия и исповедовал в церкви до 400 человек.

С открытием в 1861 году в с. Татеве школы, о. Петр ревностно и неуклонно стал исполнять законоучительские обязанности, ведя их с полным педагогическим тактом и нравственным влиянием, как об этом отзывался в печати бывший еп. Черниговский Сергий; он с умел также заслужить внимание и расположение к себе всех лиц, посещавших неоднократно с. Татево для ознакомления с педагогической деятельностью С. А. Рачинского[4]. Епархиальное начальство также отличало покойного своим вниманием, возлагая на него разные сторонние должности, как-то: наблюдателя за преподаванием Закона Божия в сельских школах в течение 10 лет, благочинного (от каковой должности он отказался сам по истечении 6 лет, уступая, как говорил, место молодым силам), депутата и члена благочиннического совета, сотрудника по сбору пожертвований на устройство женского духовного училища. За его многополезные труды и плодотворную деятельность оно поощряло его соответствующими наградами, которые и имел, начиная от набедренника до сана протоиерея. Кроме того, он имел орден св. Анны 3-й ст. и за содействие Обществу Красного Креста награжден был нагрудным знаком Общества (1879 г.). О. Петр состоял также духовником половины сел IV благочиннического округа.

Как тихо и мирно протекла жизнь покойного, так тиха и спокойна была его кончина: почувствовав приближение смерти, о. Петр прежде всего пожелал исполнить долг христианина и, пригласив священника, исповедался, приобщился Св. Таин и принял елеопомазание; а затем, простившись сердечно с родными и близкими, с полной верой и упованием на Божие милосердие безмятежно отошел в вечность.

Весть о кончине о. Петра быстро разнеслась по всей округе, и все спешили в дом покойного, чтобы в последний раз взглянуть на бренные останки своего любимого пастыря, проститься с ним и помолиться об упокоении его души на отправляемых по нем панихидах.

26-го марта, в день, назначенный для погребения, несмотря на неблагоприятную погоду и неудобную весеннюю дорогу, собралось семь священников с их приютами и множество народа из окружающих селений; здесь было не мало и из других приходов Бельского и Ржевского уездов. Литургию совершал о. благочинный, протоиерей Василий Руженцев, в сослужении с 6 священниками и 4 диаконами (трое из них ученики и бывшие прихожане покойного), при стройном пении Татевского ученического хора. Храм был полон народа. В конце литургии священником с. Травина о. Димитрием Селезневым произнесено прочувствованное слово, в котором живо изображены были душевные качества почившего, его глубокая вера в Бога, любовь к уставам Православной Церкви и отношение к пастырским обязанностям. Провод совершал тот же протоиерей, при участии присутствовавших священников и диаконов и при умилительном пении певчих. При отдании последнего целования, о. протоиереем Руженцевым и духовником покойного — священником с. Спаса, Ржевского уезда, о. Александром Крыловым были произнесены речи, в которых тоже изображены душевные качества покойного, как человека и как пастыря. По обнесении тела почившего вокруг храма, оно опущено было в склеп против придельного алтаря.

Мир праху твоему, добрый и усердный пастырь стада Христова. Да упокоит Господь душу твою в селениях праведных!

____________

[1] «Сельская школа» С. А. Рачинского, издание третье 1898 года, с. 129.
[2] Там же, с. 223
[3] Не можем не привести здесь следующего факта, рисующего отношения к покойному прихожан: когда родные П. Г. желали рассчитаться со столяром за сделанный им гроб, тот от платы отказался, заявив, что этим предложением платы его оскорбляют, так как ему не жаль своих трудов, а искренне жаль о. Петра.
[4] Одна почтеннейшая и глубоко верующая особа (баронесса Дельвиг), бывавшая неоднократно в Татеве, пишет из Тамбовской губ. своей знакомой так: «Если б ты знала, как мне жаль о. Петра! С его смертью будто что отрезалось от Татева».

Текст: Кулагин К., священник. Памяти отца Петра Маркова //
Смоленские епархиальные ведомости. 1900. № 8, отд. неофиц. С. 412–416