«Вряд ли эти мои строки будут прочтены многими, но, если мои дети и близкие прочтут их, пусть они склонятся перед дивным ликом епископа Николая, некогда в застенках ГПУ избавившего меня от самого большого несчастья — от горя выдачи друзей врагам веры и Церкви, — писал о священномученике Николае (Добронравове) протоиерей Сергий Сидоров. — 26 декабря старого стиля 1925 года у меня было 23 допроса, всю ночь под 27 декабря я был почти под непрерывным допросом. Утомленный и нравственно и физически, я готов был сдаться на требования следователя, я готов был наклеветать на себя и друзей. Часы прозвонили четыре часа утра, когда меня вызвали к Казанскому [следователю]. У него в кабинете собрались все или почти все. У меня в памяти остался остро-белый свет электрической лампы, заспанный И. И. Казанский, пьющий из склянки какао.  Особенно ярко запомнился вид Казанского. С дергающейся губой, безусый, с глазами цвета спитого кофе, он казался старым мальчиком, злым и нечистым. Его допрос вертелся на одном месте, он обычно требовал выдать людей, непричастных к письму митрополиту Петру. Привели епископа Николая. "Я требую, — сказал Владыка, — чтобы вы оставили в покое Сидорова. Я его знаю как нервно больного человека, а вам, — обратился он ко мне, — я запрещаю говорить что бы то ни было следователю, властью епископа". Меня увели в коридор, я слышал неистовую ругань Казанского…

Когда рассеялись ужасы сидения в тюрьме, то мне удалось узнать подробности пребывания Владыки Николая на Лубянке. Я с ужасом узнал об издевательствах над ним, о его сидении в подвале тюрьмы и о постоянных ночных допросах. И с тем большей благодарностью я склоняюсь перед величием его духа, благодаря которому удалось Владыке спасти многих и сохранить многие тайны церковные. В Московской тюрьме особенно ярко выявился его лик, строгий и правдивый, смелый лик человека, забывающего о себе и готового к смерти за свою веру»

(Записки священника Сергия Сидорова. М.,1999. С. 40–43).