Нестор (Метаниев Алексей Сергеевич), епископ

Ректором Смоленской духовной семинарии архимандрит Нестор был в «тревожное время увлечения учащеюся молодежью модными идеями материалистически настроенных западных мыслителей; смуту в молодые умы в шестидесятых годах сеяли и наши русские литераторы, толкуя каждый на свой лад идеи свободы и прогресса крестьянской и других реформ… Вследствие этого положение руководителя духовного юношества в то время было весьма тяжелым и ответственным» (Памятный день преосвященного Нестора, бывшего епископа Смоленского). Однако, архимандрит Нестор силой убеждения, твердостью распоряжений сумел справиться с этой нелегкой задачей и передал семинарию приемнику по ректуре без каких-либо заметных влияний на нее опасного духа времени. «Со строгостью сурового ректора архим. Нестора, необходимой при тех обстоятельствах, совмещалось самое близкое и участливое отношение с его стороны к ученикам. Когда в 1867 году властный Иоанн [Соколов] Смоленский для сокращения числа учащихся в семинарии предназначил несколько десятков к увольнению, ректор употребил все меры, чтобы повлиять на преосвященного. Он указывал на бедственное положение, ожидающее предназначенных к исключению, говорил о своей ответственности за их участь, о просьбах и слезах их родителей и, наконец, о собственной ответственности преосвященного пред высшей властью, но все напрасно — Иоанн остался непреклонным. И ректор долго и сильно скорбел о 109-ти исключенных, утешал их, как мог, и устраивал на места.

Как епископа Смоленской епархии, преосвященного Нестора должно отнести к тем редким иерархам нашей церкви, которые на своем церковно-административном посте, наиболее практическом и тесно связанном с жизнью, сумели, однако, всегда держать себя в стороне… Как епископ, он нес обширный и разносторонний труд по управлению епархией, но с этим трудом всегда и всемерно старался соединять келейные подвиги монаха. Не будет ошибкой сказать, что он был более, или, по крайне мере, прежде монахом, блюстителем иноческого устава, а уж потом — общественным деятелем, лицом с известными полномочиями и обязанностями… Он был молчалив в служебных сношениях, краток в распоряжениях, не словоохотлив на подробные разъяснения, но, не смотря на это, его резолюции показывали, что справедливые желания просителей исполнялись, участие к ним было оказано, возможное снисхождение допущено, незаконное же искательство отклонено и за проступки виновные подвергнуты пресекающему зло наказанию. А когда было нужно, он нарушал свое безмолвие и всегда умел сказать прямое, открытое и непременно сильное слово, которое даром не пропадало. Во всем этом в нем сказывался общественный деятель, правитель епархии. Другою своею стороною он обнаруживал себя при богослужении и в домашнем быту. В храме он совершенно отрешался от окружавшей обстановки, весь уходил в себя и только слабое движение уст, произносивших слова молитвы, говорило об его внутреннем настроении» (Памятный день преосвященного Нестора, бывшего епископа Смоленского)

Последние годы жизни епископа Нестора — это «молитвенный монашеский подвиг, практически полный разрыв с миром. Не угасавшие умственные интересы он поддерживал чтением академических изданий и газет. Так было до 1 марта 1909 года. Утром этого дня долголетнюю жизнь Святителя, обильную нравственными потрясениями, завершило тяжкое физическое несчастье: старца поразил паралич, отнялись правая рука и нога. С этого дня началось медленное, беспомощное, страдальчески-болезненное умирание. Кто без ропота не переносит ударов жизни, для тех поучительно поистине Иово терпение иноков-подвижников, закаляющих себя безропотно в испытаниях. Обильно в течение долголетнего монашества стяжал эту добродетель и Святитель. Год и пять месяцев болел он, но никому не досаждал ропотом и жалобами на свое положение. Когда утихала боль, он находил в себе силы, чтобы не стать обременительным для посетителей, говорить, вспоминать прошлое, улыбаться. Без смены впечатлений, места, даже позы, мучительно долго протекали дни и ночи. В таком положении всякое терпение истощится, и келейник как-то услышал от страдальца: "Молись и ты, Петр, чтоб я умер скорее". Старания врача вернуть силы одряхлевшему организму больного оказались напрасными, Господу же угодно каждому человеку назначить свой предел жизни. В отношении раба Его епископа Нестора этот предел достиг своего зенита 24 июля 1910 года» (Кончина и погребение преосвященного Нестора, бывшего епископа Смоленского)