«Соловецкие воспоминания, несмотря на несвободу и тяжкий принудительный труд, у меня — в числе самых отраднейших… Было много горя, много требовалось терпения; иногда терпение истощалось, я бросался на землю и рыдал, а папа бранил меня и не велел горевать, хотя по-человечески и самому ему было очень нелегко. Ему было даже гораздо тяжелее, чем мне. Люди старые привыкли к почету, или, по крайней мере, к сдержанности окружающих… А тут папа "со беззаконными вменися", был осыпаем с утра до вечера то насмешками, то скверной руганью, и особенно он страдал от необходимости носить засаленную лагерную одежду, "обмундирование второго или третьего срока", которую он называл "одеждою поругания".
⠀
Но у нас было нечто, могущественно поддерживающее и радующее нас. Это, во-первых, сознание своей невиновности и того, что мы лишены свободы и подвержены трудному режиму исключительно за то, что являемся служителями Христовыми, а потому не только можем, но и обязаны по заповеди радоваться и веселиться. Кроме того, мы водворены были в обитель преподобных Зосимы и Савватия и прочих соловецких святых, которая вдобавок в самое недавнее время была обагрена кровью священномучеников и мучеников бесчисленных — наших недавних предшественников по соловецкому заключению…
⠀
Так преподобные Зосима и Савватий и целый сонм священномучеников, мучеников и преподобных, конечно, не безразлично относились к нам, но ободряли и утешали. Иногда они нас настолько утешали, что суровость режима как бы исчезала…»

(Протоиерей Анатолий Правдолюбов. Соловецкие рассказы).