Серафим (Кузнецов Георгий Михайлович), игумен

Георгий Михайлович Кузнецов родился 3 августа 1875 г. в уездном городе Чердынь Пермской губернии в многодетной семье Михаила Осиповича и Александры Петровны Кузнецовых^[1]. Отец его — чердынский мещанин, имел в родном городе лавку съестных припасов, а на Кутимском чугуноплавильном заводе в Сыпучинской волости лавку бакалейных и галантерейных товаров. Мама — Александра Петровна, в девичестве Мельникова, также содержала мясную лавку в торговых рядах г. Чердыни, а в 1898 г., после смерти мужа, выкупила гильдейское свидетельство 2-й степени, дающее сословные купеческие права.

В суровом климате Пермского края, с его малопригодной для земледелия почвой, выживание рода всегда было сопряжено с опасностью и большими тяготами. И потому дети в семье Кузнецовых с малых лет приучались к труду, вместе с взрослыми занимались заготовкой дров на зиму, сена для домашних животных, пасли скот, поддерживали в должном порядке дом и надворные постройки, как могли, помогали родителям в торговых делах.

Внучатая племянница игумена Серафима (Кузнецова) Людмила Андреевна Ромашова, вспоминая рассказы родственников, отмечает: «многочисленная работящая, дружная, глубоко верующая в православие, любящая царя-батюшку семья Кузнецовых состоялась благодаря добропорядочным родителям, их высокой духовной нравственности и трудолюбию»^[2]. По словам самого игумена, его отец «всегда, в скорби и радости, показывал младенческое незлобие к своим недоброжелателям и благодушие в неприятных обстоятельствах <…> Он верил, что скорби наиболее приближают к Богу, а потому не унывал в несчастьях, но размышлял о пользе скорбей, благодушно переносил все случившееся с ним, чему учил и своих детей. Он был истинным христианином, строго соблюдавшим Уставы церкви и положенные посты, среды, пятницы, никогда сам не позволял себе нарушать и строго требовал сего от своих детей. Не позволял себе курить табак и строжайше воспрещал своим детям. Ежегодно говел и приобщался Св. Христовым Тайнам. Любил и уважал своего духовного пастыря, как отца и учителя Божественных законов. Никому не отказывал в посильной помощи, а особенно любил он помогать бедным, нуждающимся, обремененным семьями чиновникам и никогда ни с кого не просил долгов и строго заповедал, что и после его смерти ни с кого не требовать долгов через суд; если отдадут, так и ладно, а нет, так Бог простит <…> Он все нес с благодарностью — приятное и неприятное, а особенно с благодушием переносил клеветы и злословия, которые возводились на него злонамеренными и неразумными людьми, и усердно молился за них, не имея никакого злопамятства даже на один день. <…> Он любил своим врагам не только прощать, но и делать добро, часто он говорил: "Надо любить врагов своих и жить со всеми в мире и любви". Он сознавал, что в этом-то и состоит самое высокое достоинство христианина»^[3].

Его отец, Михаил Осипович Кузнецов, умер в 1898 г. Спустя пять лет, о. Серафим, с разрешения гражданских властей и священноначалия, перенес прах своего родителя с кладбища Кутимского завода в Белогорский монастырь^[4].

Купеческая вдова Александра Петровна Кузнецова была пострижена в монашество своим сыном, иеромонахом Серафимом (Кузнецовым). Это произошло 31 мая 1907 г. в Кунгурском Иоанно-Предтеченском женском монастыре. В постриге она получила имя Анастасия. В январе 1909 г. монахиня Анастасия была утверждена в должности казначеи новооткрытого Бахаревского Серафимо-Алексеевского Казанско-Богородицкого женского монастыря^[5].

Чердынское 4-классное городское училище Георгий Кузнецов окончил со свидетельством сельского учителя. В 1896 г. он «по собственному желанию <…> вместо брата своего Петра»^[6] был призван на военную действительную службу. Служил матросом на Дальнем Востоке до 1897 г. Причина столь скорой демобилизации неизвестна, есть только предположение, что он «участвовал в боях и был комиссован по ранению»^[7].

По воспоминаниям родных, Георгий с отрочества ощущал призвание к монашеской жизни, которое разделял и его чердынский друг Никита — будущий монах Михаил, в схиме Палладий. В одном из писем земляку игумен Серафим пишет: «…вспоминаю былые времена, когда мы совещались в укромных местах, как пленники придумывали разные способы вырваться из мира; не могут быть забыты те часы и минуты нашего с тобой совещания о бегстве из мира — то на колокольне Богословской церкви, то на кладбище, то на Троицкой горе, то в пути на богомолье, в Ныроб. Живо помню, как я тайно от родных поехал с тобой совсем безвозвратно на Афон, но, видимо, не было еще воли Божией, и мы, независимо от нас, возвратились обратно. Ты — из Одессы, а я из Перми…»^[8], [9]. Таким образом, Божественный Промысл определил ему жить по-афонски на Белой горе в родном Пермском крае.

В 1897 г. Георгий Кузнецов стал послушником Белогорского Свято-Николаевского православно-миссионерского монастыря^[10]. Здесь он нес послушание в канцелярии обители, трудился в приюте для мальчиков-сирот. 

В мае 1898 г. ему посчастливилось сопровождать настоятеля монастыря иеромонаха Варлаама (Коноплёва) в паломнической поездке в Киев, Москву, Петербург и Кронштадт, в Валаамский и Саровский монастыри, а также в Глинскую, Софрониеву, Оптину и Тихонову пустыни, Троице-Сергиеву, Киево-Печерскую и Почаевскую лавры^[11]. Во время своего странствия паломникам довелось помолиться у мощей основателей русского монашества преподобных Антония и Феодосия Киево-Печерских, Сергия и Германа Валаамских, Сергия и Никона Радонежских, побывать у других святынь Русской Православной Церкви, повстречаться со многими подвижниками благочестия и монашества...

Став послушником Белогорской обители, Георгий не сразу принял окончательное решение уйти от мира, «укрепил его в благом намерении отец Иоанн Кронштадский. В декабре 1901 г. Георгий приехал в Кронштадт и встретился с праведным пастырем. Вспоминая об этой судьбоносной встрече, отец Серафим писал: "Моя мысль колебалась относительно поступления в монашество из-за малодушной слабости. Вынесу ли я этот самоотверженный подвиг и есть ли на сие воля Божия?.. Отец Иоанн на мой вопрос сказал: "Что, аскетом хочешь быть? Очень хорошее дело. Господь тебя благословит, и святые святители Христовы будут помощниками"... Потом взял икону трех вселенских святителей — Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста; облобызав ее, я упал в ноги батюшке у святого жертвенника, и он меня благословил этой иконой на подвиг монашеской жизни". Следуя благословению всероссийского пастыря отца Иоанна Кронштадтского, Георгий вел в монастыре строгую аскетическую жизнь. Однако этого ему казалось недостаточно, он искал места для сугубых подвигов …»^[12].

10 сентября 1902 г. послушники Георгий Кузнецов и Иаков Попов установили деревянный Крест на месте будущего Серафимо-Алексеевского скита, который и был устроен 19 июля 1903 г. в пяти верстах от Белогорского монастыря, на лесной даче купца Жирнова^[13]. 22 июня 1905 г. была освящена первая скитская церковь — в честь преподобного Серафима Саровского, а спустя восемь дней была совершена закладка второй скитской церкви — во имя преподобных Антония, Феодосия и всех Киево-Печерских чудотворцев^[14]. Вырытую в склоне горы у речки Бырмы пещерную церковь по благословению Пермского владыки Никанора (Надеждина) 2 сентября 1905 г. освятил Белогорский игумен Варлаам (Коноплёв).

В 1903 г. послушник Георгий был пострижен в монашество с именем Серафим, в честь великого подвижника преподобного Серафима Саровского^[15]. 22 июня 1905 г. епископ Пермский и Соликамский Никанор рукоположил иеродиакона Серафима в сан иеромонаха^[16].

«Понести строгий Скитский устав мог только духовно крепкий инок, скорей всего насельники скита проходили тщательный отбор в [Белогорском] монастыре, что предусматривалось Уставом, только потом допускались для более аскетической жизни. Иноков в лесной и маленькой обители было не много, количество иногда доходило до 35 человек.

Душой этого братства подвижников, несомненно, был основатель и настоятель скита [иеромонах Серафим]. Он хорошо понимал людей, обладал выдающимся даром слова: проповеди его были живые, содержательные и дышали глубокой ревностью к Богу»^[17].

Основание Белогорского скита для молодого иеромонаха было первым, но далеко не последним делом на ниве монашеского делания. Служа Церкви Христовой, он принимал непосредственное участие в основании Гороблагодатской Свято-Троицкой мужской обители (освящена 20 сентября 1905 г.; утв. Св. Синодом 29 апреля 1914 г.)^[18] и возрождении женского Бахаревского Богородице-Казанского Серафимо-Алексеевского монастыря (утв. Св. Синодом 4 июня 1908 г.)^[19]. В июне 1915 г. «по инициативе иг. Серафима началось строительство Шамарского Елисавето-Мариинского женского миссионерского монастыря в память пребывания на Пермской земле Великой княгини Елизаветы Феодоровны»^[20], в честь ее небесной покровительницы.

В 1908 г. по благословению настоятеля монастыря Варлаама белогорский скитоначальник Серафим совершил паломничество на Православный Восток для поклонения святыням и более глубокого изучения опыта и традиций монашеского предания Восточной Православной Церкви^[21]. 9 апреля 1908 г. он удостоился аудиенции Патриарха Святого Града Иерусалима и всея Палестины Дамиана (Касатоса), а 22 мая в Константинополе был принят Вселенским Патриархом Иоакимом III (Великолепным), который благословил иеромонаха Серафима на продолжение писательских трудов^[22] и даровал Серафимо-Алексеевскому скиту святую икону Богородицы «Отрада и Утешение»^[23].

С 5 по 13 июля 1909 г. в Троице-Сергиевой лавре проходил первый Всероссийский иноческий съезд. Иеромонах Серафим участвовал в его работе в качестве члена с правом совещательного голоса в составе делегации от Белогорского монастыря Пермской епархии^[24]. Им были подготовлены доклады практически по всем вопросам программы съезда. Основная суть его предложений сводилась к следующему: православному монашеству необходимо «вернуться на прежний путь, которым шли Святые Отцы, следовать их Правилам и Заветам»^[25]. В связи с тем, что «заседания съезда были объявлены закрытыми: ни корреспонденты газет, ни посторонние миряне на них не допускались»^[26], молодой монах начал вести дневник, в котором подробно описывал все происходившее на съезде. Эти записи, а также его заметки в газете «Русская земля» и журнале «Монастырь», позже составят основу его книги об этом историческом событии. На сегодняшний день это единственное сохранившееся целостное повествование о работе съезда.

В эти же годы Белогорский скитоначальник Серафим продолжает работать над составлением главного труда своей жизни — «Монастырских уставов». Данная работа представляет собой уникальный свод общебогослужебных и дисциплинарных монашеских правил как для мужских, так и для женских обителей. Беседы с Восточными Патриархами, настоятелями Палестинских и Афонских обителей, знакомство в паломнических поездках с аскетическим опытом и традициями великих подвижников благочестия, участие в первом Всероссийском съезде монашествующих, где представилась благоприятная возможность еще больше углубиться в тему и, наконец, собственный опыт жизни в скиту позволили отцу Серафиму составить для того времени образцовый Устав как для собственного монастыря и скита, так и для других обителей империи.

Эти труды прошли духовную цензуру Святейшего Синода, с ними были ознакомлены Предстоятели трех Поместных Церквей (Вселенский Патриарх Иоаким III, Иерусалимский Патриарх Дамиан и Патриарх Московский и всея Руси Алексий I). «Уставы» игумена Серафима объединяют три основные момента: распространение старчества; принятие всеми монастырями «общежительного устава»; назначение настоятелями лиц, которые имеют опыт подлинной монашеской жизни. «Монастырские уставы» для мужских и женских обителей были изданы в 1910 г. Спустя год иеромонах Серафим получил вознаграждение за свои труды в виде благодарственной грамоты от Вселенского Патриарха Иоакима III^[27].

С января 1912 г. под редакцией отца Серафима начал выходить ежемесячный патриотический журнал «Голос долга» (издавался до 1916 г.). Эта инициатива получила поддержку Императорского дома, а также Патриарха Святого Града Иерусалима и всея Палестины Дамиана (Касатоса). Иеромонах Серафим был удостоен Высочайшей благодарности (от Государя Императора), а 19 августа 1912 г. возведен в сан игумена.

В 11-м номере «Пермских епархиальных ведомостей» за 1915 г. была опубликована статья «На войне» (С. 346), где сообщалось «Популярный в Пермской епархии редактор-издатель ежемесячного патриотического журнала "Голос долга", начальник Серафимо-Алексеевского скита в Осинском уезде игумен Серафим, выехавший в первых числах марта в Петроград, в настоящее время по полученным в Перми сведениям причислен в качестве проповедника Слова Божия к одному из гвардейских полков действующей армии, будучи уже удостоен приема в ставке Верховного Главнокомандующего. О. игуменом Серафимом еще осенью минувшего года предпринято обширное издание "Торжества правды" — летописного дневника современной великой войны народов, богатейший материал для какового издания ему предоставляется сейчас возможность собрать, как участнику этой войны»^[28].

Из письма игумена Серафима епископу Пермскому и Соликамскому Андронику (Никольскому) из действующей армии: «Дорогой Владыко! Христос Воскресе. Прошу благословения и архипастырских молитв. Слава Богу: жив, здоров и бодр. За это время успел навестить три гвардейских полка. Помимо изучения боевой жизни, почти со всеми побеседовал, сказав сердечное слово о высоте долга военной службы. Дух их бодр и геройски настроенный. Переутомления они не высказывают, а крепятся, свято исполняя священный долг. Таких героев можно только убить, а не победить. Наша доблестная гвардия с помощью Божией в настоящую войну прославила себя бессмертными геройскими делами и вплела в свой победный венок новые лавры славных дел. В великую Субботу я служил в походной церкви на передовых позициях М. полка. Пасхальную утреню служил в гвардейской дивизии и после службы ночью ушел в окопы, где пробыл до семи часов утра, обойдя окопы всего М. полка. Очень рады были гг. офицеры и нижние чины, что в светлую ночь их навестило духовное лицо. Петь в окопах было нельзя, а приветствовал вполголоса, ибо неприятельские окопы от наших местами отстоят очень близко — до 30 сажень. Вперед в окопы я добрался с опытным и смелым офицером благополучно, ибо было темно и неприятель нас не заметил, а в окопах он обратил на нас внимание и открыл ружейный огонь. Когда же пришлось обратно идти из окопов, то было уже светло и враг, увидав нас, открыл сильный ружейный огонь. Пули свистели со всех сторон. Пришлось делать перебежки и часто ложиться на землю, а местами и ползком выбираться из неприятельского огня. Слава Богу, благополучно возвратился — жив и невредим. Бесконечно рад, что пришлось Светлую ночь провести в окопах среди дорогих наших бессмертных героев. Теперь вполне понимаю весь тот ужас, который переживают наши храбрые герои. Велик и бесконечно велик и свят их подвиг. Был свидетелем атак многих неприятельских аэропланов, бросавших много бомб, но безрезультатно. Также же был на позициях, где стреляла наша артиллерия и где около нас разрывались тяжелые неприятельские бомбы. Все относятся ко мне сочувственно, внимательно и родственно. Вероятно, посещение остальных гвардейских полков займет у меня Пасхальную и Фомину недели.

Вашего Преосвященства, Милостивейшего Архипастыря и Отца, нижайший послушник игумен Серафим»^[29].

Отец Серафим находился на фронте в качестве гвардейского полкового (с марта по август 1915 г.), затем — корпусного священнослужителя (с весны 1916 г.). С фронта он регулярно писал епископу Андронику, и письма его по благословению владыки сразу же публиковались в Пермских епархиальных ведомостях^[30].

История духовного общения отца Серафима и Великой княгини Елизаветы Феодоровны началась при ее жизни и имела продолжение после мученической кончины преподобномученицы. «Вероятно, их сближение произошло в то трудное для Великой княгини время, когда решался вопрос, каким должно быть внутреннее устроение новообразованной Марфо-Мариинской обители. Обустроенная Великой княгиней обитель милосердия, молитвы, поста и труда во имя святых Марфы и Марии начала свою деятельность на основе временного устава 10/23 февраля 1909 г. Это было совершенно новое учреждение, которое никогда прежде не существовало в России. Некоторые из заседавших в Синоде архиереев отнеслись к этому новшеству скептически. Елизавете Феодоровне несколько раз пришлось переделывать проект устава, чтобы удовлетворить все требования Святейшего Синода. Именно в этом деле она могла рассчитывать на помощь инока из далекой Пермской губернии — иеромонаха Серафима (Кузнецова)^[31]», за плечами которого был опыт строительства и возобновления деятельности монашеских обителей^[32].

Духовная близость отца Серафима с Марфо-Мариинской обителью милосердия и ее настоятельницей, несомненно, повлияли на выбор маршрута Августейшего паломничества к святыням Пермской и Екатеринбургской епархий, которое совершила Великая княгиня 10–20 июля 1914 года. Это посещение было частью паломнической поездки по монастырям России, которую Елизавета Феодоровна совершала вместе со своей старшей сестрой принцессой Викторией Баттенбергской и ее дочерью Луизой^[33].

«Вечером 13 июля коляска с Августейшей Путешественницей достигла Белой Горы. Ее Высочество была торжественно встречена настоятелем монастыря архимандритом Варлаамом (Коноплёвым) и братией Белогорской обители на площади Иверского храма. 14 июля она молилась за Божественной литургией, которую совершил епископ Палладий в сослужении монастырского духовенства. Духовное торжество продолжилось на следующий день. Рано утром 15 июля Великая княгиня в открытом экипаже проследовала в Серафимо-Алексеевский скит монастыря, расположенный в пяти верстах от Белой Горы. Скитники встретили гостью крестным ходом во главе с начальником и строителем скита игуменом Серафимом (Кузнецовым). Великая княгиня молилась за литургией в Серафимовском храме обители, посетила келью скитоначальника^[34]. В пещерной церкви Киево-Печерских преподобных были отслужены литургия и панихида в память убиенного Великого князя Сергея Александровича. Прощаясь с насельниками скита, Ее Высочество пожаловала в скит большого размера икону преп. Серафима с большой частью камня, на котором он молился тысячу дней и ночей. Начальнику скита игумену Серафиму (Кузнецову) Великая княгиня подарила свой портрет в рамке с короной и своей подписью.

Это был не единственный знак внимания Великой княгини в адрес отца Серафима. Во время визита в Пермскую епархию игумен Серафим постоянно находился в непосредственной близости к Великой княгине: произносил речь во время встречи на камской пристани, неоднократно сослуживал епископу Палладию в присутствии Елизаветы Феодоровны, сопровождал ее во время отдельных поездок, неоднократно вел с ней доверительные беседы. В скиту Великая княгиня удостоила своим разговором мать отца Серафима монахиню Анастасию (Кузнецову)»^[35].

«Помню хорошо, — писал отец Серафим в своей книге "Мученики Христианского долга", — как во время нашей духовной беседы в Серафимо-Алексеевском скиту, была получена ею телеграмма от Августейшей сестры Государыни Императрицы, которая просила молитв, ибо надвигалась кровавая гроза. Прочитав телеграмму, Ее Высочество побледнела и несколько минут не могла ничего сказать. На мой вопрос: что случилось? Она сказала: "Сестра просит молиться, чтобы Бог отвел войну, ибо войну желают враги России, желая гибели ей", и слезы полились из ея глаз. Ее чуткое проницательное сердце чувствовало, что втягивали Россию в войну не доброжелатели, а враги и она не ошибалась. Последствия войны доказали правильность ее сердечного предчувствия. Затем она поехала в Верхотурье, на поклонение мощам св. праведного Симеона, где и застало ее начало войны. В Верхотурье Великая княгиня говела и приобщалась Святых Христовых Таин»^[36].

Игумен Серафим объясняет это последнее паломничество Елизаветы Феодоровны ее желанием «изменить своими горячими молитвами к Богу ход неблагоприятных для государства и династии событий, благодатно повлиять на умонастроение народа, вызвать в нем воодушевление и патриотические чувства».

После этой поездки на Урал отец Серафим стал «братом во Христе и духовником» Великой княгини^[37]. «Между белогорским игуменом и Великой княгиней велась переписка, жизнь их не разлучала до трагических событий после Октябрьской революции. В середине октября 1917 г., предчувствуя опасность, нависшую над Императорской семьей, иг. Серафим выехал в Москву. Он предложил Елизавете Феодоровне уехать на Урал в Алапаевск, где, как он говорил, "есть хорошие люди в старообрядческих скитах, которые сумеют сохранить Ваше Высочество". Однако княгиня отказалась из опасений, чтобы ее исчезновение не отразилось на судьбе ее близких. Прощаясь с о. Серафимом, она попросила: "Если меня убьют, то прошу вас, похороните меня по-христиански"»^[38]. 

В апреле 1918 года, на третий день Пасхи, когда Церковь празднует память Иверской иконы Божией Матери, Марфо-Мариинскую обитель посетил святейший Патриарх Тихон. Отслужив Божественную литургию и молебен, Патриарх до четырех часов дня находился в обители, беседовал с настоятельницей и сестрами. «Это было последнее благословение и напутствие главы Российской Православной Церкви перед крестным путем Великой княгини на Голгофу.

Почти сразу после отъезда Патриарха Тихона к обители подъехала машина с комиссаром и красноармейцами-латышами. Елизавете Феодоровне приказали ехать с ними. На сборы дали полчаса. Настоятельница успела лишь собрать сестер в церкви святых Марфы и Марии и дать им последнее благословение. Плакали все присутствующие, зная, что видят свою мать и настоятельницу в последний раз. Елизавета Феодоровна благодарила сестер за самоотверженность и верность и просила отца Митрофана ^[39] не оставлять обители и служить в ней до тех пор, пока это будет возможным.

С Великой княгиней поехали две сестры — Варвара Яковлева и Екатерина Янышева. Перед тем, как сесть в машину, настоятельница осенила всех крестным знамением.

Узнав о случившемся, Патриарх Тихон пытался через различные организации, с которыми считалась новая власть, добиться освобождения Великой княгини. Но старания его оказались тщетными. Все члены Императорского дома были обречены.

Елизавету Феодоровну и ее спутниц направили по железной дороге в Пермь.

Последние месяцы своей жизни Великая княгиня провела в заключении, в школе, на окраине города Алапаевска, вместе с Великим князем Сергеем Михайловичем (младшим сыном Великого князя Михаила Николаевича, брата Императора Александра II), его секретарем — Феодором Михайловичем Ремезом, тремя братьями — Иоанном, Константином и Игорем (сыновьями Великого князя Константина Константиновича) и князем Владимиром Палеем (сыном Великого князя Павла Александровича).

Конец был близок. Матушка-настоятельница готовилась к этому исходу, посвящая все время молитве.

Сестер, сопровождающих свою настоятельницу, привезли в Областной совет и предложили отпустить на свободу. Обе умоляли вернуть их к Великой княгине, тогда чекисты стали пугать их пытками и мучениями, которые предстоят всем, кто останется с ней. Варвара Яковлева сказала, что готова дать подписку даже своей кровью, что желает разделить судьбу с Великой княгиней.

Так крестовая сестра Марфо-Мариинской обители Варвара Яковлева сделала свой выбор и присоединилась к узникам, ожидавшим решения своей участи.

Глубокой ночью 5 (18) июля 1918 г., в день обретения мощей преподобного Сергия Радонежского, Великую княгиню Елизавету Феодоровну вместе с другими членами Императорского дома бросили в шахту старого рудника ...»^[40].

… С февраля 1918 г., после опубликования декрета об отделении Церкви от государства и школы от Церкви, в Перми начались бесчинства и зверства со стороны властей по отношению к Церкви. 9 февраля там пролилась первая кровь безоружных защитников веры. Под прикрытием пулеметчиков большевики ограбили подворье Белогорского монастыря. На Страстной неделе чекисты арестовали архиепископа Пермского и Кунгурского Андроника (Никольского), а 7 июня отвезли его по Сибирскому тракту в лес, заставили копать себе могилу и лечь в нее. После чего начали закапывать его живым, несколько раз выстрелили сквозь слой земли и закопали могилу^[41].

«По данным следственной комиссии правительства Колчака, из 400 насельников Белогорской обители летом-осенью 1918 г. было арестовано большевиками 170 человек. В первых числах октября, накануне взятия Перми сибирскими войсками, большевики расстреляли, искололи штыками, утопили в Каме более 20-ти иноков этого монастыря, в том числе его настоятеля архимандрита Варлаама (Коноплёва)^[42]. Зверски были убиты 9 монахов и послушников Серафимо-Алексеевского скита»^[43].

Не менее трагична судьба двоюродного брата игумена Серафима, диакона Пермской Вознесенско-Феодосиевской церкви Василия Дмитриевича Шувалова. «Осенью 1918 года около г. Осы на берегу Камы красногвардейцами были расстреляны священнослужители, среди которых был и он, 24-летний диакон Василий Шувалов^[44]. На берегу реки всем арестованным приказали раздеться, загнали в воду и заставили плясать под балалаечную игру. Это побоище с утоплением духовенства видела жена Василия — 20-летняя Надежда. Ей долго не разрешали похоронить вмерзшее в лед тело мужа …»^[45].

... Достоверной информации о местонахождении игумена Серафима в первые месяцы после Октябрьского переворота, к сожалению, до сих пор нет. По всей видимости, ему с остатками скитского братства удалось укрыться на одной из таежных старообрядческих заимок, где он и пребывал до начала октября 1918 г. В Екатеринбург, а затем в Алапаевск он прибыл вместе с колчаковскими войсками. «8–11 октября тела мучеников подняли из шахты на поверхность, чтобы должным образом произвести захоронение их останков. Помощник Верховного уполномоченного Российского правительства на Дальнем Востоке В. А. Глухарев впоследствии писал: "Тело Великой княгини Елизаветы Федоровны, несмотря на то что все тела находились в шахте в течение нескольких месяцев, было найдено совершенно нетленным; на лице Великой княгини сохранялось выражение улыбки, правая рука была сложена крестом, как бы благословляющая"»^[46].

В апреле 1919 г. Красная армия перешла в решительное контрнаступление. «Во избежание возможного надругательства над телами мучеников, промыслительно встал вопрос о вывозе останков убиенных. Генерал М. К. Дитерихс, доверявший игумену Серафиму, способствовал получению им от Верховного правителя адмирала А. В. Колчака разрешения на перевозку гробов. Вместе с о. Серафимом в эвакуации останков приняли участие два послушника Серафимо-Алексеевского скита — Максим Григорьевич Канунников и Серафим Димитриевич Гневашев»^[47].

14 июля 1919 г., погрузив в товарный вагон тела убиенных, скитники отправились из Алапаевска в Сибирь. Инокиня Серафима (Путятина), урожденная княжна Кудашева, позже записала со слов игумена Серафима: «Вагон его передвигался вместе с фронтом: проедет вперед верст двадцать пять, а потом откатится верст на пятнадцать и т. д. Благодаря пропуску <…>, его постоянно отцепляли и прицепляли к разным поездам, в общем содействуя его продвижению к конечной цели. Путешествие продлилось три недели, и невозможно представить себе, что пережили за это время о. Серафим и его два спутника, провожавшие свой страшный груз …»^[48].

В Ишиме, где была ставка главнокомандующего, генерал-лейтенант М. К. Дитерихс «дал мне на вагон открытый лист как на груз военного назначения, с которым мне было уже легче ехать, — описывал подробности скорбной миссии игумен Серафим. — Предстояла еще опасность в Омске, где осматривали все вагоны. Но Бог и здесь пронес нас, ибо наш вагон, вопреки правилам, прошел без осмотра. Много было и других разных опасностей в пути, но всюду за молитвы Великой княгини Бог хранил и помог благополучно добраться до Читы, куда прибыл 29 августа 1919 года. Здесь тоже злоумышленниками было устроено крушение, но наш вагон спасся по милости Божией»^[49].

Спустя 47 дней тела страдальцев прибыли в Читу и были тайно переправлены в Покровский монастырь. «…Когда гробы надо было скрыть на несколько месяцев, прежде чем они могли покинуть Сибирь, они были спрятаны в женском монастыре, где их открыли, так как это было необходимо; и тело нашей Эллы не было подвергнуто тлению, только высохло. Монахини обмыли его и переменили погребальные одежды на монашеское одеяние. И таким образом, она теперь одета так, как она хотела быть, так как она всегда собиралась, как она мне говорила раньше, совершенно уйти из мира и закончить свои дни как монахиня, — после того как ее Дом был бы окончательно устроен»^[50], — писала 27 января 1921 г. из Порт-Саида сестра Великой княгини Елизаветы принцесса Виктория Баттенбергская своему брату, великому герцогу Гессен-Дармштадтскому Эрнсту-Людвигу.

Одно из удивительных событий, которых было немало на пути в Гефсиманию, произошло именно в Чите. «В конце 1919 года по дороге в эмиграцию, в Китай, здесь остановился митрополит Нестор Камчатский. Свою последнюю на Родине Литургию он служил в монастыре, где тайно сохранялись тела алапаевских мучеников. Кроме настоятеля никто о них не знал.

Во время малого входа митрополит Нестор стоял в центре храма, на амвоне и вдруг увидел: из левого придела выходит Елизавета Феодоровна, молится, подходит к нему за благословением. После службы, радостный, сияющий, митрополит Нестор обратился к настоятелю: «Что же ты скрываешь? Елизавета Феодоровна жива! Все неправда!». Настоятель заплакал. «Какой там жива! Она лежит под спудом. Там восемь гробов». Но митрополит не верил: «Я видел ее живую!..». А все видели, как он благословлял пустое место»^[51].

Между тем, войска РККА продолжали теснить Белую армию все дальше на восток. Оставлять в Чите тела убиенных страстотерпцев становилось небезопасно. «Генерал Дитерихс, — говорится в докладе игумена Серафима, — дал мне новое официальное уполномочие хранить гробы, найти им место временного покоя и, при благоприятном условии, в свое время вернуться с ними в Россию. До ст. Хайлар я доехал без всякой охраны, инкогнито, благополучно. Здесь же на несколько дней власть переходила к большевикам, которые мой вагон захватили, вскрыли гроб Иоанна Константиновича и хотели над всеми совершить надругание. Но мне удалось обратиться к китайскому командующему войсками, он немедленно послал свои войска, которые прибыли вовремя. С этого момента я с гробами находился под охраной китайских и японских военных властей, которые отнеслись весьма сочувственно, охраняли меня на месте и во время пути до Пекина…»^[52].

16 апреля 1920 г. в Светлую пятницу гробы с телами алапаевских мучеников прибыли в Пекин. На вокзале их встречал начальник Русской духовной миссии в Китае архиепископ Иннокентий (Фигуровский). В те годы китайские власти запрещали вносить в столицу Поднебесной мертвые тела, поэтому останки были перенесены в церковь преподобного Серафима Саровского, находившейся за городской стеной. После заупокойной службы тела мучеников поместили в подземный склеп храма. Здесь, на территории Русской духовной миссии, нашли упокоение пять князей Романовых и секретарь Великого князя Сергея Михайловича Федор Ремез. А гробам со святыми мощами Великой княгини Елизаветы и инокини Варвары предстоял путь на Святую Землю.

30 ноября 1920 г., «благодаря хлопотам принцессы Виктории», гробы преподобномучениц были отправлены из Пекина в Тянцзинь, откуда пароходом — в Шанхай. 26 января 1921 г. пароход прибыл в Порт-Саид. «В Порт Саиде, — писал игумен Серафим, — нас встретили Их Высочества Принцесса Виктория с супругом Принцем Людвигом и дочерью Принцессой Луизой»^[53].

28 января 1921 г. тела алапаевских мучениц прибыли, наконец, в Иерусалим, где их торжественно встретили русское и греческое духовенство, английские власти, местные жители и представители многочисленной русской колонии. «На вокзале, — писал отец Серафим, — отслужили панихиду, гробы поставили на автомобили, украшенные цветами, и двинулись по направлению к Гефсимании... На горе, при спуске из Иерусалима в Гефсиманию, крестным ходом встретили монахини с Елеона и Горней. Здесь была отслужена лития и гробы медленным темпом двигались на автомобилях, а духовенство в облачениях шло за крестным ходом. Затем на руках гробы внесли в церковь. Гроб Великой княгини несли Принц и местные власти. Встреча была весьма трогательна: у монахинь и русских паломниц лились слезы из глаз. Когда гробы занесли в церковь св. Марии Магдалины, то была отслужена панихида и сказано слово»^[54].

30 января 1921 г. блаженнейший патриарх Иерусалимский Дамиан в сослужении многочисленного сонма духовенства совершил погребение мучениц. Местом их упокоения была избрана крипта русской церкви Святой Марии Магдалины в Гефсимании, с тех пор называемая русскими паломниками «Царской». Храм этот был воздвигнут Императором Александром III в память его матери Императрицы Марии Александровны. На освящение его в 1888 г. приезжали Великий князь Сергий Александрович с супругой Великой княгиней Елизаветой Феодоровной. И теперь, через 33 года, она нашла здесь упокоение... 

Описывая крипту, принцесса Виктория сообщала брату: «… Помещение под храмом <…> все белое, сухое и вполне хорошо проветриваемое. Я заказала крепкую дверь в комнату. Она покрыта темной материей, и несколько икон висит на ней снаружи, и лампада перед ними. Отец Серафим живет в своей комнате рядом и имеет ключ, и таким образом, он может туда входить и держать все там в порядке …»^[55].

Ровно семнадцать с половиной месяцев длилась эта скорбная миссия. Позже отец Серафим рассказывал игумении Гефсиманской обители в Иерусалиме матушке Варваре, что во время всего пути Великая княгиня Елизавета Феодоровна не раз являлась и направляла его^[56].

В первые годы по прибытии на Святую Землю отец Серафим служил в Елеонском Cвято-Вознесенском женском монастыре и какое-то время был духовником этой обители. Здесь у него была своя келья, с Урала к нему переехали несколько сестер^[57]. Совсем скоро он становится непререкаемым авторитетом среди русских жителей Иерусалима, к нему идут не только за духовным советом и ободрением, но и обращаются с просьбами о помощи.

«Особенно страдали на Святой Земле русские женщины, послушницы, монахини, которые для поддержания своего существования были вынуждены за ничтожную плату выполнять тяжелые общественные работы. Например, они трудились на ремонте дорог, где им приходилось разбивать и таскать камни. Заработанных таким способом денег хватало только на хлеб. Все они голодали, наиболее слабые болели и умирали. Нужда коснулась не только женщин. Так, ходивший на службы к игумену Серафиму бывший генеральный консул в Иерусалиме А. Ф. Круглов жил распродажей личных вещей»^[58].

В апреле 1921 г. отец Серафим произносит обличительную речь в адрес управляющего подворьями Императорского православного Палестинского общества (ИППО) в Иерусалиме Н. Р. Селезнева и временного главы Русской духовной миссии (РДМ) иеромонаха Мелетия (Розова) по поводу «недостаточной заботы о материальном положении русских жителей Иерусалима, прежде всего женщин» и «неправильном использовании средств, которые необходимо тратить на улучшение бытовых условий насельниц монастырей, а не на поддержание на плаву огромного хозяйства Палестинского общества…». Главные обвинения неслучайно обрушились на Селезнева, «поскольку ИППО получало от местного правительства некоторый доход за сдачу в аренду принадлежавших обществу зданий и имело фонд для помощи неимущим»^[59].

27 апреля 1922 г. «в виду крайнего расстройства экономических дел Русской духовной миссии в Иерусалиме и крайней необходимости в скорейшем принятии мер к упорядочению сих дел, а также в виду необходимости наличия в Иерусалиме авторитетного представителя Высшего Русского Церковного Управления Заграницей», ВЦУЗ приняло определение командировать в Иерусалим епископа Белгородского Аполлинария (Кошевого)^[60], которому в церковно-административных и экономических делах предоставлялись «особые полномочия»^[61].

Отец Серафим не был сторонником распространения власти Архиерейского Синода РПЦЗ на дела Миссии и отстаивал позицию строгого исполнения указов Патриарха Московского и Всея Руси Тихона, который был для пермского скитоначальника — высшим авторитетом и абсолютным ориентиром во всех духовных делах. Позиция игумена Серафима и сама его личность вызывали симпатию и поддержку православных греков Иерусалимской патриархии и лично патриарха Дамиана.

В 1923 г. между игуменом Серафимом и епископом Аполлинарием произошел конфликт, в результате которого отец Серафим был запрещен в священнослужении «за неподчинение епископской власти». О дальнейших событиях временный глава Русской духовной миссии архимандрит Мелетий писал: «В это дело вмешался Иерусалимский Патриарх Дамиан: прочитал над ним молитву и разрешил ему служение (конечно, в греческих храмах). Теперь у нас чуть не раскол, и чем кончится это неизвестно»^[62].

Оказавшись в опале, отец Серафим «нашел в себе силы посетить епископа Аполлинария. Он ходил к нему неоднократно, но свидания добился с трудом. Когда же это случилось, он просил указать причину запрещения»^[63]. «По-монашески и христиански, — писал об этом посещении отец Серафим, — просил прощения. Он же, не объясняя причины, предложил мне дать подписку, в первых пунктах которой говорилось, чтобы я его признал своим епархиальным архиереем в Иерусалиме и признал его действия правильными, а Патриарха неправильными и другие пункты, унизительные и некорректные. Я сказал, что признавать его епархиальным архиереем дело не мое, а потому давать такой подписки не могу». И тогда «они повели против меня враждебные действия через клевету и ложь, — писал он, — извращая правду, на что способны только люди, потерявшие страх Божий. Они задались целью меня потопить и уничтожить, как открыто выразился епископ Аполлинарий. Они имели нравственную низость через митрополита Антония [(Храповицкого)] писать наглую клевету моей покровительнице принцессе английской Виктории, сестре Великой княгини Елизаветы Феодоровны, но она, зная меня лично и по отзывам своей сестры, не поверила гнусной клевете»^[64].

В знак солидарности со своим духовником большинство елеонских сестер (23 насельницы), «подали прошение верховному комиссару с просьбой разрешить им перейти из подчинения начальнику Миссии, который поддерживал епископа Аполлинария, под омофор Иерусалимского патриарха»^[65].

Отец Серафим не был удален со Святой Земли, как этого требовали его недоброжелатели. Не последнюю роль в этом сыграла твердая позиция патриарха Дамиана, неоднократно в личных письмах призывавшего принцессу Викторию, маркизу Милфорд-Хейвен, не верить возводимым на «опального стража» обвинениям: «…нам достоверно известно, что архимандрит Серафим — один из лучших церковнослужителей, благочестивый, добродетельный и образованный, который своими молитвами, исповедованием и добрым примером оказал помощь многим людям и завоевал любовь и уважение всех тех, кто его знает. Поскольку мы тоже испытываем к нему глубокое уважение за эти его качества, будем рады, если и Ваше Высочество не станет обращать внимание на обвинения, выдвинутые в его адрес людьми, которые завидуют и ненавидят его, а будете, как и прежде, доверять ему»^[66].

Между тем, доступ в Гефсиманию был для него навсегда закрыт. Как свидетельствовала инокиня Серафима (Путятина)^[67], «он был лишен возможности поклониться гробу той, которой он с таким самоотвержением и великим трудом отдал последний долг»^[68]. Можно представить, насколько это был тяжелый удар для ее пермского духовника…

При поддержке Иерусалимского патриарха Дамиана и по его благословению игумен Серафим нашел приют на территории патриаршей резиденции в Малой Галилее на Елеоне, где построил небольшую келью, в которой прожил до самой своей кончины в 1959 году. До конца жизни рядом с ним жили его келейницы — сестры Сергия (выдающаяся иконописица, спасшая один из главных символов Святой Земли — Иерусалимскую икону Божией Матери, пострадавшую во время наводнения 1955 г.) и Анастасия. Жилище это находилось невдалеке от храма в честь Благовещения Успения Божией Матери на Елеонской горе, в глубине оливковой рощи у самого забора греческого монастыря «Мужи Галилейские». В его первой половине, расположенной ближе к храму, находилась келья сестер и их мастерская, во втором отделении обитал сам отец Серафим. В последние годы жизни, когда старец совсем ослабел, духовные дочери приводили его в храм, бережно поддерживая под руки.

… По иерусалимскому преданию, в далекие ветхозаветные времена именно в Малой Галилее останавливались жители окрестных земель, приходя в Иерусалим, чтобы принести в Храм свои жертвы (Исх. 23:14–17; Исх. 34:22–23; Втор.16:16). Среди них были Иисус Христос, Пресвятая Богородица, апостолы и праведный Иосиф Обручник. Малая Галилея, расположенная на вершине горы Елеонской, согласно древней традиции была местом первого явления Воскресшего Спасителя одиннадцати апостолам. И здесь же, по преданию, Воскресший Господь во второй раз явился своим ученикам и вкушал вместе с ними печеную рыбу и сотовый мед (Лк. 24:37–43).

А сам храм, близ которого находилась келья старца Серафима, был построен на месте, где по древнему преданию, записанному в апокрифических сказаниях об Успении Богородицы, молилась Пречистая Дева Мария после Вознесения Спасителя на Небо. И здесь же посланник Божий Архангел Гавриил возвестил Ей последнюю Благую Весть о предстоящем Успении.

«На южной стене храма висит икона Богородицы типа Одигитрия, получившая название Галилейская. Ее написала в 1960 году русская монахиня-иконописец Сергия (Трофимова) в память о своем духовном отце игумене Серафиме, о чем свидетельствует оставленная на иконе надпись: "Русский священноигумен Серафим. Умер в Галилее. 1875–1959 г. 22 февр."»^[69].

На погосте храма в честь Благовещения Успения Божией Матери на Елеонской горе находятся захоронения византийского периода V века. А в южном углу, как продолжение этого небольшого кладбища, между забором и внешней алтарной стеной храма находится место захоронения игумена Серафима (Кузнецова), скончавшегося от неизлечимой болезни 7 марта 1959 года. «В знойные летние дни могильный камень имеет серо-розовый цвет, а в феврале месяце [(по ст. ст.)], когда скончался отец Серафим, он приобретает, видимо от влаги, красно-розовую окраску»^[70]. Погребение старца, по благословению патриарха Иерусалимского Венедикта I (Пападопулоса), совершил 8 марта архиепископ Фаворский Виссарион в сослужении местного духовенства. 

Благодарная память блаженного пастыря совершается в Русской духовной миссии в Иерусалиме ежегодно в день его мирной кончины 22 февраля (ст. ст.) / 7 марта (н. ст.)^[71].

*   *   *

В 1992 году Архиерейский Собор Русской Православной Церкви причислил к лику Святых Новомучеников Российских Великую княгиню Елизавету Феодоровну Романову и инокиню Варвару, установив празднование им в день их кончины 18 июля. В акафисте святой преподобномученице Елизавете есть упоминание о «благочестивых людях из России»^[72], сопровождавших гробы с их останками из Алапаевска в Китай, а позднее на Святую землю. Руководителем этой святой миссии как раз и был отец Серафим.

*   *   *

В 2009 году в Пермской епархии начали готовить материалы для канонизации основателя Серафимо-Алексеевского скита Белогорского мужского монастыря игумена Серафима (Кузнецова). 

______________________

^[1] В Посемейном списке № 1883 г. Чердыни за 1892 г. сохранилась запись о составе семьи мещанина Михаила Осиповича Кузнецова, «которому на 1 января 1892 года было 60 лет. Он был женат вторым браком на Александре Петровне Мельниковой, которой в то время был 41 год. У них были дети: Петр, родившийся 15 августа 1874 г., Егор — 4 августа 1875 г., Клавдия — 17 октября 1876 г., Михаил  — 12 октября 1881 г., Лидия — 13 февраля 1883 г, Иван — 27 марта 1884 г., Николай — 24 мая 1888 г.». Кроме того, на иждивении Михаила Осиповича было еще трое сыновей от первого брака: Александр, Семен и Степан (Ромашова Л. А. Голос долга : Из воспоминаний родственников об игумене Серафиме // Светоч. № 1(14). 2010. С. 48, 49).

^[2] Ромашова Л. А. Игумен Серафим (Кузнецов). Пермь, 2014. С. 15.

^[3] Там же. С. 15–16.

^[4] Вяткина С. А. Царский путь: между Белой и Елеонской. Жизнеописание Белогорского монаха игумена Серафима (Кузнецова). Исторический очерк. Пермь, 2013. С. 48–49.

^[5] Костина В. А. К дивной светлости Небесной : Богородице-Казанская Бахаревская обитель. Пермь, 2012. С. 22.

^[6] Ромашова Л. А. Голос долга : Из воспоминаний родственников об игумене Серафиме // Светоч. № 1(14). 2010. С. 46, 48.

^[7] Там же. С. 48.

^[8] Бирилов Г., прот. К 40–летию со дня кончины. Краткое жизнеописание игумена Серафима (Кузецова) // Журнал Московской Патриархии. № 7. 1999. С. 41.

^[9] Мечта друзей осуществится лишь в 1908 г., когда монах Михаил (в схиме Палладий) будет сопровождать скитоначальника Серафима (Кузнецова) в паломнической поездке на Святую Землю и Афон.

^[10] Устав Беломорского монастыря, составленный первым настоятелем обители Варлаамом (Коноплёвым) по подобию святогорского, был одним из самых строгих среди монастырей конца XIX в., и совсем неслучайно его называли «Уральским Афоном» (Белогорский во имя святителя Николая Чудотворца мужской монастырь // Православная энциклопедия. М., 2002. Т. 4. С. 537).

^[11] Федорущенко О. Белогорский Свято-Николаевский православно-миссионерский мужской общежит. монастырь. Пермь, 2004. С. 44.

^[12] Иеромонах Дорофей (Гильмияров). Уральский Афон — духовная родина игумена Серафима (Кузнецова) // Монастырский вестник / Синодальный отдел по монастырям и монашеству Русской Православной Церкви. URL: monasterium.ru.

^[13] Федорущенко О. Белогорский Свято-Николаевский православно-миссионерский мужской общежит. монастырь. Пермь, 2004. С. 96.

^[14] Вяткин В. В. Величие и трагедия Уральского Афона : (История Белогорского монастыря). Пермь. 1996. С. 49.

^[15] Костина В. А. К дивной светлости Небесной : Богородице-Казанская Бахаревская обитель. Пермь, 2012. С. 478.

^[16] Бирилов Г., прот. К 40–летию со дня кончины. Краткое жизнеописание игумена Серафима (Кузецова) // Журнал Московской Патриархии. № 7. 1999. С. 43.

^[17] Иерей Андрей Трегубов. Жизнеописание игумена Серафима (Кузнецова) // Московская духовная академия : (официальный сайт). URL: old.mpda.ru/site_pub/4306328.html.

^[18] Серафим (Кузнецов), иг. Благодатское мужское Свято-Троицкое иноческое общежитие в Пермской епархии. Пермь, 1913. С. 4, 6–7.

^[19] Белогорский во имя святителя Николая Чудотворца мужской монастырь // Православная энциклопедия. Т. 5. М., 2002. С. 537.

^[20] Там же. С. 537.

^[21] Серафим (Кузнецов), иером.  «Путевые впечатления» : Поездка в Иерусалим и на Афон в 1908 г. СПб., 1910. С. 7.

^[22] Первые попытки по составлению сборника «Монашеских уставов», по всей видимости, были предприняты монахом Серафимом уже в 1904 г., когда он стал начальником Белогорского скита.

^[23] Серафим (Кузнецов), игум. Православный Царь-Мученик : [О Николае II и его семье] / [Вступ. ст. С. Фомина]. М., 1997. С. 26.

^[24] Серафим (Кузнецов), иером. Первый Всероссийский иноческий съезд : (Воспоминания, записки и наблюдения участника). Кунгур, 1912. 367 с.

^[25] Там же. C. 86.

^[26] Там же. C. 7.

^[27] Бирилов Г., прот. К 40–летию со дня кончины. Краткое жизнеописание игумена Серафима (Кузецова) // Журнал Московской Патриархии. № 7. 1999. С. 43.

^[28] Пермские епархиальные ведомости. 1915. № 11. С. 346.

^[29] Письмо епископу Андронику о. игумена Серафима из действующей армии : 15 марта 1915 г. // Пермские епархиальные ведомости. 1915. № 11, отд. неофиц. С. 331.

^[30] Письма с войны : Письма епископу [Пермскому и Соликамскому] Андронику [(Никольскому)] о. игумена Серафима из действующей армии // Пермские епархиальные ведомости. 1915. № 11, отд. неофиц. С. 330–331 ; № 13, отд. неофиц. С. 395–396 ; № 14, отд. неофиц. С. 425–430 ; № 15, отд. неофиц. С. 475 ; № 19, отд. неофиц. С. 609–610 ; № 20, отд. неофиц. С. 641–643 ; № 21, отд. неофиц. С. 674 ; № 22, отд. неофиц. С. 703–704 ; № 24, отд. неофиц. С. 764–767.

^[31] Марченко А., прот. Великая княгиня Елисавета Феодоровна и начальник Серафимо-Алексеевского скита Белогорского монастыря Пермской епархии игумен Серафим (Кузнецов). История взаимоотношений ...

^[32] В июле 1909 г. белогорский скитоначальник Серафим принимал участие в работе Всероссийского съезда иночествующих и не исключено, что именно в этот период он мог быть представлен Великой княгине как «знаток организации уставной жизни монашеских обителей».

^[33] Подробную хронику этой паломнической поездки игумен Серафим опубликовал в цикле статей «Августейшая Паломница Ея Императорское Высочество Великая Княгиня Елисавета Феодоровна в Пермской губернии» на страницах журнала «Голос долга» в 1914–1915 гг.

^[34] По уставу, женщины в скит не допускались; для Великой княгини было сделано единственное исключение.

^[35] Марченко А., прот. Великая княгиня Елисавета Феодоровна и начальник Серафимо-Алексеевского скита Белогорского монастыря Пермской епархии игумен Серафим (Кузнецов). История взаимоотношений ...

^[36] Серафим (Кузнецов), игумен. Мученики Христианского долга. Пекин, 1920. С. 14–15.

^[37] «В Житии преподобномученицы о. Серафим называется ее другом и духовником» (Бирилов Г., прот. К 40–летию со дня кончины. Краткое жизнеописание игумена Серафима (Кузецова) // Журнал Московской Патриархии. № 7. 1999. С. 45).

^[38] Иерей Андрей Трегубов. Жизнеописание игумена Серафима (Кузнецова) // Московская духовная академия : (официальный сайт). URL: old.mpda.ru/site_pub/4306328.html.

^[39] Преподобноисповедник Сергий (Сребрянский Митрофан Васильевич), архимандрит (в 1918 — протоиерей, духовник и настоятель храмов Марфо-Мариинской обители милосердия на Большой Ордынке). Прославлен Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 20.8.2000 г. Память совершается в день кончины 23 марта/5 апреля и в день обретения мощей 28 ноября/11 декабря. 11.12.2000 святые мощи перенесены в Воскресенский кафедральный собор г. Твери.

^[40] Житие преподобномученицы Елисаветы // Марфо-Мариинская обитель милосердия : (официальный сайт). URL: mmom.ru/elisaveta/life.php.

^[41] В августе 2000 года архиепископ Андроник (Никольский) прославлен для общецерковного почитания в лике святых на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви. 4 мая 2017 года решением Священного Синода Русской Православной Церкви включен в Собор отцов Поместного собора Церкви Русской 1917–1918 годов.

^[42] 2 июля 1998 г. преподобномученик архимандрит Варлаам (Коноплёв) с иеромонахами Сергием (Вершининым), Илией (Поповым), Вячеславом, Иоасафом (Сабанцевым), Иоанном (Новосёловым), Антонием (Араповым), иеродиаконами Михеем (Подкорытовым), Виссарионом (Окуневым), Матфеем (Банниковым), Евфимием (Коротковым), монахами Алексием (Коротковым), Варнавой (Надеждиным), Димитрием, Саввой, Гермогеном, Аркадием (Носковым), Евфимием (Шаршиловым), Маркеллом (Шавриным), послушниками Александром Араповым, Иоанном, Иаковом, Иаковом (др.), Петром Балабановым, Петром (др.), Петром (др.), Сергием, Феодором были прославлены как местночтимые святые Пермской епархии; Архиерейским Собором РПЦ 2000 г. причислены к лику общероссийских святых (Белогорский во имя святителя Николая Чудотворца мужской монастырь // Православная энциклопедия. М., 2002. Т. 4. С. 539).

^[43] Марченко А., прот. Великая княгиня Елисавета Феодоровна и начальник Серафимо-Алексеевского скита Белогорского монастыря Пермской епархии игумен Серафим (Кузнецов). История взаимоотношений ...

^[44] Отец диакона Василия Шувалова, священник Дмитрий Иванович Шувалов, был расстрелян в 1938 г. в возрасте 73 лет.

^[45] Ромашова Л. А. Голос долга : Из воспоминаний родственников об игумене Серафиме … С. 44.

^[46] Хранитель святых мощей / Подг. Ольга Троицкая // Пермская митрополия : (официальный портал) / По благословению митрополита Пермского и Кунгурского Мефодия. URL: pravperm.ru/2020/12/19/den-pamyati-svyatitelya-nikolaya-arhiepiskopa-mir-likijskih-chudotvorcza/.

^[47] Путь на Святую Землю // Женский монастырь во имя Преподобномученицы Великой Княгини Елисаветы г. Алапаевск Алапаевской епархии Русской Православной Церкви. URL: monsvelisavetialap.ru/svyataya-yelisaveta/жизненный-путь/zhizn-posle-smerti/

^[48] Марченко А., прот. Великая княгиня Елисавета Феодоровна и начальник Серафимо-Алексеевского скита Белогорского монастыря Пермской епархии игумен Серафим (Кузнецов). История взаимоотношений ...

^[49] Великая Матушка и игумен Серафим (Кузнецов) // Землю пермскую молитвой освятившие : Книга первая: От первых святителей до новомучеников красного террора / Составители Л. А. Головкова, монахиня Сергия (Королёва). М., 2017. С. 432.

^[50] Марченко А., прот. Великая княгиня Елисавета Феодоровна и начальник Серафимо-Алексеевского скита Белогорского монастыря Пермской епархии игумен Серафим (Кузнецов). История взаимоотношений ...

^[51] Митрополит Нестор Камчатский рассказал об этом явлении внучке священномученика Серафима (Чичагова) — монахине Пюхтицкого монастыря Серафиме (Резон; 1883–1963) (Путь в Гефсиманию // Марфо-Мариинская обитель милосердия : (официальный сайт). URL: mmom.ru/mmom/velikaya-knyaginya-elizaveta-fedorovna/put-v-gefsimaniyu.html).

^[52] Великая Матушка и игумен Серафим (Кузнецов) // Землю пермскую молитвой освятившие : Книга первая: От первых святителей до новомучеников красного террора / Составители Л. А. Головкова, монахиня Сергия (Королёва). М., 2017. С. 433–434.

^[53] Там же.

^[54] Там же.

^[55] Марченко А., прот. Великая княгиня Елисавета Феодоровна и начальник Серафимо-Алексеевского скита Белогорского монастыря Пермской епархии игумен Серафим (Кузнецов). История взаимоотношений ...

^[56] Там же.

^[57] Анатолий Холодюк. «Арабка с русскою душою» : Беседа с монахиней Вероникой (Рахеб), насельницей Вознесенского монастыря на горе Елеон // Православие.Ru. URL: pravoslavie.ru/guest/47164.htm.

^[58] Игумен Серафим (Кузнецов) на Святой Земле : «Опальный страж» (1920-е гг.) // Монастырский вестник / Синодальный отдел по монастырям и монашеству Русской Православной Церкви. URL: monasterium.ru

^[59] Игумен Серафим / Документальный фильм [на основе книги П. В. Стегния «Скитоначальник : жизнь и судьба игумена Серафима (Кузнецова)»] : Режиссеры Д. М. Софьин и В. В. Дегтярников. Пермь, 2018.

^[60] В 1917 г., будучи инспектором Киевской духовной семинарии, Аполлинарий запомнился «кадетствующей предобновленческой позицией», в период «разброда и шатаний» он поддержал Временное правительство, сочувствовал идее «выборности священников в приходах» (Игумен Серафим / Документальный фильм [на основе книги П. В. Стегния «Скитоначальник : жизнь и судьба игумена Серафима (Кузнецова)»] …).

^[61] Церковные ведомости. 1922. № 5. С. 10.

^[62] История Русской Духовной Миссии в Иерусалиме в письмах архимандрита Мелетия (Розова) 1919–1929 гг. / Вступ. ст. и публ. писем С. Н. Бакониной // Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет (ПСТГУ). С. 27.

^[63] Игумен Серафим (Кузнецов) на Святой Земле : «Опальный страж» (1920-е гг.) // Монастырский вестник / Синодальный отдел по монастырям и монашеству Русской Православной Церкви. URL: monasterium.ru

^[64] ГАРФ. Ф. Р-6343. Д. 250. Л. 76.

^[65] Игумен Серафим (Кузнецов) на Святой Земле : «Опальный страж» (1920-е гг.) // Монастырский вестник / Синодальный отдел по монастырям и монашеству Русской Православной Церкви. URL: monasterium.ru

^[66] Стегний П. В. Скитоначальник : жизнь и судьба игумена Серафима (Кузнецова) / Петр Стегний. Изд. 2-е, доп. М., 2018. С. 188.

^[67] Инокиня Серафима (Путятина; в миру — княгиня Мария Алексеевна Кудашева; 1901-1967; умерла в Бейруте, Ливан). В 1956 г. приняла монашество с именем Серафима. Некоторое время жила в монастыре св. Авраама в Иерусалиме и вела записи своих встреч в Малой Галилее с игуменом Серафимом (Инокиня Серафима. Об останках Великой Княгини Елизаветы Феодоровны // Возрождение. Ежемесячный литературно-политический журнал. Париж. 1964. № 151. С. 14–16).

^[68] Материалы к житию преподобномученицы Великой Княгини Елисаветы. Письма, дневники, воспоминания, документы. М. : Сестричество во имя преподобномученицы Великой Княгини Елисаветы, 1996. С. 154.

^[69] Мариам (Юрчук), монахиня. Малая Галилея — скит молитвы и терпения : По материалам переписки насельников // Монастырский вестник / Синодальный отдел по монастырям и монашеству Русской Православной Церкви. URL: monasterium.ru.

^[70] Анатолий Холодюк. Приношение игумену Серафиму : Памяти духовного писателя о.Серафима (Кузнецова) // Русская народная линия : информационно-аналитическая служба. URL: ruskline.ru/analitika/2013/03/01/prinoshenie_igumenu_serafimu

^[71] Русская Духовная Миссия почтила память игумена Серафима (Кузнецова) : 15 марта 2021 // Императорское Православное Палестинское Общество : официальный сайт. URL: ippo.ru.

^[72] Конда́к 12. Благода́ть источа́ют честни́и мо́щи ва́ша, святы́я преподобному́ченицы Елисаве́то и Варва́ро, и́хже от поруга́ния и безче́стия спа́сше, благочести́вии лю́дие из Росси́и во святы́й гра́д Иерусали́м принесо́ша и в ве́си Гефсимани́йстей погребо́ша, иде́же мно́зии к ни́м приходя́ще, ублажа́ют ва́с, воспева́юще Бо́гу, ди́вному во святы́х Свои́х: Аллилу́иа … (Акафист святой преподобномученице великой княгине Елисавете // Акафистник.рф — Akafistnik.ru. URL: akafistnik.ru/akafisty-russkim-svyatym/akafist-svyatoj-prepodobnomuchenitse-velikoj-knyagine-elisavete/).