Сильницкий Александр Иванович, священник

21 мая чрезвычайной комиссией по борьбе с контрреволюцией, аботажем и спекуляцией по Краснинскому уезду был допрошен священник с. Тригубово Александр Сильницкий — «по делу его в раздаче контрреволюционного характера воззваний». Месяцем ранее, 23 апреля, председатель следственной комиссии Ново-Михайловской волости направил в уездную следственную комиссию записку, в которой сообщил, что гражданин д. Шевердино П. П. Пятаков принес ему листок с текстом воззвания «Православно-русскому народу» и заявил, что такие листки раздает в церкви священник Александр Сильницкий. Составитель записки приводил в ней имена тех, кто также может подтвердить названный факт, и, прося указаний, как поступить в данном случае, заключал: «Священник Сильницкий слывет за человека не вполне благонадежного по отношению к настоящему моменту». К записке прилагалось и само вышеупомянутое воззвание[1].

Уездная следственная комиссия переправила эти материалы в ЧК. Воззвание «Православно-русскому народу», которое оказалось, таким образом, в деле священника Александра Сильницкого, отпечатано типографским способом и никем не подписано. Оно составлено в духе воззваний Поместного Собора 1917–1918 гг. и Святейшего Патриарха Тихона в связи с гонениями на православную веру, но только в более резких выражениях. В нем перечисляются основные факты преследования Православной Церкви конца 1917 — начала 1918 г., после чего следует напоминание о неотвратимости гнева Божия на творящих такие злодеяния и призыв к православному народу, в том числе к солдатам и казакам, встать на защиту Церкви[2].

На допросе в чрезвычайной комиссии 21 мая священник Александр Сильницкий признать себя в чем-либо виновным отказался. Он показал, что воззвание «Православному русскому народу» никому и никогда не давал, политики в проповедях не касался. На вопрос, откуда получено вышеупомянутое воззвание, ответил: «В село Трегубово прибыл Сафрон Федорович, фамилии не знаю, проживал по соседству и часто посещал церковь. Однажды прибывши в церковь, я заметил, что лежат эти листки в количестве 10–15 штук, на мой вопрос у сторожа, откуда появились сии листки, он ответил, что это листки Сафрона, но после эти листки употреблялись для завертки свечей и вообще безо всякой цели»[3]. Протокол допроса зафиксировал и тот в высшей степени примечательный факт, что священник Александр Сильницкий откровенно изложил перед чрезвычайной комиссией (а протокол допроса подписан председателем комиссии, одним из ее членов и секретарем) свой взгляд на складывавшиеся в стране отношения между Церковью и государством, осуждая при этом мероприятия властей против Церкви, но не называя себя принципиальным врагом революции и противником советской власти. «Мы ожидали свободу, — говорил он, — но получили вместо свободы преследование, гонение и т. д., попали под подозрение советской власти… Советская власть должна состоять из разных сословий, мне бы желательно, чтобы в состав совета вошло и духовенство. Обидно, что в какую газету ни посмотришь, все критикуют попа, и все поп и поп. И вообще угодить теперь народу очень трудно, если быть хорошим с богатыми, обижаются бедные, и наоборот… В последнее время появилось много хулиганства, приходят в церковь в шапках и… мешают порядочным людям. Закон Божий неправильно изъяли из школы, ибо это необходимо преподавать в школах. И вообще неправильно поступил Совет народных комиссаров в этой области»[4].

В деле имеются также показания четырех граждан д. Шевердино от 2 мая 1918 г., неизвестно кем у них взятые (названы эти показания «допросом» и записаны очень малограмотным человеком, возможно, каким-нибудь волостным советским работником), в которых утверждается, что священник с. Тригубово раздает разные воззвания к народу и при этом говорит: «На-ка, почитай, что делается с нашей православной верой»[5].

Тем не менее чрезвычайная комиссия, завершив допрос священника, постановила «до окончательного выяснения дела» отпустить его «под подписку о неотлучке», предписав при этом милиции произвести сбор свидетельских показаний и выяснить обстоятельства дела[6].

По каким-то причинам старший милиционер Ново-Михайловской волости исполнил это предписание только 23–24 октября 1918 г. При опросе свидетелей выяснилось, что некоторые из них говорили о раздаче священником воззваний со слов других и сами ничего не видели, некоторые же действительно получили эти воззвания в церкви по окончании Литургии, но только от церковного сторожа, лично же от священника никто из свидетелей никаких воззваний не получал. Правда, в участии в этом деле священника большинство из них не сомневалось.

«Я этому не верю, что Сильницкий не знает, откудова попали эти воззвания — поведения, я должен сказать, священник Сильницкий скверного», — заявил, например, один из свидетелей. Еще один свидетель утверждал, что согласно заведенному в церкви порядку сам священник не раздает никаких листков, а по его распоряжению делает это церковный сторож, и, по всей вероятности, упомянутые листки сторож раздавал тоже по распоряжению священника. Раздавая воззвания, сторож, утверждали опрошенные, говорил, «чтобы эти воззвания не читали, где молодежь и где курят, а читайте, где старики набожные»[7].

Милиционер допросил церковного сторожа. Последний показал, что, как сторож, он часто раздает в церкви по приказанию священника «разные листки и воззвания». Сторож был неграмотным, поэтому содержания их он разбирать не мог. Он сообщил милиционеру, что в начале Великого поста воззвание «Православно-русскому народу» принес в храм во время Литургии проживавший в то время в церковной сторожке Сахон (Сафоний) Федоров и попросил раздать народу, на что священник Сильницкий сказал, чтобы раздавал сам Федоров. Федоров ответил, что оставит эти воззвания на клиросе, что и сделал, а сам ушел.

«Воззвания эти находились долгое время в церкви, — показывал сторож, — я неграмотный, не знаю, что в них написано, но другие читали и знают, какие эти воззвания, подлежат раздаче или нет. 25 марта на праздник Благовещения св. Сильницкий сказал, чтобы я раздал эти воззвания, на что я исполнил приказание св. Сильницкого». Когда раздавал воззвания, то не говорил молящимся, утверждал он, чтобы их не читали где молодежь и где курят[8].

Но допрошенный милиционером С. Федоров категорически опроверг все, что показали в отношении его священник и сторож. Он утверждал, что по указанию священника Сильницкого и церковного сторожа действительно принес в церковь с. Тригубова и отдал сторожу воззвания, но не «Православному русскому народу», а «воззвания с подписью Патриарха Тихона — проверенные цензурой, в них не было ничего возмутительного, против народа». «Эти воззвания к православному русскому народу, — заявлял Федоров, — св. Сильницкий раздавал под мою фирму, якобы я привез воззвания из Петрограда, в то время временно жил на квартире в сторожевке около церкви, и я действительно по указанию св. Сильницкого часто ходил в церкву и никогда не намерен раздавать такие воззвания, которые меня душили при старом режиме, я из-за этих духовных отцов „Романовских“ страдал и потерял руку, но таких сабо- тажников, как св. Сильницкий, я никогда не встречал, за время моего жительства в с. Тригубове я заметил, что когда-либо, но должна придти гибель Сильницкому за его сопротивление против советской власти, все проделки Сильницкого могут указать весь округ с. Тригубова, я не могу точно дать объяснения от сильного волнения за напрасную клевету на меня, якобы я привез прокламационные воззвания и возмущал граждан, сбросивших с плеч иго Романово»[9].

Однако, когда все эти материалы, собранные волостным милиционером, поступили, с большой задержкой, в Краснинскую ЧК (в конце октября или начале ноября 1918 г.), ее следователь принял решение «за давностью дело прекратить»[10]. Решение следователя датировано 2 ноября 1918 г. — было уже другое время, сокрушительный удар сентябрьского террора сделал свое дело и властями проводилась известная корректировка тактики проведения репрессивных мероприятий (в частности, ноябрьское постановление об амнистии предписывало «освободить от заключения всех тех задержанных органами борьбы с контрреволюцией, которым в течение 2-х недель со дня ареста не предъявлено или не будет предъявлено обвинение в непосредственном участии в заговоре против советской власти»[11]), и в русле этих событий следователь ЧК, надо полагать, не находил уже в тот момент сколько-нибудь серьезной опасности в действиях, которые совершил священник Александр Сильницкий в мае, тем более что материалы, присланные волостным милиционером, ясно вину священника не доказывали, по делу надо было еще проводить дальнейшую следственную работу. Однако эти материалы дают основания предполагать, что священник Александр Сильницкий все же давал благословение сторожу на распространение среди прихожан воззваний в защиту веры и Церкви, при этом не ясно, по какой причине он пытался возложить ответственность за их распространение на С. Федорова и в какой мере последний говорил правду, утверждая, что не участвовал в этом деле и священник со сторожем его оклеветали. Из его показаний видно, что относился он к священнику А. Сильницкому враждебно.

Отметим, что дело священника Сильницкого — одно из первых в Краснинской чрезвычайной комиссии (его порядковый номер — 8). Такая откровенность священника на допросе в ЧК, когда он перед лицом ее председателя и других членов критиковал советскую власть, говорил о ее несправедливости в отношении духовенства и остался при этом ненаказанным (отпуская, с него даже не взяли залога), возможна была только в мае — в самый начальный период формирования института местных чрезвычайных комиссий, когда еще не были четко определены их задачи, очерчены и приведены в единообразие принципы, на которых они позднее строили свою деятельность (Духовенство Смоленской епархии в гонениях … С. 82–86).

______________

[1] [Дело Краснинской ЧК по обвинению священника АлександраСильницкого, 1918 г.] // Архив УФСБ по Смоленской обл. Д. 3453-с. Л. 1 – 2 об., 4–5.

[2] Там же. Л. 2 – 2об.

[3] Там же. Л. 4.

[4] Там же. Л. 4 об.

[5] Там же. Л. 3 об.

[6] Там же. Л. 5, 6.

[7] Там же. Л. 6 – 7 об., 8 об. [сохранена орфография оригинала].

[8] Там же. Л. 7 об. – 8.

[9] Там же. Л. 9 – 9 об. [сохранена орфография и пунктуация оригинала].

[10] Там же. Л. 9 об.

[11] Из истории Всероссийской Чрезвычайной комиссии. С. 206.