Юденич Дмитрий Тимофеевич, священник

29 ноября 1918 г. ЧК приговорила иерея Д. Юденича к денежному взысканию в 500 руб. В постановлении ЧК отмечено, что виновность священника в контрреволюционной деятельности «установлена свидетельскими показаниями»[1].

Отец Димитрий был доставлен в Дорогобужскую чрезвычайную комиссию 11 сентября, арестовал его в этот же день или несколькими днями ранее чрезвычайный комиссар Егорьевской волости. В сопроводительном протоколе, составленном комиссаром, священник обвинялся в том, что «не подчинялся законным требованиям советской власти, расходуя народное достояние непропорционально с другими гражданами, и относительно народного вождя товарища Ленина на его поранение выразился: „Там ему и место, откуда вышел, туда пусть и идет“». Сообщили об этом чрезвычайному комиссару председатель земельного отдела Н. Пименов и инструктор Я. Синявский — члены волостного совета. Правда, «слова, сказанные на народного вождя товарища Ленина», сами они не слышали, и узнали о них от церковного старосты с. Кулево Герасима Грищенкова, который, в свою очередь, сказал, что эти слова «может лучше подтвердить» псаломщик их храма П. Дьяконов. Псаломщик не раз сообщал Синявскому, утверждал последний, что «свящ. Юденич действительно неоднократно ведет контрреволюционную агитацию и даже публично при сходах». Пименов и Синявский также заявляли, что священник Д. Юденич не подчиняется предписаниям земельного отдела. В частности, когда ему выделили для покоса луг, он отдал этот луг «с половины» (т. е. отдавая убиравшим луг половину собранного), рожь он тоже убирал при помощи наемных рук, «причем когда свящ. Юденичу даются предписания, чтобы излишки луга отдать бедному неимущему, он не подчинился и выслал предписание обратно»[2].

Чрезвычайный комиссар Егорьевской волости опросил старосту и псаломщика и также отправил их показания в Дорогобужскую ЧК. Староста сообщал следующее. 1 сентября священник Д. Юденич служил в д. Аксенино. Перед службой жители деревни читали сообщение из газеты о ранении Ленина, рассказали они об этом и подошедшему к ним отцу Димитрию, который «схватил эту газету и сказал: „Я уже слышал, там ему и место, откуда пришел, туда пусть и идет“». Еще староста поведал о том, что 8 ноября 1917 г., в дни большевистского переворота, священник «выразился, что жалко, что кадетов побили, а на слова Грищенкова, что мало их побили, нужно было самих этих буржуев барбосов перебить, священник ничего не ответил». «В общем, за ним замечается масса контрреволюционных действий» — заключал Грищенков свои показания. Псаломщик Дьяконов подтвердил факт публичного произнесения священником Д. Юденичем слов по поводу ранения Ленина (правда, Дьяконов приводил их в такой редакции: «Откуда он пришел, туда он и попал», отмечая при этом: «Что он этим хотел сказать, я не знаю»). Он утверждал, что священник Юденич «неоднократно допускает такие вещи»[3].

Уездная ЧК отнеслась к расследованию этого дела серьезно, не положившись на обвинения только церковного старосты и псаломщика, а допросив еще ряд свидетелей. В ходе дознания выяснилось, что староста и псаломщик не совсем верно излагают события: упоминаемые ими слова «на товарища Ленина» священник произнес не публично, а в частной беседе с ними, притом в частном доме. На допросе они показали, что крамольная фраза по поводу ранения Ленина была произнесена отцом Димитрием во время разговора с ними в доме Доримедонта Зайцева и что эту фразу слышали присутствовавшие при разговоре хозяин дома и его сын Иван.

ЧК допросила Д. Зайцева. Он сказал, что указанных слов от священника не слышал, и вообще у них в деревне не было слышно, чтобы тот вел какие-то разговоры о существующей власти. Также он отметил, что священник с псаломщиком давно из-за чего-то ссорятся. Однако сын Зайцева на допросе в ЧК подтвердил произнесение священником в их доме слов: «Так ему и надо, откуда пришел, туда пусть и идет» — в отношении Ленина, тоже отметив, что у священника с псаломщиком и старостой не прекращается ссора. Сам же иерей Димитрий Юденич рассказал следователю, что газету со статьей о ранении Ленина в д. Аксенино, куда его пригласили для служения молебна, привез именно он. Встретив в доме Зайцева старосту и псаломщика, он пересказал им содержание статьи, а «о характере причиненной раны… упомянул, что рана слишком тяжелая и навряд ли он выздоровеет, т. к. были подобные случаи ранений в дни Николая II и его министры не выздоравливали». Священник утверждал, что вменявшихся ему в вину слов по поводу ранения Ленина произнести не мог в силу того, что симпатизирует Ленину «как стойкому борцу всемирного пролетариата». Он заявил следователю, что на него наговаривают «по злу», стремясь свести с ним личные счеты, а о церковном старосте сказал, что с ним уже около двух лет состоит во вражде, поскольку не раз изобличал его в присвоении церковных денег. В прошлом же году в присутствии учительницы А. А. Елисеевой староста сказал ему: «Я советую Вам уходить, а то Вам все равно будет худо». Грищенков даже ездил в Смоленск к архиерею, рассказывал отец Димитрий, с просьбой о назначении в приход другого священника, однако не достиг желаемого[4].

Также отец Димитрий рассказывал, что 7 сентября староста явился к нему с предписанием волостного земельного отдела, согласно которому священник должен был уступить старосте часть луга, ранее выделенного земельным отделом ему, отцу Димитрию. Грищенков добился этого предписания на том основании, что священник убирал часть выделенной ему земли при помощи других («с половины»), чего отец Димитрий на допросе не отрицал. Однако после такого поступка старосты он выгнал его из своего дома, в связи с чем Грищенков сказал: «Ну, пусть теперь помнит», а на следующий день пошел в волисполком и сделал донос, с которого началось преследование иерея Димитрия чрезвычайной комиссией. Напряженные отношения были у отца Димитрия и с псаломщиком П. Дьяконовым. Священник называл причиной таких отношений «личные счеты по службе». В частности, он говорил, что не так давно уличил псаломщика в краже «холста, принадлежащего всему причту»[5].

Учительница Елисеева, опрошенная следователем по поводу угроз, произнесенных Грищенковым в адрес священника в ее присутствии, подтвердить факт произнесения угроз не смогла. «Возможно, этот случай имел место, но я не припомню», — говорила она. Она тоже отметила напряженность в отношениях между священником и старостой с псаломщиком, сказав, правда, что «священником все прихожане довольны»[6]. Допрос иерея Димитрия чрезвычайной комиссией состоялся 12 сентября, после чего его заключили в тюрьму до внесения залога в сумме 300 руб., и в тот же день освободили, поскольку он внес залог. Комиссия же продолжила заниматься допросами свидетелей, последнего из них она допрашивала 29 ноября, в день вынесения приговора. 12 декабря 1918 г. отец Димитрий внес в кассу ЧК последнюю часть штрафа, к которому был приговорен. Залог, внесенный им ранее, ЧК учла в общей сумме штрафа[7].

Изучая материалы этого дела, можно заметить, что все оно возникло благодаря стараниям церковного старосты и псаломщика (или благодаря стараниям старосты при содействии псаломщика), сделавших донос на священника во властные структуры. При этом против священника были использованы слова, произнесенные им в личной с ними беседе. В своем заявлении староста и псаломщик преподносили поступок отца Димитрия в искаженной форме (например, когда утверждали, что он произносил крамольные слова публично) и усугубляли его виновность в глазах советской власти общими высказываниями вроде: «За ним замечается масса контрреволюционной деятельности», припоминанием его слов в дни октябрьского переворота и т. п. (Духовенство Смоленской епархии в гонениях ... С. 165–169).

___________

[1] АУФСБ СО. Д. 3227-с. Л. 10.

[2] Там же. Л. 1 – 2 об. [сохранена орфография и пунктуация оригинала].

[3] Там же. Л. 2 об. – 3, 7 об.

[4] Там же. Л. 5 – 7 об., 8 об.

[5] Там же. Л. 5 об. – 6.

[6] Там же. Л. 8.

[7] Там же. Л. 6 об., 8 об., 8а, 10.