Николай (Муравьев-Уральский Владимир Михайлович), архиепископ

Родился в семье земского врача. Родители были прихожанами Тихвинского мужского монастыря, и с одиннадцатилетнего возраста Владимир прислуживал в одном из храмов Тихвинской обители, уже с юности имея стремление к иноческой жизни. По настоянию родителей в 1904 он поступил в Военно-медицинскую академию в Санкт-Петербурге. Когда из-за забастовок студентов занятия в академии были прекращены, а сами студенты отправлены на фронт Русско-японской войны, Владимир некоторое время потрудился санитаром на Дальнем Востоке. В 1906 занятия в Военно-медицинской академии возобновились, и он продолжил обучение, которое закончил в 1911 со званием лекаря (врача). Работал врачом больницы Александровского главного механического завода Николаевской железной дороги.

В 1912 был пострижен в монашество и рукоположен в сан иеромонаха. Совмещал служение священника и труды врача в клинике Военно-медицинской академии. Во время Первой мировой войны был направлен начальником лазарета на фронт. Был полковым священником и врачом на Юго-Западном фронте, получил контузию в 1917. Вернулся в Петроград. С 1917 по 1924 служил в различных больницах Петрограда, был начальником лазарета, выполнил десятки хирургических ЛОР-операций. Его отзывчивость к страждущим и больным хорошо были известны «в районе Загородного проспекта и Кабинетской улицы, где он во все время дня и ночи шел безвозмездно врачевать недуги бедноты» (Серафимовскй лазарет). В этот же период работал врачом в частях Красной Армии. В свободное время ездил в Лавру (до ее захвата обновленцами осенью 1922). Служил в Никольском кладбищенском храме, никогда не уклонялся в обновленчество.

По воспоминаниям современников, «это был веселый, жизнерадостный, энергичный человек, невольно привлекавший к себе своей обаятельностью и своей отзывчивостью к нуждам ближнего» (Там же).

3.2.1924 был арестован по делу «о православных братствах». Находился в заключении в Соловецком лагере, где работал врачом центрального лазарета 1-го отделения (Соловецкий кремль). В сент. 1927 освобожден, до 1929 работал врачом. После был настоятелем ставропигиальной церкви подворья Киево-Печерской лавры на Васильевском острове в Ленинграде в сане архимандрита. 29.3.1931 хиротонисан во епископа Кимрского, викария Калининской епархии. В том же году был арестован, содержался под стражей в Калининской тюрьме, освобожден.

До 1954 практически беспрерывно владыка Николай находился в заключении в исправительно-трудовых лагерях, где его называли «священноврачем» (Из писем епископа Николая ... С. 258). «...В заключении, пользуясь своим положением работника больничного управления, всячески стремился облегчать положение других заключенных, особенно священнослужителей.

Пытался он помочь, правда, без успеха, и епископу Афанасию (Сахарову), который до 1954 г. находился в том же лагере, хотя и на другом лагпункте. Выйдя из лагеря епископ Николай поспешил установить переписку с епископом Афанасием, который также незадолго до этого был освобожден из Зубово-Полянского дома инвалидов-заключенных и проживал в г. Тутаеве Ярославской обл.» (Там же. С. 253).

Из письма владыке Афанасию от 25.10.1956:

«Ваше Высокопреосвященство, Дорогой владыка. Приветствую с пожеланием всегда радоватися о Господе. Мы с Вами были в единении духовном и, как говорят в неких дипломатических сношениях, на "курорте" в лесах Саровских. Я — центральный лазарет, а Вы — 8 лагерный пункт 4. Слал я Вам вести о себе и звал приехать в больницу. Вы ссылались на множество вещей. Мы мыслили обосновать Вас в Рентгеновском кабинете у доктора Сатирского под боком — но, видно Богу так угодно. Уезжая из этого "курорта" на Волгу, я чаял с Вами ехать, тем более Заведующий Туберкулезным сектором Онасавский мне сказал, что Вы включены были в список. Вот Филипенко с 8-го лагпункта приехал, приехали и другие. Жили мы больше месяца на 14 лагпункте и уехали в Углич последней 4-1 партией. Справлялся я у врачей и их просил справиться, не приедете ли Вы… Об этом лично получил весть, что Вы вычеркнуты из списка, благодаря воле злого человека из заключенных.

Я в 1932 году попал в Ваш бывший удел по Владимиру, в то время Горьковский, — Муром, где о Вас была великая добрая и любовная память. И приехав из Мурома в Саровские леса, Вас хорошо уже знал, и раньше "отцу доктору" о Вас говорил Святой исповедник Патриарх Тихон, да и "на богомолье в Соловках" казанцы Вас вспоминали. Даст Бог, увидимся и о многом поговорим. Сейчас у меня бывает о. Виктор Розов — тоже соузник. Батюшка идейный, не от мира сего, с ним тоже вспоминаем Вашу святыню, жаль что редко приезжает. Здесь пасем и заботу имеем об отцах и старцах. Часть увезено в Вологодскую область, но свежие есть. Сначала работал "на курорте" по полувольному найму. Сейчас не работаю, но раз-два в месяц бываю, дабы ослабу дать отцам — "акт по болезни" и тому подобное. Я специалист Ухо-Нос и Горло, ну с Божией помощью и помогаем.

О Вашей жизни в Тутаеве знаю подробно, посылал Вам привет, не знаю, передали ли? С Никодимом. Здесь погода (церковная) плохая, очень это тяжело. Прошу молитв. Сам Вашу святыню памятую с Мурома... Питаю добрую надежду видеть Вас и облобызать. Храни Вас Христос цела, здрава и долгоденствующа на пользу Церкви Христовой...» (Письма из Углича ...).

Известно, что работая в Богослужебно-календарной комиссии, святитель Афанасий (Сахаров) пользовался советами епископа Николая как знатока старообрядчества. Из их переписки видно, что, при глубоком взаимном уважении друг ко другу, при обсуждении литургических вопросов они свободно высказывали свое несогласие с позицией другого, когда такое несогласие имело место. В частности, епископ Николай не поддерживал предложение святителя Афанасия о удалении из службы святителю Димитрию Ростовскому ряда резких выражий в отношении старообрядчества (например: «раскола искоренителю... буиих уцеломудрил еси»). Владыка Афанасий считал, что такие выражения затрудняют «сглаживание "исторического рва и вала" между православными и старообрядцами». Епископ же Николай, в свою очередь, полагал такие резкие изменения в тексте службы несвоевременными, не только потому, что они не пройдут незамеченными и вызовут церковное смущение или даже нестроения, но также и потому, что придерживался более резкой позиции в отношении реформы Патриарха Никона и оценки старообрядческого раскола в целом. В своем ответе святителю Афанасию он аппелировал к тому, что какие-то изменения оценок в этой области (на основании каковых оценок можно было бы потом изменять и тексты служб) являются компетенцией только Поместного Собора (Из писем епископа Николая ... С. 254, 261–268).

Также писал владыка Николай святителю Афанасию в защиту почитания мощей преподобного Иулиана Муромского, имя которого в 1933 Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский) благословил возносить за богослужением вместе с именами других муромских святых: «...Владыка Онисим мне говорил, что Вы не особо приемлете преподобного Иулиана Муромского, он целый, и одежда, и лествица, и тело, — лично видел. Местно он почитается в Муромской Благовещенской обители поблизости, материал по этому передан мной Патриарху Сергию, в то время Митрополиту, а тропарь и лития у владыки Онисима, память 26 марта на другой день Благовещения (это слова от сердца "Муромских")» (Письма из Углича ...).

30.3.1961 архиепископ Николай скончался от инсульта. Отпевание возглавил епископ Ярославский и Ростовский Никодим (Ротов).