Черных Никодим Иларионович, священник

Из автобиографии поэта Петра Черных-Якутского, сына священника Никодима Черных: «Родился в с. Иньском Охотского округа Приморской области 13 марта 1882 года.

Отец мой — священник Иньской церкви Никодим Иларионов Черных, сын священника Тауйской церкви Илариона Леонтиевича Черных. Жена Леонтия Черных, Татьяна Исаевна, — дочь кавказского татарина, принявшего православие и женившегося на грузинке. Так что в моих жилах текут три крови: русская, татарская и грузинская.

Мать моя якутская мещанка Александра Васильевна, урожденная Сыроватская, сестра небезызвестного начальника местной тюрьмы Сыроватского, расстрелянного в 1920 году. Предки моей матери — выходцы из России (из Великого Устюга).

Отец учился в Якутской духовной семинарии. Когда же она сгорела, был отправлен в Иркутскую семинарию для окончания курса, которого он все-таки не окончил вследствие болезни.

Мать простая неграмотная женщина, воспитанная в объякутевшей мещанской семье, каких немало у нас в Якутске.

Раннее детство мое прошло в Иньском селе, где отец мой состоял священником до 1889 года, в котором был переведен в г. Охотск и назначен благочинным охотских церквей.

Детство мое было нерадостным и тяжелым. Во-первых, потому, что, когда мне было два с половиной года, я сильно заболел воспалением легких. Благодаря уходу, бдительности моей матери я остался живым. Но болезнь эта оставила после себя глубокие следы, результаты которых пожинаю я теперь, умирая от злого туберкулеза легких.

После заболевания в детстве я навсегда остался болезненным и хилым и рос под страхом нового заболевания, постоянно простужаясь и кашляя.

Во-вторых, детство было тяжелым потому, что семейная обстановка, в которой я находился, была слишком ненормальной. Родители мои постоянно враждовали между собою и иногда годами не разговаривали друг с другом. Отец мой был настоящим алкоголиком и жил на свете только благодаря тому, что жил в таком месте, куда доступ спиртным напиткам был довольно затруднителен. В противном случае он давно бы сгорел от водки.

Родители мои жили очень недружно. Отец иногда избивал до полусмерти мою мать, вырывая космами волосы и серьги из ушей с кусочками тела. В таком кошмаре протекало мое детство. И вполне понятно, что эта нездоровая обстановка семейной жизни наложила глубокий тяжелый отпечаток на мою душу и душа стала болезненно впечатлительной в те далекие годы детства. Я рос одиноким болезненным ребенком, замкнутым в себя. Товарищей у меня почти не было, если не считать моей родной сестры, которая была младше меня на два года.

Рожденный в религиозной семье, я был очень религиозным. В детстве я домаливался до экстаза, находясь в котором, я так ясно чувствовал присутствие бога. В те детские годы религия давала много пищи моему уму и поддерживала меня в моих горестях и невзгодах.

Так проходили первые детские годы в селе Иня. Здесь отец начал учить меня азбуке. В 1889 г. мы переехали в г. Охотск. Приблизительно с этого времени я помню свое детство очень четко. Атмосфера родительских взаимоотношений нисколько не изменилась. Но я год от году, делаясь старше, начал многое понимать, что раньше было недоступно моему детскому уму. Был нанят для меня учитель, у которого я учился грамоте вместе с сыном окружного начальника. Научившись читать, я с жадностью набросился на чтение книг. Попадались преимущественно сказки, но вообще книг было мало, а детских в особенности. Отец брал из библиотеки земского управления толстые журналы: «Исторический вестник», и «Вестник Европы», и «Ниву» с приложениями. Среди последних однажды попал томик стихотворений Ломоносова. Это был первый поэт, с которым мне пришлось познакомиться. Меня очень заинтересовали стихи. И ими я сразу увлекся. Меня очень поразила их музыкальность...

В ноябре 1894 г. я с матерью и с сестрой приехал в Якутск. Здесь я поступил в 1-й класс Якут. духовн. училища. Отец остался в Охотске. Мы поселились у родственников. Начался новый период жизни. Учился я посредственно. Мог, конечно, учиться лучше, но, во-первых, мешало нездоровье, во-вторых — чтение посторонних книг. Чтению книг я отдал все свое свободное время, читая даже за обедом и чаем. Мать бранила, пугала чахоткой. Боялся чахотки, но... читал, читал, читал.

Жили бедно, в старом холодном (зимой 9° Р.) дымном домишке, с вставленными в окна вместо стекол льдинами. Кругом дуло. Углы куржавели. Русская печь плохо грела. Потолок был низким. Кубатура воздуха была самая антигигиеничная. Отец высылал деньги очень нерегулярно. Отказывали себе во многом. Мать работала над выделкой мехов... Больше десяти лет прожили в этом доме. Наконец, отец перевелся в с. Дулгалах Верхоянского округа. У меня развился порок сердца. Доктор Сабунаев приговорил меня к смерти. Я вышел из семинарии из философского класса. Года два провел отдыхая. Наконец на 3-й год поступил на службу в Епархиальное Попечительство о бедных духовного звания по 10 рублей в месяц... Прошел год, другой... Я от живших в одном со мною дворе семинаристов узнал, что в городе основались нелегальные кружки, в которых под руководством политических ссыльных читаются какие-то запрещенные книги. Я очень этим заинтересовался и решил как-нибудь попасть в эти кружки. Этого долго не удавалось сделать, ибо туда попадали только под поручительством надежных лиц. Отец мой умер» (Петр Черных-Якутский ...).

В оформлении биографической страницы использовались сведения, предоставленные исследователем Еленой Владимировной Матюшовой.