Никифор (Алтухов Никанор Леонтьевич), архимандрит

Происходил из крестьян.

С 18 сентября 1903 назначен настоятелем Гжатского Колочского необщежительного монастыря. В 1918 в Гжатском и Юхновском уездах вспыхнул крестьянский мятеж против действий совеской власти, который вскоре был подавлен.

В июле 1918 распоряжением уездного земельного отдела монастырский сенокос был передан комитету бедноты поселка Уваровка. Жители деревень Колоцкое и Покров выразили несогласие с этим решением и выступили в защиту монастырских земель. 25 июля «все общество» д. Колоцкое явилось в Уваровку, где на собрании происходило распределение сенокоса между местными безземельными крестьянами, и потребовало объяснений, почему не уважено общее решение населения деревни о том, чтобы сенокос у монастыря не отбирался. При этом жители деревень Колоцкое и Покров, по словам свидетелей, дававших против них показания в ЧК (а давали эти показания главным образом представители местной власти, комитета бедноты, милиции), были «пропитаны черносотенным духом» и, «ссылаясь на свою нравственность», говорили, что «грабить монастырь не допустят и покоса не дадут, так как таковой определен ими монастырю, а граждан бедняков хотели всех выселить, грозя пожаром в случае неподчинения ихнему требованию[1]». Вслед за этим еще один напряженный разговор между конфликтующими сторонами состоялся в д. Колоцкое, куда по приглашению местных жителей для обсуждения этого вопроса пришли представитель комитета бедноты и председатель пос. Уваровка, сопровождаемые милиционером. На обеих встречах со стороны защитников монастырского сенокоса, по словам тех же свидетелей, звучали речи: «Монастырь грабить не дадим», «Никаких бумаг не признаем, вашим советам не подчиняемся», «Мы вас всю эту пролетарию с лица земли сотрем в 24 часа» и т. п., при этом пришедшим в Колоцкое представителям комитета бедноты и местных властей грозили расправой[2].

Комитет бедноты сообщил обо всем этом в Гжатский исполком, и последний выслал 13 красноармейцев для того, чтобы произвести в Уваровке, Колоцком и других деревнях аресты, в том числе арест настоятеля монастыря. Но когда солдаты прибыли в Колоцкую Слободу, на монастырской колокольне ударили в набат, и собравшиеся жители окрестных деревень не позволили произвести аресты. После этого из Гжатска был прислан отряд в 30 человек, с которым прибыли 4 члена исполкома. Этим отрядом были арестованы активисты защиты монастырского сенокоса, а в монастыре был произведен обыск.

Архимандрита Никифора арестовать не удалось, поскольку в монастыре его не было: 27 июля утром, получив весть о приближении красноармейцев, он, как сам показал позже на допросе в ЧК, ушел в лес. Уже в лесу он услышал доносившийся из монастыря набатный звон (сопровождавший его келейник уточнил на допросе, что отец настоятель утром вышел из обители осматривать монастырскую мельницу и не стал возвращаться, когда услышал набатный звон). На вопрос следователя о том, по чьему распоряжению осуществлялся набатный звон, отец Никифор ответил, что набатный звон производится в монастыре только по его, настоятеля, распоряжению, но когда он уходил в лес, никого замещать себя не оставил, поэтому кто давал распоряжение бить в набат, не знает. Выйдя из леса, он добрался до ближайшей деревни, где и переночевал (название деревни он не назвал, сказав, что его не знает). В субботу вечером он побывал дома у священника Алексия Михайлова, после чего поехал к доктору в д. Родионовку, которого не застал, и снова ушел в лес. В 3 часа ночи в воскресенье он снова слышал, что в монастыре били в набат — опять же, не по его поручению. Вернувшись в обитель из леса во вторник в 11 часов ночи, он сразу узнал от дворника, что его ищут. Тем не менее он переночевал в своих покоях, а на следующий день или через день был вместе со своим келейником иеродиаконом Леонидом (Штриковым) арестован милицией в Уваровке, при этом в милицию, как следует из показаний келейника, они пришли сами. В пятницу 2 августа Гжатский отдел внутренних дел доставил их в Гжатскую ЧК[3].

Гжатской ЧК архимандрит Никифор и священник Алексий Михайлов 8 августа были расстреляны «за контрреволюционную деятельность и антисоветскую агитацию». Об этом расстреле известно из газет и документов Смоленского епархиального совета и Собора 1917– 1918 гг., в деле же Гжатской ЧК, которое она вела против архимандрита Никифора и иерея Алексия Михайлова (это коллективное дело против всех участников возмущения в Колоцкой Слободе), никакого приговора или постановления о расстреле священнослужителей нет. Группу местных жителей, особенно активно противодействовавших Уваровскому комитету бедноты в использовании монастырских лугов для покоса, Гжатская ЧК приговорила к тюремному заключению и крупным штрафам: сельского председателя д. Колоцкое С. П. Фленина — к 1 месяцу тюремного заключения, И. Е. Байкова, М. Ф. Кендыша, Ф. А. Прусакова, П. Н. Сарапаева, Г. А. Сироткина — к штрафам в размере от 2 000 до 50 000 рублей (а в случае неуплаты штрафов — к тюремному заключению, «считая на каждую тысячу по одному месяцу[4]»).

В постановлении чрезвычайной комиссии от 31 июля на арест и заключение в тюрьму священника Алексия Михайлова сказано, что он «вполне изобличается в контрреволюционной пропаганде и призыву к погрому, что доказано свидетелем». Показания этого свидетеля были следующими: священник Михайлов призывал граждан окрестных деревень «вооружаться чем кто может против советской власти и предупреждал граждан, как кто услышит, что будут бить в набат, чтобы все граждане немедленно собирались в Колоцк как центр для сражения с большевиками, что и в действительности получилось[5]».

Кроме того, когда архимандрит Никифор скрывался от красноармейцев, он побывал у отца Алексия (а может быть, все это время у него и находился — отец Никифор не назвал на допросе имя того, у кого ночевал, пока отсутствовал в обители). Можно предположить, что это обстоятельство также имело значение для осуждения последнего.

Имя архимандрита Никифора в деле Гжатской ЧК о Колоцком возмущении не упоминается вообще ни в чьих свидетельских показаниях. Из различных косвенных источников следует, что обвинялся он властями как один из главных организаторов протеста граждан против захвата монастырского покоса. 24 февраля 1919 г. отдел внутренних дел Гжатского совета направил в редакцию журнала «Революция и Церковь» письмо, в котором говорилось, что «при распределении монастырской земли Колочского монастыря среди населения имели место контрреволюционные выступления. Инициаторами контрреволюционного выступления были монашествующие лица Колочского монастыря во главе с настоятелем названного монастыря архимандритом Никифором, который, по распоряжению властей, расстрелян». Бюллетень ВЧК, помещенный в центральных «Известиях» 2 августа 1918 г., сообщал, что выступление в Колоцкой Слободе было «выступлением буржуазии и духовенства», «кулачество… в союзе с духовенством Колочского монастыря натравливало население против Советов», «видное участие в этом выступлении принимал настоятель монастыря». В том же убеждали читателей «Известия Гжатского Совета», посвятившие описываемым событиям большую статью. В более позднее время эти утверждения обросли дополнительными «подробностями», такими, как существование «банды во главе с архимандритом Никифором», или: «настоятель Колочского монастыря... грозил покарать „антихриста“ [председателя комитета бедноты] — сжечь его живым»325. В 1957 г. один советский автор написал следующее: «Особенно большую [антисоветскую] активность проявляли монахи Колочского монастыря, возглавлявшиеся архимандритом Никифором… На территории Корытовской, Липецкой и Пречистенской волостей монахи, попы и кулаки, совместно с обманутыми ими крестьянами, учинили зверский разгром не успевших еще окрепнуть волостных и сельских советов».

Оставляя без внимания заявления советских историков о непосредственном участии архимандрита Никифора в восстании (настоятеля не было в монастыре в тот день), о разгроме в связи с этими событиями Советов (чего вообще не было в тот период, о котором пишет вышеупомянутый автор) и т. п., сделаем одно общее замечание относительно навязывавшейся советской печатью в подобных Колоцкому случаях явно упрощенной модели происходивших событий: мол, было (например, в Корытовской волости) темное население и были «черносотенные подстрекатели» — попы и буржуазные элементы, манипулировавшие этим темным населением и склонявшие его к тем или иным действиям. Среди документов, поступивших в Гжатскую ЧК, имеется обращение к ней жителей д. Колоцкое, в котором они утверждают, пытаясь вызволить троих своих арестованных однодеревенцев, что не давать монастырский сенокос Уваровскому комитету бедноты их никто не «подстрекал», что это было их собственное общее и осознанное решение: «Инициатива… не давать покоса принадлежит нам всем, гражданам деревни Колочской Слободы, и потому ответственность вышеупомянутых трех лиц по сказанному делу и вина их одинакова вместе с нами, нисколько не превышая, так как мы все и каждый из нас действовал по собственному личному убеждению, а не по чьему-либо наущению» (под обращением стоит 41 подпись). Чрезвычайной комиссии они объяснили, что у них самих не хватает сенокосных угодий, и решение не отдавать этот сенокос («луга, принадлежащие нашему монастырю»), а использовать для нужд и по усмотрению Колоцкого общества, они приняли на своем общем собрании[6].

Во время подавления выступления крестьян в Колоцкой Слободе в монастыре были убиты иеромонах Филадельф и монастырский рабочий Алексей Самсонов, звонивший в набат. «От красной гвардии случилось страшное несчастье, — сообщал благочинному монастырей письмоводитель обители. — Настоятель архимандрит Никифор скрылся неизвестно куда, отказав выдать 25 000 денег. Его всюду ищут красногвардейцы, почему ему нельзя более возвратиться в монастырь никогда. Убили иеромонаха Филадельфа и одного рабочего и закопали в землю».

Видно, что монастырские деньги интересовали как тех представителей власти, которые пытались, но не сумели получить их у архимандрита Никифора, когда он еще был на свободе, так и Гжатскую ЧК, когда отец Никифор был в ее руках. В деле Гжатской ЧК о Колоцком выступлении имеется «дополнительный протокол допроса» архимандрита Никифора, где он допрашивается только о монастырском имуществе: сколько его, где оно находится, что он предпринимал для его сохранения. На этом допросе он показал только, что «никаких мер им не было принято как проверки, так и охраны монастырского имущества» и что информацию о монастырском имуществе можно найти в монастырских книгах. Письмоводитель обители в цитированном выше донесении писал благочинному, что «нужно… денежную сумму и имущество предохранить в тайном месте», — значит, после ухода красноармейцев деньги и ценности оставались еще в монастыре. Из этого донесения вообще следует, что архимандрита Никифора изначально искали по той причине, что он отказался отдать принадлежащие монастырю 25 000 рублей. По-видимому, не отдал он монастырские деньги и ценности и чрезвычайной комиссии: из дополнительного протокола его допроса следует, что у ЧК их во время этого последнего имеющегося в деле допроса не было. После же этого допроса отца Никифора расстреляли. Ко времени ареста и заключения он был уже в преклонных летах, по свидетельству его келейника здоровье его было слабым, он страдал «старческими припадками» и нуждался в сопровождающем его человеке[7].

Убийство красноармейцами иеромонаха Филадельфа советская печать преподносила читателям в таком виде: «Когда отряд прибыл в монастырь и вошел за ограду, из келий раздались выстрелы. Один из монахов с браунингом выбежал из кельи и выстрелил в красноармейца, но ответным выстрелом он был убит сам». Звонаря Алексея Самсонова убили, когда он совершал набатный звон. «…Забили в набат, — сообщала газета, — и, несмотря на требования прекратить звон, вносящий смуту и панику среди населения, не прекращали его. Тогда, после нескольких предупреждений и просьб прекратить звон, было дано несколько выстрелов, одним из которых был убит звонарящий».

Смоленское епархиальное начальство, а следом и Собор 1917– 1918 гг. сочли смерть пострадавших в Колоцком инциденте мученичеством за веру и Церковь: имена архимандрита Никифора, иеромонаха Филадельфа, священника Алексия Михайлова и монастырского рабочего Алексея Самсонова были внесены в епархиальный «Список лиц, пострадавших за веру и Церковь…» и в такой же общецерковный список. О происшествии в Колоцком монастыре упоминалось в докладе о гонениях на Церковь, зачитанном на последнем Соборном заседании 20 сентября 1918 г. «Забывшие всякую совесть агенты Всероссийской чрезвычайной комиссии, не считаясь ни с чем, хватают и расстреливают всех, кого хотят», — говорилось в этом документе. Епископ Макарий, архимандрит Никифор и многие другие пастыри «сделались жертвами этого бессмысленного истребления и прияли венец мученический от руки советской власти». Колочский монастырь приведен в докладе в качестве примера обители, где «захваты монастырского имущества… сопровождались… убийствами и ранением кого-нибудь из братий».

После расстрела архимандрита Никифора в камере № 9 Гжатской тюрьмы продолжал находиться его келейник иеродиакон Леонид, арестованный вместе с ним — по всей вероятности, только за то, что сопровождал своего настоятеля. 9 августа отец Леонид обратился в чрезвычайную комиссию с прошением, в котором писал, что живет в Колочском монастыре только 3 месяца, с условиями жизни монастыря еще не успел познакомиться, «был просто лишь слуга» покойного отца архимандрита и никакого отношения к «недавним событиям в жизни монастыря» не имел. Следуя монастырскому обету послушания, он не мог отказаться от приказания архимандрита следовать за ним до милиции, тем более что тот страдал старческими припадками. «Посему покорнейше прошу чрезвычайную комиссию, — заключал свое прошение отец Леонид, — отпустить меня из тюрьмы со взносом 400 руб. (какие у меня имеются) с обязательством выезда из Колочского монастыря[8]». Какой результат имело это прошение, из материалов дела не видно. По всей видимости, из тюрьмы его выпустили, поскольку упоминаний о нем в епархиальных списках пострадавших нет.

После всех этих событий Гжатский исполком обязал местные комитеты бедноты «выбрать своих представителей и поручить им охрану и надзор за монастырем и его имуществом, как внутри монастыря, так и вне его». Многие монахи вынуждены были оставить Колоцкую обитель, в ней была организована первая в Гжатском уезде коммуна (Духовенство Смоленской епархии в гонениях ... С. 109–115).

____________________

[1]. Д. 3993-с [Дело Гжатской ЧК «по обвинению граждан Корытовской волости Гжатского уезда в контрреволюционной агитации», 1918]. Л. 4–6 [сохранена орфография и пунктуация оригинала].

[2]. Там же. Л. 5 об. – 6.

[3]. Там же. Л. 4 об., 10 об., 11, 11 об., 13, 16.

[4]. Там же. Л. 27.

[5]. Там же. Л. 9 [сохранена орфография и пунктуация оригинала].

[6]. Там же. Л. 19–20.

[7]. Там же. Л. 12, 16.

[8]. Там же. Л. 16 – 16 об.