Герасим (Добросердов Георгий Иванович), епископ, святитель

В жизни епископа Герасима (Добросердова) видны особые пути Промысла Божия, ведшие его к столь высокому сану — архипастыря Христовой церкви. «О его святительском служении было предсказано еще до его рождения. Отец его, причетник Иоанн, овдовевши и оставшись с двумя малолетними детьми, вздумал жениться на дочери местного хлебопашца и торговца Марии. Мария не соглашалась выходить за него замуж, да и отец ее, как человек зажиточный, не хотел выдать свою дочь за такого бедного жениха, при том же вдовца, имевшего двух малолетних детей. Но Иоанн не оставлял своего желания и продолжал искать ее руки года четыре. Наконец отец Mapии Иван Гаврилович увидел во сне одного благолепного мужа в святительской мантии, который повелел ему не противиться воле Господней и отдать дочь свою за Иоанна; при чем предсказал, что у них родится сын, который предназначен Господом быть святителем. После этого Иван Гаврилович объявил дочери о своем согласии на ее бракосочетание с Иоанном, и она волей-неволей покорилась родителю: вышла за Иоанна. Ровно чрез 9 месяцев у них родился сын Георгий. И по собственному расположению, а может быть и по внушению свыше, Георгий с самого юного возраста был склонен к уединению и молитве. Ребенок нередко становился в уединенном месте, воздевал руки к Богу и в сладость молился. Любимым его занятием было отправлять богослужение дома, при чем он побуждал и престарелую свою бабушку молиться с собою по часу и более за печкою, на стене которой намалевывал углем Божию Матерь или Рacпятие <...>

Родители держали Георгия в строгости, особенно мать, которая нежно любила его, но вместе с тем была к нему взыскательна. Благочестивая и богобоязненная, она сама усердно молилась и сына учила читать утренние и вечерние молитвы. С своей стороны и набожный отец всегда, во всякую погоду, водил с собою в храм к богослужению Георгия, где приучал его стоять скромно, не развлекаться посторонними предметами, а также петь и читать. Таким образом благочестивые родители посевали в юной душе своего сына благия семена, которые в свое время принесли обильный плод <…>  Семи лет Георгий умел уже бойко читать, стройно петь альтом на клиросе и добрую половину Псалтири знал наизусть. В 1818 г. при их церкви упразднилось дьячковское место. Причетник Иоанн, не имея средств дать образование Георгию, пожелал определить его на это место и с этою целью отправился вместе с девятилетним сыном в г. Иркутск к еп. Михаилу [Бурдуков]. Владыка принял их и сказал, что невозможно зачислять место за таким малолетком, потому что он еще не в силах исполнять дьячковских обязанностей. Эти слова Преосвященного затронули детское самолюбие Георгия и он смело сказал: "да я и петь и читать умею". Преосвященный изумился, поставил его пред собою и начал спрашивать, что он умеет читать и петь. Георгий прочитал ему наизусть несколько псалмов и пропел половину херувимской песни <...> Заметивши способности в мальчике, Преосвященный приказал отцу теперь же отвести его и поместить в духовное училище.

Сначала Георгий жил в бурсе, а потом отец из тяжелой того времени бурсацкой жизни перевел его на квартиру. Учился он прилежно, вел себя скромно, часто проводил время в уединении и молитве. Однажды два старших ученика обидели кроткого Георгия, и он горько плакал. В это время в училище приехал ректор семинарии, архим. Николай. Увидевши плачущего Георгия, он спросил его: "о чем ты плачешь? ". Мальчик отвечал, что — так, ни о чем. <…> Ректор стал расспрашивать других, кто его прибил, — и ему открыли виновных. А Георгий, жалея своих обидчиков, потому что в те времена жестоко наказывали за проступки, со слезами на глазах продолжал уверять, что его никто не бил. Ректор, тронутый добрым сердцем Георгия, сказал, что "отныне да будешь ты Добросердов"; с тех пор эта фамилия и усвоена ему и брату его Харлампию. Из духовного училища Георгий Добросердов перешел в духовную семинарию. С течением возраста в нем возрастала жажда к уединению, и он часто мечтал оставить мир и жить в пустыни по примеру св. пустынножителей. Проезжая однажды к родителям в село Бельское, он заметил пещеру в скале, висящей отвесною стеною над рекою Белой. Эта пещера пленила его своим уединением и как бы манила к ceбе. С этих пор он стал ожидать благоприятного случая переселиться в эту пещеру и решительно стал удаляться от товарищей. Он беспрерывно занимался науками и чтением, а свободное время посвящал на молитву. Стал вкушать пищу очень умеренно, а иногда по целым суткам и более оставался без пищи. При таком образе жизни он до такой степени полюбил молчание, что и о нужном говорил редко <...>

В это время и мать Георгия обратилась с просьбою к благочестивому старцу, иepомoнaxy Нифонту, служившему в Крестовой церкви, посетить ее сына для духовного наставления. Георгий открыл ему свою душу и желание удалиться в пещеру, чтобы проводить жизнь подобно древним пустынножителям, питаясь одними кореньями и травами. Старец Нифонт, укрепляя его в духовных подвигах, советовал ему не пренебрегать дарами Божиими, не скрывать талантов в землю, а возвратиться в семинарию для продолжения образования. Георгий, сознавая справедливость слов о. Нифонта и опасаясь огласки со стороны смотрителя дома призрения, а также чувствуя непреодолимое влечение к образованию, оставил свое намерение поселиться в пещере и возвратился в семинарию. Менее чем в полтора месяца он наверстал все опущенное в науках и вместе с товарищами был переведен в философский класс (2-й класс семинарии). Занимаясь усердно науками, он не оставлял и прежних духовных занятий: молитва, пост и уединение были неотлучными его спутниками. Не смотря на запрещение инспектора семинарии, человека молодого и пылкого, не ходить ежедневно к богослужению и на приказ бывать за ужином, Георгий неопустительно ходил к утрени, обедни и вечерни и, по возможности, уклонялся от ужина. В праздничные дни он ходил к о. Нифонту, который беседовал с ним о духовных предметах и указывал ему то на ту, то на другую святоотеческую книгу. Георгий читал эти книги и услаждался ими с восторгом радости <...>

На меcтo еп. Михаила [Бурдукова] был переведен еп. Ириней [Несторович], человек строгой жизни и строгий к подчиненным. Георгий в это время был старшим над apxиepeйскими певчими, поэтому еп. Ириней [Несторович] хорошо его знал. Видя дарования, знания и высоко-нравственную жизнь Георгия, Ириней [Несторович] полюбил его и оказывал ему доверие, которое с течением времени все более и более возростало, так что однажды, в каникулярное время, он дал ему весьма важное секретное поручение — отправиться на проповедь к бурятам и проездом поразведать о нравственном состоянии духовенства, с тем чтобы дурно живущих он постарался вразумить и наставить на путь истинный. Кто раскается, тех предать суду Божию, а кто не захочет исправить своей жизни, о тех донести Преосвященному формальною бумагою. В продолжении двух месяцев, июля и августа, он объехал почти всю Иркутскую область. Но только что он вернулся 3 сентября с рапортом к Преосвященному, неожиданно пришел указ об увольнении его. На доверие Преосвященного к Георгию многие смотрели с худой стороны, не исключая и семинарского начальства, и не доброжелательствовали к нему. А по увольнении еп. Иринея [Несторовича] члены Консистории, ректор, профессора и дpyгие начали насмехаться над ним. Георгий остался как агнец посреди волков, которые готовы были поглотить его и стереть с лица земли. Это был новый крест для Георгия. Но Господь, на Которого Георгий возверг печаль свою, защитил его.

Чрез два месяца по увольнении еп. Иринея [Несторовича], на Иркутскую кафедру вступил архиеп. Мелетий [Леонтович]. У него был племянник, которому нужен был домашний учитель и воспитатель. Преосвященный просил ректора семинарии порекомендовать ему для племянника семинариста, при чем добавил, что по достоинствам этого семинариста он будет судить о всей семинарии. Ректор, как ни был не расположен к Георгию, волей-неволей вынужден был рекомендовать его, потому что лучшего и надежнейшего семинариста не было. Поселившись в доме Преосвященного, Георгий избавился от сетей ловчих, могших погубить его <…> В 1832 г. Георгий окончил курс в семинарии вторым учеником. Не благоволивший к нему ректор семинарии не поставил его первым учеником. "Пожалуй загордится молодой человек", говорил он. По той же причине он в аттестате его, выданном 10 августа 1832 г. за № 525, унизил его успехи, отметивши оные так: "довольно хорошо, хорошо и порядочно". По окончании курса он хотел поступить в монашество, но по убеждению матери и по совету еп. Мелетия [Леонтовича] отложил это намерение на некоторое время — для испытания себя и приготовления к монашеству — и был определен учителем Иркутского дух. училища, а затем инспектором онаго.

В это время молодой учитель Георгий Иванович впал было в искушение. Сближаясь с своими сослуживцами, он мало-помалу, незаметно для себя, стал привыкать к обществу, скучал по временам одиночеством и даже храм Божий стал посещать все реже и реже. Для препровождения времени он начал посещать знакомых, играть в карты и наконец почувствовал необходимость семейной жизни. Встретилась девица Наталья Михайловна, овладевшая его сердцем, и он обвенчался с нею 29 января 1836 г. и поступил во священника, оставаясь учителем дух. училища. Но Промысл Божий неуклонно вел теперь уже иepeя Георгия к предопределенному ему святительскому служению. Чрез пять лет он овдовел, поступил в С.-Петербургскую академию, где на последнем курсе принял монашество <...> Имея крепкую веру в святое Провидение, он во всех несчастиях и бедствиях утешал и ободрял себя и других упованием на благость Божию. Когда он ехал в С.-Петербургскую академию и по дороге был у Московскаго митроп. Филарета, который, между прочим, спросил его: есть ли у него какая-нибудь протекция в С.-Петербурге, он ответил: "Упование мое Отец, прибежище мое Сын, покров мой Дух Святый". С этими словами на устах он и скончался.

В 1984 году святитель Герасим был прославлен для общецерковного почитания в составе Собора Сибирских святых. 17 апреля 2005 года мощи святителя Герасима были открыты, подняты из крипты и поставлены в Успенском соборе для поклонения» (Успенский кафедральный собор)