Если внимательно изучать каждый эпизод преследования в отношении тех, кого мы почитаем как новомучеников и исповедников, то можно увидеть, что каждое конкретное преследование осуществлялось по одной из двух причин. Первая — это совершение человеком каких-либо действий, которых от него требовала вера, но против которых возражало государство: например, произнесение священнослужителем проповеди в храме (даже чисто церковной — это тоже было запрещено), совершение богослужений и треб, когда власть этому противилась, выполнение распоряжений Священноначалия, которых не желала советская власть (например, обличение обновленцев), и многое другое. Вторая причина — не за какие-то конкретные подобные действия, а просто «за рясу» — принадлежность к клиру Православной Церкви и вообще, по терминологии большевиков, к «церковникам» — активным людям, не скрывающим своей веры и церковной жизни. Например, в приказе НКВД № 00447 от 30.7.1937 г., давшем старт «большому террору», отдельной группой, против которой предписывалось проводить репрессии, значились «церковники», и можно видеть, что доля священнослужителей, которые были расстреляны и заключены в лагеря в годы «большого террора», значительно больше, чем доля репрессированных в любой другой группе населения.

Понятно, что иначе и быть не могло: Православие было несовместимо с идеологией большевизма — просто потому, что само Евангелие обличало большевиков, и чем больше люди проникались Евангелием, тем больше от большевизма отворачивались. Поэтому у большевиков «не было выбора»: они либо должны были уйти с исторической арены, либо свести с нее Русскую Православную Церковь. Уничтожить Церковь им оказалось не под силу — не оказалось достаточной народной поддержки, поэтому они приняли стратегию: максимально ограничивать голос Церкви в обществе и ставить ее служителей в условия тяжелого существования, ограничения в гражданских правах, физических репрессий. Все, кто шли на перенесение этих тягот и страданий ради верности Церкви, несомненно, являются исповедниками и мучениками.